Битва за бездну
Шрифт:
Мхотеп нажал на символ активации замка, и дверь отошла в сторону, открыв полутемную камеру.
— Когда я начну, — предупредил Мхотеп, обернувшись к Ультрамарину, — не входи сюда. Не важно, что ты услышишь или увидишь, — ни за что не входи внутрь.
При этих словах обычное самоуверенное выражение его лица исчезло.
— Мы будем снаружи, — ответил Цест, не обращая внимания на помрачневших Экселинора и Амрикса. — И будем наблюдать за всем, что ты делаешь, Мхотеп. — Ультрамарин показал на окошко в двери, позволявшее видеть, что происходит в камере. — Если я замечу
— Конечно, — ответил легионер Тысячи Сынов, явно не впечатленный его угрозой, после чего вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
Мхотеп неторопливо прошелся по камере, оглядывая скудно освещенное помещение. Темные потеки покрывали пол и стены, и даже на потолке можно было различить свидетельства жестоких пыток. В углу валялись сорванные с Несущего Слово доспехи вместе с его комбинезоном. Это было сделано намеренно, чтобы легче добраться до мягких тканей и определить болевые точки. При виде подобного варварства Мхотеп нахмурился. Инструменты, слишком грубые и примитивные по его мнению, в беспорядке валялись на серебряном подносе и тоже были покрыты пятнами засохшей крови. Кое-где на них даже виднелись клочки плоти, явно вырванной из тела пленника, когда его язык отказался повиноваться кулакам Бриннгара. Значит, хирургические методы тоже ни к чему не привели.
— А ты крепкий орешек, — заметил Мхотеп, и в его голосе прозвучала спокойная угроза.
Он подошел вплотную к металлическому каркасу, на котором был распят узник. Сын Магнуса не стал осматривать бесчисленные синяки, ссадины, порезы и рваные раны, сплошь покрывавшие тело пленника. Вместо этого он сосредоточился на его глазах. После долгих мучений они слегка затуманились, но не утратили выражения вызова.
— На какой компромисс ты нас толкаешь? — прошептал Мхотеп, обращаясь к самому себе, и наклонился, так что их лица почти соприкасались. — Стоят ли этого твои секреты?
В ответ запекшиеся губы зашевелились:
— Я… служу… только… Слову.
Мхотеп поднял руку и вытащил из уха серьгу в виде скарабея. Потерев ее между большим и безымянным пальцами, он приложил амулет ко лбу, где тот и остался наподобие третьего глаза, символа Магнуса.
— Не рассчитывай, — заговорил он, обхватывая пальцами череп пленника и сжимая его, — что тебе удастся от меня спрятаться.
Когда пальцы Мхотепа проникли в плоть, раздался пронзительный крик.
12
СИРЕНЫ
ВОПЛИ И ТИШИНА
А ВОТ И ЧУДОВИЩА
При первых же звуках, донесшихся из камеры, Цест стиснул зубы. Экселинор и Амрикс, следуя примеру своего капитана, стоически переносили вопли, рожденные психической пыткой, и молча радовались, что не они стали предметом интереса Мхотепа.
Через небольшое окошко камера казалась совсем темной. Мхотепа Цест мог видеть только со спины. Сын Магнуса почти не двигался, тогда как распростертое перед ним тело содрогалось в мучительной агонии, пока Мхотеп обыскивал его душу.
Несколько раз, когда вопли становились невыносимыми, Цест порывался войти в камеру и прекратить дознание. Мысль о том, что психической пытке подвергается тот, кто совсем недавно был ему братом, казалась отвратительной, но всякий раз он останавливал себя и даже предостерегал Экселинора и Амрикса, чтобы они не вздумали вмешиваться. В конце концов двое Астартес отвернулись от окошка, предоставив Цесту одному переживать воображаемые ужасы дознания, проводимого Мхотепом.
Дважды за это время он сердито отсылал встревоженных воплями боевых братьев, которые приходили, чтобы выяснить их причину, опасаясь новой атаки варпа.
И когда запищал вокс, передавая срочное предупреждение, оказалось, что они были правы.
— Капитан Цест, немедленно подойдите на капитанский мостик! Нас атакуют!
Как ни тяжело было ему оставлять Мхотепа только на Экселинора и Амрикса, Цест не мог не подчиниться. Он быстро добрался до рубки, и Сафракс сразу ознакомил его с ситуацией.
— Тревога была объявлена после того, как несколько неопознанных объектов появились со стороны «Яростной бездны» и через варп стали приближаться к «Гневному». Сначала все решили, что это торпеды, запущенные с целью помешать преследованию. Но это предположение рухнуло, когда помощник адмирала Каминской, Венкмайер, определила, что они движутся по беспорядочной траектории. И тогда обнаружилась истина.
— Сирены, — негромко произнесла Каминска, глядя на тактический экран, свидетельствующий о неминуемом приближении страшных существ. Темнота снаружи как будто пропитала рубку, и казалось, что из-за этого адмирал чувствует себя не в своей тарелке. В ее форме присутствовал легкий беспорядок — наверняка при появлении угрозы ее срочно вызвали из личной каюты, — и это только усиливало ее смущение. — Я думала, что такие существа бывают только в легендах.
— Это обитатели Эмпирея, — пояснил Цест, мимоходом замечая ее непривычное поведение.
Что-то было не так. Но он отмахнулся от этой мысли, приписав странное состояние адмирала появлению чудовищ.
— Адмирал, мы можем от них увернуться?
Каминска некоторое время мрачно следила за полетом обитателей варпа на тактическом дисплее, висевшем перед командным троном.
— Адмирал! — резко окликнул ее Цест, стараясь развеять угрюмую сосредоточенность, внезапно завладевшую ее мыслями.
— Да, капитан? — откликнулась она, внезапно побледнев и покачнувшись.
— Не мог бы Оркад отыскать путь в обход этих монстров?
Каминска покачала головой:
— Столкновение уже неминуемо.
Цест обернулся к Сафраксу:
— Весь отряд в полной боевой готовности должен немедленно прибыть на сборный пункт. Включая Амрикса и Экселинора.
Ему очень не хотелось оставлять Мхотепа одного, но создания варпа угрожали безопасности корабля, и, чтобы его защитить, ему требовались все боевые братья. В этой ситуации риск был оправдан.