Битва за Карфаген
Шрифт:
Большой интерес представляет рассказ Павла Орозия о сражении римлян с нумидийцами во время Югуртинской войны: «В то время как внезапный дождь принес страдавшим от жары и мучимым жаждой римлянам прохладу и питье, у нумидийцев он сделал скользкими и непригодными древки копий, которые те обычно бросали без использования ремней; кроме того, легкие и надежные щиты, обтянутые загрубевшей слоновьей кожей, какие они использовали, – их особенность в том, что во время дождя они впитывают влагу, словно губка, и сразу же тяжелеют, – не могли их защитить, поскольку их трудно было перетаскивать с места на место» (V. 15. 16 17). Можно предположить, что речь здесь идет о нумидийских пехотинцах, поскольку всадникам не было никакой необходимости «перетаскивать с места на место» тяжелые щиты. Как следует из текста, они были достаточно
Ярко и красочно рассказал о нумидийских наездниках Аппиан. Он пишет о них как о людях, «у которых и днем, и ночью было одно дело: действуя большим количеством дротиков, все время налетать и отступать и опять налетать. И вся битва у них состоит в бегстве и преследовании. Эти номады умеют и переносить голод, и зачастую питаться травой вместо хлеба; а пьют они вообще только воду. И конь у них совершенно не знает даже вкуса овса, всегда питаясь травой, пьет же с большими промежутками» (Lib. II. 11). Полибий обращает внимание на тактические приемы нумидийской конницы: «Нумидяне то быстро и врассыпную отступали, то возвращались назад, с самоуверенностью и отвагой переходя в наступление: таков свойственный нумидянам способ битвы» (III. 72). Тит Ливий пишет о ведении боя нумидийцами следующее: «Конники с двумя лошадьми как опытные наездники в пылу ожесточенной битвы привычно перепрыгивали в полном вооружении с усталой лошади на свежую: так ловки они сами и так выучены их лошади» (XXIII. 29). В научно-познавательных целях Ливий сравнил боевые качества африканских наездников и испанских кавалеристов: «Нумидийский конник уступал испанскому, а мавр, метавший копье, – воину с легким щитом, противники были одинаково быстры, но испанцы сильнее телом и духом» (Liv. XXIII. 26). Как следует из текста, у иберийских всадников были легкие щиты, недаром Полибий пишет про «вооруженную небольшими щитами конницу» (III. 43) в армии Карфагена. Тит Ливий так же сопоставил нумидийцев с римлянами: «В гуще боя римский всадник с копьем и мечом сильнее противника, но, когда перепуганный конь уносил его прочь, нумидийцы издали попадали в него без промаха» (XXX. 18).
Главной ударной силой пунийской армии были боевые слоны. В Северной Африке эти животные водились в достаточном количестве, и пополнение элефантерии до определенного момента не вызывало больших трудностей. Карфагенские военачальники отлавливали слонов в Нумидии, об этом сообщает Фронтин: «Гасдрубал вступил в пределы Нумидии для покорения страны; так как нумидийцы готовились к отпору, он заявил, что прибыл для охоты на слонов, которыми богата Нумидия. Когда потребовали платы за разрешение, он обещал. Отвлекши внимание нумидийцев этим притворством, он напал на них и подчинил их» (IV. VII. 18). Во время Второй Пунической войны больше всего боевых слонов было в африканской армии Гасдрубала, сына Гискона, – 140 (App. Lib. 13). Ганнибал повел в Италию тридцать семь животных, элефантерия его брата Гасдрубала в битве при Метавре насчитывала, по свидетельству Полибия, десять, по информации Аппиана – пятнадцать слонов. В испанской армии Гасдрубала, сына Гискона, было тридцать два боевых слона (Polyb. XI. 20).
Были на карфагенских слонах башни для воинов или нет? «Во время Второй Пунической войны, когда количество слонов в карфагенских армиях заметно уменьшилось, пунийские полководцы вынуждены были изменить и приемы использования элефантерии. В этих условиях весьма актуальной стала проблема увеличения боевой мощи каждого отдельного животного. Поэтому башни, особенно под занавес войны, стали появляться на спинах карфагенских слонов гораздо чаще, чем в предыдущий период» [3] . Косвенно на это указывает свидетельство Тита Ливия, относящееся к битве при Илипе в 206 году до н. э.: «Перед строем, прикрывая фланги, стояли слоны, издали казавшиеся укреплениями» (XXVIII. 14). Вполне возможно, что именно башни на спинах исполинских животных позволили разыграться воображению римских легионеров.
3
Банников А. Эпоха боевых слонов. С. 118.
3. Штурм Оронгия. (207 г. до н. э.)
Гасдрубал, сын Гискона, раскатал на столе карту Иберии, придавил папирус тяжелым клинком
Гасдрубал был очень удивлен, что Сципион не стал преследовать армию Гасдрубала Баркида, позволив ей беспрепятственно покинуть Иберийский полуостров. Главной целью римлян в Испании было предотвращение прорыва новых карфагенских армий на помощь Ганнибалу, этой стратегии придерживались Публий и Гней Сципионы. Их сын и племянник действовал иначе. Гасдрубал предполагал, что молодой римский полководец мыслил гораздо шире сенаторов и поэтому сознательно пренебрег их инструкциями, поскольку собирался решить проблему радикально и выбить карфагенян из Иберии. Именно этого Гасдрубал больше всего и опасался.
В настоящий момент его армия находилась около Гадеса и прикрывала юго-западные районы Испании. Армия Ганнона и Магона располагалась в Кельтиберии, в глубине Иберийского полуострова. Римляне удерживали средиземноморское побережье и восточные районы Испании. Подобная расстановка сил была очень опасна, поскольку позволяла Сципиону бить карфагенские армии порознь. Гасдрубал это понимал, но понимали ли Магон и Ганнон? Военачальник не мог увести своих людей им на помощь, поскольку в этом случае оставались без защиты карфагенские союзники на юго-западе Испании. Все зависело от того, примут ли Ганнон с Магоном правильное решение – отвести войска к Гадесу, на соединение с Гасдрубалом. Однако первым в ситуации сориентировался Сципион.
Римский командующий отправил против Магона и Ганнона пропретора Марка Юния Силана с 10 000 пехотинцев и 500 всадниками (Liv. XXVIII. 1). Сципион пошел на риск и разделил армию, поскольку не опасался наступления со стороны Гасдрубала, сына Гискона, охранявшего карфагенские владения на юго-западе Испании. Римский командующий надеялся, что Силан успеет разгромить войска Ганнона до того, как Гасдрубал придет к нему на помощь. Ошибка карфагенских полководцев, необдуманно задержавшихся в землях кельтиберов, могла им дорого обойтись.
Марк Юний очень ответственно подошел к выполнению возложенной на него задачи. Взяв опытных проводников из числа перебежчиков кельтиберов, пропретор повел войска через покрытые густым лесом ущелья и перевалы, соблюдая величайшую осторожность и делая длительные переходы. Ганнон и Магон проявили удивительную беспечность, поскольку не направили шпионов на римские территории и не провели дальнюю разведку. Допустили ошибку, свойственную всем карфагенским полководцам, за исключением Ганнибала. За что и поплатились. Как некогда Гасдрубал, сын Гискона, разделил свою армию накануне решающего сражения с Луцием Марцием, так и Магон с Ганноном расположили свои войска в двух лагерях. Под командованием Магона были 9000 кельтиберов и различных наемников, карфагеняне находились под началом Ганнона. Лагеря разделяла дорога. В расположении войск Ганнона царил образцовый порядок, дозорная и караульная служба были на должном уровне. Иная ситуация царила в лагере Магона, где совершенно отсутствовало боевое охранение, поскольку кельтиберы высокомерно полагали, что на своей земле им ничего не угрожает.
Об этом было хорошо известно Силану от отправленных вперед разведчиков, поэтому главный удар он решил нанести по лагерю Магона. Когда до него оставалось десять миль, пропретор решил обойти вражеское расположение, приказал легионерам свернуть налево и продолжить путь среди заросших густым кустарником холмов. Карфагенские дозорные не могли разглядеть передвижения легионеров, у кельтиберов это сделать было некому.
Римляне приблизились к вражескому лагерю на расстояние трех миль, однако кельтиберы по-прежнему не замечали их присутствия. Когда легионеры проходили через глубокую лощину, Силан остановил движение войск и приказал располагаться на отдых. Через некоторое время привал был окончен, всю поклажу римляне бросили в лощине, оставив при себе только оружие и доспехи (Liv. XXVIII. 2). Пропретор распорядился начинать наступление, и войска стали разворачиваться в боевой порядок. Когда до вражеского лагеря оставалась одна миля, кельтиберы наконец-то заметили римлян. Поднялась тревога. Магон в это время находился в лагере Ганнона, но как только услышал рев боевых труб кельтиберов, вскочил на коня и умчался в свое расположение. Ганнон приказал солдатам спешно готовиться к бою, чтобы успеть прийти на помощь союзникам.