Битва троллей
Шрифт:
Тут голос сцарки потихоньку затих. Немного помолчав, она осторожно продолжила:
— На это можно посмотреть как на искупление. Я всегда возвращаю свои долги. Несмотря на это, вы должны всегда помнить о том, что вас спасла посланница империи, и не более того. Не забывайте, кому вы теперь обязаны своей жизнью.
Висиния промолчала. Она устала, слишком устала, чтобы думать над всем этим. Сарган, Скилои, империя, марчег Сцилас, Флорес. Тут она резко встала.
— А что с беженцами? Им удалось уйти?
На губах Скилои вновь промелькнула улыбка.
— Марчег был просто вне себя от гнева. Вероятно, они перебрались через Илт и пошли вдоль Маги, в то время как Сцилас послал свои отряды за ними на север.
Висиния, облегченно вздохнув, откинулась назад.
— Юный марчег оказался хитрым лисом. Но я сомневаюсь, что он долго пробудет марчегом. Кажется, Сцилас страстно жаждет устранить любое другое притязание на трон. И он хорошо подготовился.
От звука приближающихся шагов Скилои тревожно подскочила, но это был всего лишь еще один воин, который опустился на колено возле сцарки и прошептал ей что-то на ухо.
— Надо отправляться в путь.
После этого заявления Висиния попыталась встать, но у нее ничего не получилось. В конце концов ее снова понесли. В быстром темпе они дошли до речки, где, спрятанная в камышах, стояла лодка.
— Здесь вы не в безопасности. Я не смогу спрятать вас. На западе и севере от Турдуя патрулируют воины Сциласа. В вашем теперешнем состоянии прошмыгнуть мимо них нет никаких шансов. Но и здесь оставаться — тоже полное безрассудство, — серьезно заявила Скилои.
— Мне нужно в Теремию, — слабым голосом сказала Висиния.
— Конечно. Но сначала вам будет лучше спуститься по Маги.
— Но это же в противоположном направлении! — запротестовала юная влахака.
— Да. Но я не могу отправить вас на запад, и у меня также нет никого, кому я могла бы доверить довести вас туда. Однако вам нужно уходить отсюда как можно скорее. И для этого остается лишь Маги.
По приказу Скилои дирийские воины положили Висинию в лодку.
— Вам лучше проплыть немного на лодке. Затем сойдите на южный берег. Мои подчиненные положили вам в лодку еду, одежду и некоторые другие полезные вещи. Будет лучше, если вам удастся украсть где-то лошадь, или же вам придется пешком пойти на запад. Вы сможете?
Собрав волю в кулак, Висиния выпрямилась и облокотилась на низкий борт лодки.
— Да. А разумно ли вообще плыть у южного берега? Сколько там сейчас у Сциласа отрядов?
— Только несколько групп лазутчиков. Как дела обстоят на границе, я не знаю.
— Я смогу. Спасибо, госпожа Скилои.
С низким поклоном сцарка попрощалась с Висинией и отдала своим воинам приказ на чужом языке. Два солдата вытолкнули лодку из камыша, и вскоре она была подхвачена течением. Пока оба воина плыли к берегу, Висиния подняла руку в прощальном жесте. Затем группа постепенно уменьшилась и исчезла из поля зрения. И тут перед глазами вновь заплясали тени. Голубое небо стало темнеть. Потом оно и вовсе почернело, и путаница мыслей замерла. И только тихое журчание вечной Маги сопровождало влахаку в ее плавании.
25
И хотя ни сам лагерь, ни подготовка к военному походу на восток не были правильным местом и временем, все эти пустяки не могли удержать Флорес от того, чтобы подобающе оплакать Висинию. Масридские солдаты были обычными воинами, поэтому молодой девушке, только что повышенной до боярыни, было нетрудно раздобыть кружку крепкого темного шнапса, немного пахнущего травой и сильно отдающего свеклой. Медленно, но решительно Флорес опустошила кружку. Пока алкоголь, обжигая, наполнял тело благодатным теплом, Флорес думала о делах Висинии, о ее жизни, ее победах и поражениях, ее счастье и потерях. «Проклятье, но почему Висиния? И что теперь станет с моим братом? Я была горда тем, что являюсь частью такой семьи. А теперь — что останется от нашей линии? Я одна. Святые духи, я слишком
Потом ее замутненный разум вернулся к тем, кто оставил ее. Стен, храбрый, иногда даже слишком, всегда заботился о благополучии близких. Ей казалось, что ее брат всегда был уверен в своем месте в этом мире и никогда не сомневался в борьбе влахаков. В отличие от Флорес, у которой война и смерть надолго отобрали волю, он боролся за возвышенную цель, а не за мешок с деньгами. Висиния тоже выросла на войне. Она тоже была храброй, всегда исполняла свой долг и во всем и всегда была опорой сестре. «Кроме того, что касалось Стена, — с улыбкой вспомнила Флорес. — Когда Ионна потребовала от нее выйти замуж за другого, она не подчинилась сестре». В своем роде Висиния была такой же решительной, как и Стен. Они оба никогда не ощущали тех противоречий, которые раздирали Флорес. Они помнили обо всех умерших, чтобы помочь живым. Они рисковали собственной жизнью, так как ставили свои цели выше.
Мысль о том, что она больше никогда не увидит Стена и Висинию, показалась вдруг Флорес такой нереальной, как будто они в любую секунду должны были зайти к ней в палатку и шутя потребовать и себе по кружке шнапса. Потом влахака снова осознала, что стала боярыней, и ирония всей этой ситуации вызвала у нее лишь горький смех. Она столько лет руками и ногами сопротивлялась участию в мятежном восстании! Потом, в конечном счете, ей пришлось принять это как неизбежность, как бы сильно она ни старалась. А теперь она единственная, кто остался из ее круга. Натиоле, ее друг еще с юношеских лет и первый учитель владения оружием, который всегда был рядом со Стеном, — мертв; убит во время отчаянного бегства из Теремии. Висиния, сестра воеводы, подруга, сестра по сердцу и компаньонка во стольких приключениях в Дезе, — мертва. Стен, ее брат, человек, ближе которого у Флорес никого не было и которого она часто гораздо лучше понимала, чем саму себя, — исчез и, скорее всего, ищет темные дорожки, чтобы последовать за Висинией. «Ты, подлец, оставил меня здесь одну и выбрал самый легкий путь! Ты всегда боролся, преодолевая все препятствия, даже когда они казались совсем непреодолимыми, и все это для того, чтобы сейчас, когда цель так близка, сдаться и отдать свою жизнь в глупой борьбе троллей…»
Флорес сделала еще один большой глоток, от огня которого у нее перехватило дыхание и на глазах выступили слезы. Прощание проходило не так, как она запланировала, из-за того, что рядом не было друзей и родственников, которые рассказали бы свои истории об умершей и поделились своими воспоминаниями. А так Флорес осталась наедине со своей печалью и потерями. И со своим гневом. Только брат мог довести ее до такого состояния своим упрямством и бескомпромиссностью, с которыми он всегда придерживался того пути, который считал правильным. «Я должна была остановить тебя. Когда я увидела, как сильно ты страдаешь, я не должна была отпускать тебя. Вместо этого я заняла твое место. Твои сапоги мне не подходят, братец, и смерть для тебя уже ничего не значит. Проклятье, какая же я дура!»
Однако сейчас Флорес уже ничего не могла изменить. Единственное, что она могла, — так это пойти по тому пути, который перед ней открылся. Совет Стена покинуть страну все еще звучал в ушах Флорес, но сейчас эта мысль казалась влахаке абсурдной. Она тоже боролась, она тоже несла ответственность. Ей казалось неправильным покинуть однажды избранный путь. Это было бы предательством, и по отношению к Стену тоже.
Снаружи солнце уже садилось за горы, и мир постепенно погружался в серые сумерки. Большие облака затянули почти весь небосвод, но дождя все не было, хотя земля высохла и хотела воды. Было слышно, как на склонах Соркат бушует гроза, однако, кроме небольшого похолодания, до земли уже ничего не доходило.