Битва за Фолкленды
Шрифт:
Неожиданно накопившиеся за недели жизни в горах страхи и обиды переполнили через край души воинов Менендеса. «Все находилось просто-таки в ужасном беспорядке, — рассказывал юный рядовой по имени Сантьяго из 3-го пехотного полка. — Никто не знал, какие приказы отданы, надо ли продолжать воевать или уже нет. Многие младшие офицеры совершенно запутались, поскольку куда-то подевался наш командир роты и мы нигде не могли его найти… Мы все изрядно нервничали из-за пережитого. Наш командир взвода велел нам занять позиции в домах: «Никого не бойтесь. Идите в дома, а если какой-то келпер будет сопротивляться, стреляйте в него». На деле-то никто из них, конечно же, ничего подобного не делал. Сантьяго описывал эмоции солдат разбитых частей, когда те тащились через Порт-Стэнли. Молодые призывники не выдерживали и начинали буквально плакать от вида «складов, заваленных провизией и обмундированием, каковых так не хватало нам и которые никогда до нас не доходили».
Ярчайший драматический момент перехода от войны к победе наступил за какой-то час. Гуркские стрелки и Валлийские гвардейцы, наступавшие на гору Уильям и Сэппер-Хилл, попадали под хаотично ведущийся артогонь неприятеля, но значительного сопротивления не встречали и благополучно продолжали атаку до обеспечения целей, за которые, как предполагало британское командование, им пришлось бы вести кровопролитные бои [552] . Ночью Хью Пайк, командир 3-го парашютного, отдавал приказы батальону действовать в направлении к Муди-Бруку, когда по рации сообщили, что майор Фаррар-Хокли и бойцы его роты уже проследовали развалины казарм и шагают прямым ходом на Стэнли.
552
1-й батальон 7-го Собственного Герцога Эдинбургского полка
Парашютисты шли на восток по узкой повидавшей виды дороге в сторону столицы, не чувствуя пока из-за охватившей их победной эйфории жуткой накопленной усталости. На пути их все свидетельствовало о понесенном противником поражении — аргентинская форма, куча рассыпанных боеприпасов, брошенная техника и пушки на склонах господствующих высот. Порывы ветра доносили до солдат запах гари от полыхающих строений. Звуки перестрелки по-прежнему слышались с юга, где сближались с врагом гуркские стрелки и Валлийские гвардейцы. В маленьких окруженных изгородями бунгало в предместьях Порт-Стэнли не чувствовалось присутствия живых людей. Когда из роты «А» донесли о двигающейся бронемашине «Панар», наступление на момент приостановилось. В голову колонны наскоро вызвали парашютиста с 66-мм гранатометом. Затем продвижение продолжилось. Маленькое судно заходило в гавань. Парашютисты увидели на нем белый флаг. По рации передали сообщение — остановиться и ожидать прибытия Дэйвида Чондлера. Через несколько минут, сменив каски на красные береты, бойцы 2-го парашютного батальона, возглавляемые подполковником и Крисом Киблом, приступили к триумфальному шествию через предместья Порт — Стэнли.
Следующему эпизоду не нашлось места в истории войны, не упомянут он и среди перечня достижений британских сухопутных сил. Макс Хастингс цитирует здесь тогдашний свой коротенький репортаж для газеты — некий акт любопытства публициста, а не часть собственно повествования о битве за Фолклендские острова.
Батальонные офицеры отошли, наверное, на сотни две метров от места привала, когда до сведения полковника довели следующее распоряжение: до окончания переговоров ни один британский солдат не должен продвинуться дальше ипподрома. Раздалось недовольно ворчание. Где он тут, тот ипподром? Рядом с нами. Раздались было дружные ссылки на слепой глаз Нельсона, но быстро стихли [553] . Полковник [554] приказал роте «А» развернуться в сторону ипподрома. И тут неожиданно на людей навалилась усталость. Они забрались на невысокие деревянные трибуны и расселись там, как и прежде нагруженные личным оружием и пулеметами. Бойцы приветствовали одного из товарищей, который залез на крышу и не без некоторых сложностей сорвал и сбросил аргентинский флаг, водрузив на его место британский. имевшийся у 2-го парашютного. По их настоянию, я сделал групповую фотографию этого торжественного собрания отчаянных парней на лавках. Затем солдаты принялись готовить чай и делить между собой несколько блоков аргентинских сигарет, найденных тут же в будке подающего команды на старт, — первые военные трофеи.
553
Имеется в виду знаменитый эпизод морского сражения британского флота с датчанами у Копенгагена 2 апреля 1801 г., когда вице-адмирал Горацио Нельсон, не желая исполнять приказ вышестоящего начальника (адмирала сэра Хайда Паркера), предписывающий ему отступить, приставил подзорную трубу к слепому глазу и произнес: «Какой сигнал? Не вижу никакого сигнала». Связь на флоте осуществлялась тогда преимущественно визуально, с помощью сигнальных флажков. — Прим. ред.
554
Подполковник Дэйвид Чондлер. — Прим. ред.
Я побрел к дороге. Пустынная, она тянулась вдаль, и с нее хорошо просматривался собор, расположенный примерно в полумиле впереди. Упустить такой дивный шанс было просто нельзя. Стащив с себя лямки снаряжения и камуфляжный бушлат, я отдал все это командиру одного из «Симитаров» «Блюз-энд-Ройялс», припаркованного посреди дороги и украшенного большим «Юнион Джеком». Затем в гражданском анораке и с тростью, на которую опирался с тех пор, как мы высадились в Сан-Карлосе, я зашагал по направлению к городу, стараясь выглядеть как можно безобиднее. «И куда это вы изволите направляться?» — требовательно вопросил унтер-офицер парашютист в тоне, традиционном для военнослужащих его ранга, заметивших нарушителей. «Я же штатский», — твердо ответил я и пошел дальше, никем не задерживаемый. Прямо за поворотом дороги стояло большое здание с оранжереей при нем, в котором я неожиданно опознал виденную на фотографиях резиденцию губернатора. На подступах попадались бункеры и долговременные огневые сооружения. Был там кто-то или не был, я не видел. Чувствуя себя очень глупо, я остановился, улыбнулся, глядя в сторону блиндажей, поднял руки высоко над головой и подождал немного. Ничего не произошло. Все еще улыбаясь и кланяясь неведомо кому в этих сооружениях, я снова повернулся и пошел в направлении собора, все так же держа руки над головой. На обочине расположилась группа аргентинских солдат. Я прошел мимо, бросив «с добрым утром», стараясь выглядеть совсем беззаботным. Они глазели на меня с любопытством, но ничего не предпринимали. Затем впереди я заметил группу явно гражданских лиц, появившихся из большого казенного на вид здания. Я прокричал им: «Вы британцы?», и они ответили: «Да». Страх тут же отступил, и я пошел к ним навстречу. После небольшого разговора, они указали мне на аргентинского полковника на ступенях административного здания. Я представился ему, приврав, что являюсь корреспондентом «Таймс» — единственной, как считал, британской газеты, название которой он наверняка мог слышать. Мы поговорили несколько минут. Он все время повторял, что ответы на большинство моих вопросов сможет дать только после четырех часов дня, когда британский генерал встретится с генералом Менендесом. Я спросил, можно ли мне пока пообщаться со штатскими британцами? Он совершенно не возражал. Я направился в сторону известного отеля Стэнли, «Апленд Гуз» [555] , проходя по дороге, где попадались цепочки за цепочками аргентинских солдат, очевидно, собиравшихся в одно место для сдачи в плен. Они выглядели совершенно подавленными, начисто вымотанными войной. И все же я не посмел фотографировать раненых, едва тащившихся тут и там среди своих товарищей. И тогда только, заметив, с каким любопытством смотрят на меня из своих машин офицеры, я понял, сколь тщетны мои попытки притворяться штатским с лицом, все еще вымазанным черной маскировочной пастой.
555
Upland Goose — «Аплендский гусь» (аплендский, или магелланов гусь — водоплавающая птица из породы патагонских гусей, обитающая на юге Южной Америки и на Фолклендских островах). — Прим. ред.
Войти в гостиницу являлось для меня исполнением мечты — фантазией, наполнявшей мои мысли на протяжении почти трех месяцев. «Мы никогда не сомневались, что британцы придут сюда, — признался мне хозяин, Дезмонд Кинг. — Мы просто ждали, когда сей момент настанет». Ей-богу, такое ощущение, что армия и флот освободили английский загородный гольф-клуб.
Через несколько минут после того, как Макс Хастингс вошел в отель «Апленд Гуз», в нескольких сотнях метров в западном направлении разыгрывалась куда более серьезная драма. Каждое утро с начала наступления в радиоцентре на «Фирлессе» Род Белл и подполковник Роуз все упорнее вели передачи на своей «медицинской волне». Ранним утром в понедельник, 14 июня доктор Элисон Блини посетила капитана аргентинского военно-морского флота [556] Мелбурна Хасси и обратилась к нему с просьбой ответить на призывы британцев. «Положение аргентинских войск безнадежное, — вещал Белл тем утром, — вы со всех сторон окружены британскими войсками… Если вы откажетесь откликнуться на это обращение и произойдет ненужное кровопролитие, мир будет относиться к вам соответственно». Хасси прослушал британское сообщение в полдень, но, несмотря на отчаянные увещевания Элисон Блини, не пожелал дать ответа без консультации с начальством. В 1 час пополудни капитан возвратился в маленькую комнату на Джон-стрит и передал британцам: генерал Менендес согласен на переговоры. Позднее во второй половине того же дня одинокий вертолет «Газель» с Беллом, Роузом и связистом на борту застрекотал над Порт-Стэнли, из чрева машины виднелся белый парашют. Британцы приземлились на некотором расстоянии от намеченного места. И вот точно в каком-то фарсовом шоу небольшая делегация, чтобы достигнуть аргентинцев, была вынуждена пробираться через сменявшие друг друга изгороди и канавы. Когда они проходили мимо больницы, Роуз заметил девушку на балконе здания. «Вы Элисон? — спросил он. Она кивнула. — Большое дело сделали!»
556
Капитана корабля. — Прим. ред.
Переговоры с Менендесом в резиденции губернатора проходили холодно и чисто официально, но сразу же стало совершенно очевидным отсутствие у аргентинцев намерения продолжать сопротивление. Большой спор вышел из-за Западного Фолкленда: Менендес возражал, упирая на отсутствие полномочий приказать тамошнему гарнизону сложить оружие. Аргентинцы не знали тогда о тайно и не вполне охотно принятом британцами решении, в случае готовности губернатора капитулировать только на Восточном Фолкленде, принять условия сдачи и проводить в дальнейшем операцию против Западного Фолкленда. Однако под напором Роуза Менендес не устоял — Западный Фолкленд тоже прекращает сопротивление. На каждом этапе переговоров Роуз имел возможность получать детальные подтверждения из Лондона. С помощью великолепного переносного спутникового устройства связи британское правительство могло следить за процессом буквально поминутно. В один момент, когда Роуз обсуждал с аргентинцами возможность для их солдат вернуться домой на британских и на аргентинских кораблях, Лондон осуществил быстрое вмешательство. Никаких аргентинских судов — решительно отозвались оттуда. Такой жест уменьшил бы силу драматизма момента капитуляции неприятеля. В конечном счете стороны договорились об условиях сдачи. Менендес всплакнул немного перед тем, как пожать руки Беллу и Роузу. Потом всем пришлось долго ждать прибытия генерал-майора Мура для подписания документа, а тот задерживался из-за установившейся временно совершенно нелетной погоды. Наконец в небе прояснилось. В 9 часов вечера в понедельник, 14 июня, британский и аргентинский командиры поставили подписи на договоре, подводившем черту в войне на Фолклендских островах, — все аргентинские войска на данной территории капитулировали [557] .
557
Этот документ был подписан генералами Муром и Менендесом в 20.59 по местному времени, что соответствовало 23.59 по всемирному согласованному времени. При подписании присутствовали 11 человек: с аргентинской стороны — бригадный генерал Марио Менендес, вице-коммодор ВВС Карлос Браун-Рив, капитан корабля Мельбурн Хасси (переводчик) и один юрисконсульт; с британской стороны — генерал-майор Джереми Мур, полковник Королевской артиллерии Брайан Пенникотт (он поставил свою подпись на договоре как свидетель), полковник Королевской морской пехоты Томас Секкомб, подполковник Королевских инженеров Джеффри Филд (командир 36-го инженерного полка), подполковник Майкл Роуз (командир 22-го полка САС, участвовавший в переговорах под вымышленным именем, как «полковник Рид»), капитан Родерик Белл (переводчик) и один капрал Королевского корпуса связистов. — Прим. ред.
Последнее заседание военного кабинета перед штурмом Порт-Стэнли состоялось в пятницу, 11 июня, и в тоне его звучания отсутствовали нотки близости неизбежной развязки. Время начала наступления отдавалось полностью на откуп генералу Муру. Министры изъявляли готовность положиться на военных и дать им делать их дело, несмотря на некое ворчание сквозь зубы в отношении традиционной методичной медлительности пехоты. Соответственно, присутствующие на собрании заслушивали продолжительные каталоги цифр отчетов служб тылового обеспечения: наращивание запасов артиллерийских выстрелов, сложности с перегруппировкой 5-й бригады после Блафф-Коува, риск возвращения вражеских военно-воздушных сил. Когда утром в субботу поступили известия о начале штурма, миссис Тэтчер и Джон Нотт поехали в Нортвуд, дабы лично следить за событиями там в оперативной комнате. Скорость наступления и темпы продвижения войск оказались для министров полным сюрпризом. Утром в понедельник сделалось очевидным — победа близка. Теперь самым важным представлялось наилучшим образом преподнести ее. Сам триумф виделся делом решенным. Кризис вокруг Фолклендских островов начался в палате общин и многие из поразительных политических моментов происходили именно там. Следовательно именно в этом зале надлежало впервые прозвучать слову «победа». До того момента представлялось необходимым наложить эмбарго на распространение любых новостей из Южной Атлантики.
На всем протяжении второй половины дня понедельника члены парламента — и на самом деле вся страна — словно бы висели в воздухе, пока премьер-министр ожидала известий из зала переговоров о сдаче аргентинских войск. Когда в 10.15 вечера она в конечном счете встала с кресла, многие не ожидали ничего иного, как объявления о продолжении наступления. Соответственно накал драматизма лишь усилился, когда она известила: в течение суток «наши войска достигли предместий Порт-Стэнли. Аргентинские солдаты в большом количестве побросали оружие. Как сообщают, над Порт-Стэнли развеваются белые флаги».
Палата общин, столь часто видевшая и слышавшая в своих стенах деланые фальшивые эмоции, теперь наполнилась чувствами истинного облегчения и радости. Первоначально ликонание выражали сторонники миссис Тэтчер из консервативного крыла. Но Майкл Фут подвел итог не знающей рамок похвалой. «Я прекрасно понимаю, какие волнения, какое давление пришлось пережить ей на протяжении этих недель, — произнес он, — и я также понимаю, что в этот момент все давление и все волнения надо оставить позади. — Затем Фут выдержал театральную паузу и добавил: — И я поздравляю ее». Всегда чутко чувствовавший настроение палаты, Фут как бы подчеркивал: радость всеобщая, а потому да здравствует союз двух партий, да здравствуют нация и сердечность. Наступили мгновения самого яркого личного триумфа Тэтчер с того часа, когда три года тому назад она вступила в палату общин как премьер-министр. Поздравления сыпались на нее со всех сторон. На Даунинг-стрит и в Министерстве иностранных дел заработали телексы, приносившие выражения облегчения и радости со стороны зарубежных союзников (причем облегчение во многих случаях выражалось острее, чем удовлетворение). Когда в тот вечер миссис Тэтчер вернулась к себе на Даунинг-стрит, ее усталое лицо не скрывало ликования, а толпа у входа заливалась гимном «Правь, Британия!»