Битва за Кальдерон
Шрифт:
Она кивнула.
— Существо из долины Воскового леса. То, что пробудилось во время Испытания. Ты помнишь?
Тави содрогнулся.
— Да.
— Оно выжило, — сказала она. — Кроуч умер. Хранители умерли. Но оно покинуло долину. У него осталась твоя сумка. Оно помнит твой запах.
Тави вновь содрогнулся.
— Оно здесь, — тихо продолжала Китаи. — Я потеряла его след во время бури, за два дня до того, как пришла в столицу. А оно бежало за тобой всю дорогу. Я искала его месяцы, но оно так и не появилось.
—
— Возможно, оно умерло, как хранители, — предположила Китаи.
Тави поскреб подбородок.
— Но Черный Кот воровал в течение нескольких месяцев, — сказал он. — Ты провела здесь довольно много времени. Если бы ты пришла в столицу только для того, чтобы меня предупредить, то могла бы давно это сделать и вернуться обратно. Значит, есть и другая причина.
Что-то промелькнуло в ее глубоких зеленых глазах.
— Я уже говорила тебе. Я здесь, чтобы стоять на страже. — Она выделила последнее слово. — Чтобы побольше узнать о тебе и о твоем народе.
— Зачем?
— Таков обычай нашего народа, — ответила Китаи. — После того как стало известно, что… — Она смолкла и отвернулась.
Тави нахмурился. Что-то подсказывало, что ему не следует настаивать, к тому же он боялся, что Китаи отодвинется от него. Сейчас ему хотелось только одного: сидеть рядом с ней и разговаривать.
— И что же ты узнала? — спросил он.
Она вновь посмотрела на него, и, когда их глаза встретились, Тави вздрогнул.
— Многие вещи, — спокойно ответила Китаи. — Что это место, где учатся, но где лишь немногие узнают нечто полезное. Что тебя, обладающего умом и мужеством, презирает большинство твоих собратьев из-за того, что ты не владеешь волшебством.
— Это не совсем волшебство, — начал Тави.
Китаи, не меняя выражения лица, приложила пальцы к губам Тави и продолжала, словно он ничего не говорил:
— Я видела, как ты защищал других, хотя они считали тебя слабее. Я видела совсем немного достойных людей вроде того юноши, которого мы вытащили из башни. — Она немного помолчала. — Я видела, как женщины торгуют удовольствием за монеты, чтобы накормить своих детей, а другие поступают так же, чтобы забыть о детях, пить вино и принимать всякие порошки. Я видела мужчин, которые работают от восхода до заката, а их жены относятся к ним с полнейшим пренебрежением. Я видела, как мужчины бьют и используют тех, кого они должны защищать, даже собственных детей. Я видела, как некоторые из вас превращают своих собратьев в рабов. Я видела, как они сражаются за свою свободу. Я видела, как люди закона его предают, и людей, которые ненавидят закон за мягкость. Я видела благородных защитников и садистов-целителей, а еще создателей прекрасного, над которыми
Китаи потрясла головой.
— Твой народ, алеранец, самый злобный и добрый, самый дикий и благородный, предательский и верный, вы самые удивительные и завораживающие существа из всех, кого мне доводилось видеть. — Ее пальцы вновь коснулись его щеки. — А ты самый удивительный из всех.
Тави долго молчал.
— Что ж, теперь я понимаю, почему ты считаешь всех нас безумными, — наконец сказал он.
— Я думаю, твой народ может быть великим, — продолжала Китаи. — Действительно достойным. Единственный будет вами гордиться, глядя на вас сверху. В вас все это есть. Но еще в вас сидит жажда власти. Предательство. Фальшивые маски. И сознательные ошибки.
Тави слегка нахмурился:
— Сознательные ошибки?
Китаи кивнула:
— Когда кто-то из вас говорит то, чего нет. Говорящий ошибается, но создается впечатление, будто он это делает специально.
Тави подумал секунду и понял:
— Ты говоришь о лжи?
Китаи недоуменно заморгала:
— Что лежит? Где лежит?
— Нет, нет, — поправил ее Тави. — Это такое слово. Когда ты сознательно говоришь неправду, чтобы заставить другого думать, будто это правда.
— Лежать — значит… отдыхать. Спать. Иногда имеется в виду спаривание.
— И еще ложь означает, что человек говорит то, чего нет, — сказал Тави.
— Но почему вы используете одно и то же слово для разных вещей? Это смешно.
— У нас есть много таких слов, — сказал Тави. — Они могут значить больше, чем что-то одно.
— Но это глупо, — заявила Китаи. — Людям и так непросто понять друг друга, а вы еще все усложняете словами, которые означают разные вещи.
— Ты права, — согласился Тави. — Называй это обманом. Любой алеранец это поймет.
— Ты хочешь сказать, что так поступают все алеранцы? — спросила Китаи. — Говорят то, чего нет? Говорят обманами.
— Большинство из нас.
Китаи едва слышно презрительно вздохнула:
— Слезы Единственного, зачем? Разве мир не достаточно опасен и без этого?
— А твой народ никогда не лж… не говорит обманами? — спросил Тави.
— А зачем?
— Ну, иногда алеранцы говорят обманами, чтобы защитить чьи-то чувства.
Китаи покачала головой:
— Если сказать то, чего нет, оно не появится, — заявила она.
Тави едва заметно улыбнулся:
— Конечно. Наверное, мы надеемся, что до этого не дойдет.
Глаза Китаи сузились.
— Значит, ваши люди говорят обманами даже с собой. — Она тряхнула головой. — Безумие. — Китаи провела теплыми пальцами по краю его уха.
— Китаи, ты помнишь, как мы взбирались по веревке в долине Воскового леса? — едва слышно спросил Тави.