Битва за Фолкленды
Шрифт:
Нет сомнения, если бы руководство взяло на вооружение более творческий подход к политике цензуры, в газетах в Британии появлялось бы куда больше ценных сведений и интересных для читателя историй. Когда война началась, обязанности цензоров в оперативном соединении взяли на себя ответственные офицеры соответствующих служб, справлявшиеся с делами вполне споро и эффективно. Однако достигавшие Лондона материалы затем вновь подвергались цензуре через призму несогласованных между собой интересов в структурах вооруженных сил и оборонной бюрократии. В результате многое по совершенно абсурдным причинам пропадало, а другое из-за каких-то мелочных придирок доходило до читателя с опозданием. Между тем постоянное сильное давление на Уайтхолл сотрудниками СМИ неминуемо приводило к «утечкам» информации со стороны сотрудников Министерства обороны, Вестминстера и Даунинг-стрит, так сказать, по личным каналам или же за счет «намеков» корреспондентам-лоббистам. Зачастую в результате этого достоянием гласности становились действительно крайне секретные материалы. Одним из самых печально известных эпизодов по праву можно считать преждевременное оповещение мира о наступлении британских войск на Гуз-Грин. Как мы видели, официальное отрицание факта «утечки»
Если роль Уайтхолла в деле пропаганды войны можно считать искаженной, то действия британских СМИ в ней никак не назовешь достойными похвалы. После стольких лет мирной жизни мало кто из репортеров имел за плечами опыт знакомства с военными делами. Многие из тех, кто совершал плавание на борту кораблей оперативного соединения, чувствовали, как их невежество осложняет взаимопонимание с боевыми офицерами и не приносит им уважения со стороны последних. Поскольку перед отправкой флота многие редакторы сомневались в отношении перспектив начала настоящей войны, откомандированные корреспонденты являлись обычными репортерами новостей, а не специалистами или хотя бы авторами, пишущими на военные темы. Иные оказались физически неподготовленными к тяготам похода в Южную Атлантику и не могли оживить свои репортажи реальными деталями с мест боев на суше после высадки в Сан-Карлосе. Самый серьезный случай подрыва взаимоотношений между корреспондентами и командованием произошел за несколько дней до последнего британского наступления, когда стало известно о звонке одного репортера другому корреспонденту по гражданской телефонной сети, в ходе которого оба совершенно свободно обсуждали подробности предстоящей операции. Хотя позднее установили факт отсутствия возможности для кого-то в Порт-Стэнли стать свидетелем того разговора, бригадный генерал Томпсон пережил немало неприятных минут от осознания возможности прослушивания беседы противником и даже собирался изменить планы операции. С того момента всем корреспондентам строго запретили присутствовать на совещаниях и летучках командования уровня бригады или входящих в нее подразделений, а доверие к журналистам пошатнулось навсегда.
На родине с самого начала войны британская пресса доказала свою несостоятельность в плане самоцензуры. На страницах газет мелькали статьи с постоянными размышлениями в отношении следующих шагов британских военных — первую скрипку тут играли легионы отставных адмиралов и генералов. Любые скрупулы любопытной информации, как те же сведения о тенденции аргентинских бомб не взрываться, тут же публиковались без всякой оглядки на опасность навредить операции. Газеты объявляли о высадке групп САС и СБС на Фолклендских островах, зачастую пользуясь ненадежными американскими «источниками». Пресса обсуждала возможные даты старта британского наступления так, точно обязанность заботиться о безопасности являлась исключительно проблемой Министерства обороны. Причина — хотя не оправдание — подобной тенденции кроется на самом-то деле в избытке цензуры. В недели после отправки в плавание оперативного соединения некоторые «желтые» газеты, особенно «Сан», стремились ввести читателей в транс безоглядной воинственности. Максимального размаха по части низкопробности кампания этой газеты достигла в инициативе «Помоги «Сайдуиндер» [572] и в соревнованиях в том, кто выдумает более оскорбительную шутку в адрес аргентинцев. В общем и целом британская пресса не смогла отложить в сторону нормальные правила соревновательной публицистики мирного времени под влиянием требований войны. Представляется весьма обоснованным решение применять в будущих конфликтах с британским участием уведомления «D», или «оборонных рекомендации», запрещающие газетам выпускать репортажи с использованием засекреченных сведений или же строить догадки по вопросам, могущим навредить военным.
572
Именно ради сбора средства на ракеты «Сайдуиндер» газета «Сан» выпустила майки с изображением баллистической ядерной ракеты «Поларис» и слоганом «воткни это своей хунте!». — Прим. ред.
Оправдать такие шаги могло, однако, только наличие куда более тонкой и доверительной политики связей с общественностью в структуре Министерства обороны. Можно надеяться и не выглядеть при этом безнадежным мечтателем на появление в Министерстве более высокого пошиба чиновников по вопросам взаимоотношений с гражданскими сферами. Одним из разумных курсов стало бы более широкое привлечение боевых офицеров для работы со СМИ во время войны. Безусловно, самыми лучшими сотрудниками по связям с общественностью оказывались офицеры, откомандированные для занятия этим делом отдельными частями на поле боя. Кажется невероятным, почему значение работы с корреспондентами новостных изданий и каналов не получило должного признания задолго до высадки десанта в Сан-Карлосе и почему старший офицер — по крайней мере в звании полковника — не был отправлен на юг для непосредственного курирования подобных вопросов. После войны Министерство, похоже, признало данное упущение перед особым комитетом палаты общин по вопросам обороны. Понимает ли Уайтхолл критически важную роль пропаганды и взвешенной гласности, в особенности в ограниченных конфликтах, мы увидим или не увидим в будущем.
Насколько война стимулирует исполнительную ветвь правительства, настолько же она демонстрирует тенденцию ослаблять законодательную. В ходе Фолклендского конфликта даже полный кабинет порой оказывался словно бы брошенным на ничейной земле между двумя этими составляющими властных структур. Кабинет каждый вторник аккуратно информировали о процессе продвижения и о достижениях оперативного соединения, однако скрывали от него любые сведения, которые «в случае рассекречивания повлекут за собой людские потери». Специальные сессии собирались на Даунинг-стрит только тогда, когда военный кабинет ощущал необходимость получения поддержки: 2 апреля перед отправкой в поход оперативного соединения, 5 мая для одобрения перуанского предложения и 18 мая с целью выступления с разъяснениями начальников штабов за трое суток
Между тем парламент оказался в роли огорченного аутсайдера. На протяжении стольких лет члены палаты общин с презрением отвергали рекомендации и политику Министерства иностранных дел, кидались рьяно осуждать деятельность заместителей министров, при этом и пальцем не пошевельнув, чтобы узнать побольше о проблеме Фолклендских островов. Даже те, кто выступал за дипломатический компромисс будучи при должности, высказывались против него с целью набрать политических очков, будучи в оппозиции. Бездумные нападки членов парламента вроде Питера Шора и сэра Бернарда Брейна на Николаса Ридли в зале нижней палаты в декабре 1980 г. стали весомым вкладом в несостоятельность и провал дипломатии. Бомбардировка вопросами Ричарда Люса в палате общин 30 марта 1982 г., несомненно, подтолкнула Буэнос-Айрес к ускорению вторжения. Печально знаменитые субботние дебаты 3 апреля стали свидетелями приступов истерии, вполне достойных военного совета Галтьери. Антагонистическая структура парламента Британии не допустила возникновения атмосферы информированной озабоченности, столь важной и столь необходимой для достижения дипломатического урегулирования спора вокруг Фолклендов. Когда оперативное соединение вышло в море, члены парламента кинулись в крайности — одни захлебывались от воинственной восторженности и победного энтузиазма, а другие бросились оказывать любое сопротивление силовым методам. Ни то, ни другое не назовешь в особенности ценным в деле оказания помощи нарастающего давления на Аргентину, каковое способствовало бы достижению договоренностей по решительному прекращению войны. Вполне очевидны факты: военный кабинет гораздо чаще демонстрировал признаки перенапряжения и лихорадочных поисков какого-нибудь действия, когда палата общин заседала, — как в неделю до Гуз-Грина и после Фицроя, — чем тогда, когда она временно уходила на покой.
Часть ответственности за такое ущербное положение несет и само правительство. Ни палата общин, ни какой-нибудь из ее комитетов не шел, так сказать, на траверзе высшей государственной мысли, как обстояло бы дело в подобном случае с комитетом Конгресса в Вашингтоне. И в самом деле, как рассказывают, американским политикам британское Министерство иностранных дел, да и собственное на брифингах, говорило больше, чем министры членам парламента в отчетах с кафедры в Лондоне. Единственным информационным шагом правительства в направлении парламентариев стало предложение премьер-министра устраивать конфиденциальные планерки для партийных вождей оппозиции. Майкл Фут отверг его, поскольку опасался потерять свободу действий. Согласие выразили только Дэйвид Стил и Дэйвид Оуэн. В результате дебаты в палате общин на протяжении переговорной фазы наглядно показали плохое знание предмета членами парламента. Тот же самый порочный круг секретности питал политическую инерцию, сыгравшую крупнейшую партию в оркестре генезиса конфликта. Многим людям вполне можно было доверить больше сведений о войне в Южной Атлантике без риска подставить под угрозу безопасность военных операций или дипломатии.
Ну и в конечном счете есть еще премьер-министр. Политическая фигура Маргарет Тэтчер этакой башней нависает над драмой Фолклендских островов с самых первых шагов и до эйфории финального триумфа. Личность премьера оказывалась вполне под стать ее же порой несколько специфичному чувству меры. Целенаправленность премьера, вера в тщетность переговоров, даже вычурная фразеология в моменты кризисных ситуаций — все, казалось, служило ей броней перед лицом стрел подозрений в отношении опасной и абсурдной авантюры, каковой сулило стать противостояние. «Поражение? Мне не известно значение этого слова!» и «Радуйтесь, радуйтесь же!» прочно укрепились в фолклендском лексиконе. В мире, где привыкли осуждать войну, считать ее отвратительной неуместностью, премьер-министр твердо постановила: конфликт вокруг Фолклендских островов должен обрести форму благородного дела — принципиального крестового похода. Чаяния премьера, несомненно, отвечали настроениям нации и пленяли тех, кто работал рядом с ней. Все участники, проинтервьюированные для написания этой книги, делали сходные высказывания: «Это была война миссис Тэтчер. Она сплотила нас для нее [войны]. Казалось, у нее никогда не было сомнения в отношении избранного курса. Она приняла риск на себя и победила. Она превратилась в замечательного военного вождя».
Повезло государствам, имевшим таких лидеров во времена конфликтов, но есть, безусловно, известные преимущества у лидеров, прежде всего стремящихся избежать вооруженных столкновений. Некоторые критики миссис Тэтчер указывают, что именно ее Уайтхолл и ее кабинет ввели в заблуждение аргентинцев, создав у них ощущение, будто им удастся безнаказанно вторгнуться на британскую территорию. Другие считают отправку в поход оперативного соединения после вторжения в сущности неоправданно дорогостоящим предприятием и несоразмерной реакцией в обстановке, где ничто не угрожало ни границам, ни экономическим интересам Британии. Оперативное соединение было, вероятно, необходимым средством для спасения тори на следующих всеобщих выборах или, по крайней мере, — как палочка-выручалочка администрации Тэтчер перед лицом неизбежного крушения. Однако подобные вещи не должны становиться причиной войны,
Миссис Тэтчер не уйти от признания своей доли ответственности за поражение на начальном этапе. Премьеру не нравился план последней попытки Ридли разрешить проблему Фолклендов с помощью дипломатического компромисса. Она не понимала, чего он хочет достигнуть и чего опасается. В то же самое время Тэтчер никогда не считала нужным усилить оборону Фолклендских островов даже в свете провала инициативы Ридли предостережений Каррингтона. Она слишком хорошо сознавала угрозу со стороны своего же партийного правого крыла в случае согласия на дипломатические уступки и компромисс, но в то же время не хотела и платить экономической цены за военную готовность. Фактор нехватки опыта в вопросах обороны и международных отношениях осложнялся обстоятельством отсутствия согласия премьера с лордом Каррингтоном и Джоном Ноттом. На Даунинг-стрит, совершенно очевидно, очутились куда более уязвимыми перед лицом внешнего кризиса, чем следовало.