Битва за Фолкленды
Шрифт:
Ричард Люс появился на приеме в Министерстве иностранных дел в понедельник вечером, подчеркнуто опираясь на трость, и заявил: «На этой неделе она мне очень понадобится». На следующее утро ему пришлось бороться с обстоятельством быстрого развития политики несообразно слабого ответа. Его поставили в известность, что «Спартанцу» понадобятся десять суток для достижения Фолклендских островов. Тем временем надлежало направить все усилия на снижение температуры взаимоотношений с Буэнос-Айресом. Утром во вторник Каррингтон счел нужным прервать запланированное путешествие из Брюсселя в Израиль, дабы вместе с Люсом сделать совместное заявление перед парламентом. 24 марта Министерство обороны дало им полномочия объявить о решении оставить «Эндьюранс» «в районе патрулирования настолько, насколько потребуется». В палате общин Люс внес добавление: «дальнейшая эскалация в споре ни в чьих интересах… Совершенно разумным будет искать способов дипломатического выхода». Затем он сделал дальнейший шаг — произнес следующие слова, направленные на удовлетворение членов парламента без риска вызвать у аргентинцев обеспокоенность по поводу отправки субмарин: «Вопрос безопасности ареала Фолклендских островов пересматривается,
Палата общин в очередной раз продемонстрировала свою непригодность в качестве форума для разрешения кризиса. Мало кто осознал дилемму Люса, за исключением шансов извлечения из нее партийного капитала. Спикер по внешнеполитическим делам от оппозиции, Денис Хили, заметил, что министры показали «полную халатность и некомпетентность, заведя себя в положение, из которого совершенно не способны к какому бы то ни было ответу на угрозу, тучами сгущавшуюся на протяжении последних трех неделю>. По сути он был прав, однако правильный момент указать на это давно миновал. Затем слово взял Джеймс Каллагэн, чтобы сообщить палате подробности отправки в 1977 г. на юг военно-морского оперативного соединения, то есть предположительно раскрыть государственную тайну. «В то время как я не давлю на замминистра в отношении происходящего сегодня, — произнес он, — я уверен, сегодня имеется в виду нечто подобное». Люс очутился в трудной, если не сказать безнадежной ситуации. Становилось невозможным с политической точки зрения отрицать отправку субмарин, но в военном отношении было бы просто безумием давать этому подтверждение. Члены парламента могли запросто спровоцировать хунту на первые шаги по захвату Порт-Стэнли. Министры с тех пор долго упирали на то, что со времен Южной Георгии климат, царивший в палате общин, напрочь исключал «непровокационные шаги», как, скажем, отказ от выхода «Эндьюранса» в плавание из Порт-Стэнли. В данном случае парламент несет частичную ответственность за ускорение аргентинского вторжения.
Игра в кошки-мышки с Люсом продолжилась в помещении выше, на заседании комитета рядовых членов парламента от консервативной партии. Люс подчеркнул, что не может ничего добавить к сказанному в палате общин. Однако данное упорство не послужило сдерживающим средством для парламентариев правого уклона, желавших слышать о том, как британские ВМС победной поступью шагают по морям. После встречи некоторые из присутствовавших на ней парламентариев почувствовали себя вправе с умным видом и знанием дела подмигнуть и намекнуть некоторым лоббистским корреспондентам, что, мол, подлодки-то на самом деле уж точно в пути. Фатальное сообщение прокатилось по телевизионным экранам в новостях тем же вечером. А в утренних газетах оно уже звучало как факт. Информация пулей помчалась в Буэнос-Айрес, где только подтвердила слухи, ранее циркулировавшие в высших военных кругах. Когда заместитель министра обороны, Питер Блейкер, позвонил в офис Люса, дабы поговорить с ним об утечке, многие из персонала Люса не могли смотреть новости без тошноты. Британский парламент — цитадель секретности, когда надо говорить открыто, и настоящий болтун — находка для шпиона, когда тайна решает все, — превратил скрытое сдерживающее средство на пути вторжения фактически в приглашение к нападению.
Перед отъездом в Израиль Каррингтону предстояло решить еще один вопрос с американцами. 28 марта он отправил официальное сообщение государственному секретарю, Александеру Хэйгу, где информировал последнего об опасности, сопряженной с действиями военных кораблей в ареале Южной Георгии, и попросил о посредничестве в делах с хунтой. К крайнему своему удивлению, Каррингтон получил сообщение от заместителя Хэйга, Уолтера Стессела, в котором указывалось на то, что Британия и Аргентина «добрые друзья» США, а Британии рекомендовалось поступать с взвешенной осторожностью. При всем том Америка обещала, что ее посол в Буэнос-Айресе, Гарри Шлаудеман, попробует как-то помочь. (Шлаудеман и в самом деле связался с Коста Мендесом в тот же вторник, нарвавшись на резкую отповедь.) По общему мнению, Каррингтон сильно разозлился. Он хотел вызвать к себе посла США, Джона Луиса, но, узнав о его отсутствии, не стесняясь в выражениях, обрушился на долготерпеливого второго номера, Эда Стритора. Карринггон попросил Стритора довести до сведения Хэйга информацию об агрессии, вот-вот готовой совершиться в Южной Атлантике, в свете чего Соединенным Штатам лучше бы решить сразу, на чьей стороне они предпочтут находиться. Скелет американского вероломства в вопросе Суэцкого канала уже загремел костями в шкафу британского Министерства иностранных дел.
Темп развития кризиса нарастал. Новости об отправке подлодок в конечном счете заставили хунту тверже держать палец на спусковом крючке вторжения. Гордость Анайи, авианосец «Вейнтисинко де Майо» («Двадцать пятое мая»), уже вышел в море из Пуэрто-Бельграно [73] . Во вторник высшее коман-дование флота заявило о приведении аргентинских ВМС «в состояние готовности», хотя и не уточнило, к чему или для чего. В тот вечер улицы Буэнос-Айреса взорвались… нет-нет, не восторженными воплями с призывами к войне, а антиправительственными призывами манифестантов и насилием толп, невиданным по ожесточенности в Аргентине с военного переворота в 1976 г. Все это заставило хунту решить вопрос окончательно. Как пророчески заявила месяцем ранее «Ла Пренса»: «Война есть единственное, что может спасти это правительство».
73
Вышеупомянутый авианосец класса «Колоссес», построенный в 1942–1943 гг. в Англии и состоявший с 27 ноября 1944 г. в британских Королевских ВМС как HMS «Винерэйбл» (Venerable), был продан 1 апреля 1948 г. в Нидерланды, где его переименовали в «Карел Дорман» (Кагеl Doorman). Купленный 15 октября 1968 г. Аргентиной и включенный 12 марта 1969 г. в состав ее ВМС, он получил новое название, «Вейнтисинко де Майо» (Veinticinco de Мауо), означающее дату государственного праздника «День нации» (или «День Майской революции»), который аргентинцы ежегодно отмечают в память о событиях 25 мая 1810 г., когда муниципальный совет Буэнос-Айреса под влиянием народа упразднил власть испанского вице-короля, Бальтасара Идальго де Сиснероса, после чего в столице Рио де Ла-Платы было создано независимое временное правительство — так называемая «Первая хунта». — Прим. ред.
В среду на рассвете британская разведка ломала голову над перехватами РИЭС из Южной Атлантики. Данные четко показывали, что аргентинский флот находился в море и выдвигался на позиции, пригодные для штурма Фолклендских островов в ближайшие сорок восемь часов. Полный анализ информации лег на стол Джона Нотта во второй половине дня. Лорд Каррингтон тотчас же связался с Ричардом Люсом в Министерстве иностранных дел. Никого не требовалось подгонять к срочному обсуждению обстановки. Нотт, бывший в тот момент в палате общин, поспешил со справочными документами на встречу с премьер-министром, каковая тоже находилась в своем помещении в палате общин. Уже наступал вечер. Люс повел себя, как и раньше: созвал на совет Ферна и Юра, затем сообщил Хамфри Аткинсу — исполняющему обязанности министра иностранных дел в отсутствие улетевшего в Израиль Каррингтона — о своем намерении немедленно увидеться с премьер-министром. Сопровождаемый Юром, он зашагал на Даунинг-стрит 10, обнаружив там, однако, что миссис Тэтчер находится в палате общин и уже уединилась с Ноттом. Оба отправились туда.
Во всех углах и закоулках Уайтхолла тем вечером зажужжали жучки, предсказывающие назревающую катастрофу. В семь часов в офисе миссис Тэтчер в палате общин находились Джон Нотт и Ричард Люс, а также Хамфри Аткинс. Будущий постоянный заместитель министра в Министерстве иностранных дел, сэр Энтони Акленд, присутствовал в роли главы ОКРС (в процессе передачи дел Патрику Райту). Был там и личный секретарь миссис Тэтчер, Клайв Уитмор, а позднее пришел ее парламентарный секретарь, Йэн Го. Постоянного заместителя Нотта, сэра Фрэнка Купера, оторвали от званого обеда. Последним прибыл начальник главного морского штаба, сэр Генри Лич. Среди значительных фигур отсутствовали лорд Каррингтон, отбывший в Тель-Авив, и начальник штаба обороны, сэр Теренс Левин [74] , наносивший в тот момент визит в Новую Зеландию. На протяжении той кризисной недели Левин ежедневно связывался с Лондоном по телефону, спрашивая, не следует ли ему возвратиться. Каждый раз ему резонно отвечали, что поспешное сворачивание поездки начальника штаба обороны вызовет только ненужную шумиху и лишние вопросы.
74
Британский адмирал флота Теренс Торнтон Левин (1920–1999) был назначен на пост начальника штаба обороны 1 сентября 1979 г. и занимал его до 30 сентября 1982 г., после чего вышел в отставку, получив от королевы Елизаветы II титул барона. — Прим. ред.
Совещание в среду продолжалось четыре часа. В ходе него высокопоставленные лица пересматривали донесения разведки и долго обсуждали обстоятельство уверенности Министерства иностранных дел и ОКРС в отсутствие ныне неотвратимой угрозы вторжения. Самым дерзким моментом из возможных планов Аргентины представлялась высадка десанта с субмарины для усиления давления на Британию в Южной Георгии. Мнение это довели и до сведения Рекса Ханта в Порт-Стэнли. В любом случае, даже если полномасштабное вторжение и в самом деле готовилось аргентинцами, британская сторона все равно не располагала возможностями предпринять какие-либо военные усилия для противодействия этому. Более всего в тот момент Британия уповала на дипломатию. Посему первым делом решили побудить американцев оказать давление на Галтьери — самое непосредственное и срочное.
В тот же вечер британский посол в Вашингтоне, сэр Николас Хендерсон, встретился с Хэйгом и Эндерсом и попытался убедить их в серьезности положения. Он пришел вооруженный донесениями разведки по состоянию на среду. Американцы ничего не знали (к большому в дальнейшем удовлетворению британской разведки), и Хэйг запросил свой штаб: «Почему мне об этом не сказали?» Он тут же создал рабочую группу под началом Эндерса и послал предупреждающий сигнал в Белый дом о возможном намерении британского премьер-министра в скорейшем будущем выйти на контакт с президентом. Сообщение миссис Тэтчер было передано в 9 часов вечера по лондонскому времени в виде телеграфного обращения к Рейгану с просьбой снестись с аргентинским президентом и попросить его не касаться британских территорий.
А что если эта инициатива провалится? В большинстве своем в офисе миссис Тэтчер собрались господа, инстинкт которых диктовал им осторожность действий. Хамфри Аткинс и должностные лица Министерства иностранных дел прочно держались такого мнения: если уж Британия не в состоянии ничего предпринять для предотвращения неминуемого вторжения, ей следует, по крайней мере, избежать каких-то провокационных акций — не давать Буэнос-Айресу лишних поводов для агрессии. Позиция Джона Нотта отличалась большей сложностью. Сухощавый, но эмоциональный человек, он прежде никогда не находил в себе сил прямо высказать собственное мнение в кабинете, где со всех сторон звучали веские и обоснованные аргументы. У коллег министра создавалось впечатление, будто он копит эмоции в себе, а потом неожиданно взрывается ими, причем зачастую в совершенно непредсказуемые моменты. В тот самый вечер Нотт имел перед собой вчерашний протокол заседания совета по военным вопросам (ничего общего с ориентированным на свой род войск штабом ВМС) с крайне скептическим видением затеи с экспедицией на Фолклендские острова. Нотт заикнулся о сложностях тылового обеспечения в рамках операции по освобождению островов в случае их захвата Аргентиной. Что более резонно, министр указал на следующий момент: если оперативное соединение отправится в плавание, оно войдет в свой собственный наступательный ритм, а посему в плане политическом остановить его будет довольно трудно. На данное обстоятельство следовало обратить особое внимание начальников штабов. Нотт не стал распространяться, что на кону стояла как раз такая «оперативно-запредельная» операция, которую, в свете его пересмотренной концепции военно-морских сил, министерству так хотелось бы числить невозможной. Из всех присутствовавших в начале совещания лиц только миссис Тэтчер правомочно считать по характеру не расположенной к осторожности. Но что могла сделать она одна?