Битва за Карфаген
Шрифт:
Когда Сципион увидел, что противник закрепился на хорошей позиции, то решил отказаться от лобовой атаки и перейти к планомерной осаде. Полководец не хотел терять своих воинов, справедливо полагая, что через определенное количество времени у противника все равно закончатся съестные припасы. Помощи ждать Гасдрубалу неоткуда, поэтому он будет вынужден сдаться. Исходя из этого, Сципион оставил осаждать пунийский лагерь Марка Юния Силана, выделив в его распоряжение 10 000 пехотинцев и 1000 всадников (Liv. XXVIII. 35). После чего Публий отправился замирять недавно захваченные территории и приводить к покорности местных вождей. Полководец разбирал различные тяжбы и конфликты между племенами, урегулировал статус нескольких городов, что отняло много времени. В Таррагону он прибыл лишь через семьдесят дней после того, как ушел из долины Бетиса.
Пока Публий Корнелий мирил иберийских вождей, продолжалась осада лагеря Гасдрубала римлянами. Именно в это время произошла судьбоносная встреча Масиниссы
Однако дальше все пошло не совсем так, как планировали Силан и Сципион. Информация об этих событиях скудна и противоречива – невольно складывается впечатление, что карфагеняне сумели прорвать кольцо осады и продолжили марш на юг. Возможно, Гасдрубал узнал, что половину армии Сципион увел в Таррагону, и поэтому решился на атаку. Пропретор попытался перехватить противника, бросив в бой конницу и мобильные войска, однако карфагеняне, несмотря на потери, вышли к побережью, прогрузились на корабли и уплыли в Гадес. Благодаря своему местоположению этот город был сильнейшей крепостью в регионе. Он был построен на острове и отделялся от материка узким проливом, что затрудняло ведение осады. Как следствие, Силан не рискнул штурмовать хорошо укрепленный город, где сосредоточились значительные силы карфагенян. Пропретор не стал искушать судьбу, свернул боевые действия и привел войска в Таррагону, где доложил Сципиону, что война в Испании закончена (Liv. XXVIII. 15). Как показали дальнейшие события, пропретор, мягко говоря, погорячился. Это понимал и Публий Корнелий. Несмотря на различные нюансы, полководец все равно отправил брата Луция в Рим с пленниками и докладом Сенату о новых успехах на Иберийском полуострове.
Как это ни удивительно, катастрофа постигла армию Гасдрубала не в битве при Илипе, а уже после того, как сражение закончилось. Карфагенский военачальник поступил очень грамотно, когда решил вывести армию из-под удара римлян. Другое дело, как он приводил план в жизнь. Судя по всему, во время марша на юг в пунийской армии дисциплина упала окончательно, недаром Ливий отметил, что «солдаты уже шли вразброд, как при бегстве» (Liv. XXVIII. 15), что в свою очередь привело к необратимым последствиям: «Римские конники и легковооруженные, нападая то сбоку, то с тыла, беспокоили и задерживали уходивших. Часто происходили стычки то с конницей, то со вспомогательными отрядами пехоты – тем временем подоспели легионы» (Liv. XXVIII. 15). Отсутствие конницы или же неумение ее использовать обернулось для Гасдрубала сокрушительным поражением. По большому счету, Сципион вел против карфагенян «малую войну», что было совершенно несвойственно римской военной школе. На это обратил внимание Аппиан: «После этого карфагеняне все время спешно отступали, а Сципион их преследовал, нанося им поражения и причиняя всякого рода неприятности всякий раз, как их настигал» (Iber. 28). Стремительные налеты конницы на вражеские войска, искусное использование мобильных войск, быстрые атаки и такие же быстрые отступления – весь этот арсенал средств был задействован римским командующим. Итог был вполне закономерен.
Чтобы спасти войска от уничтожения, Гасдрубал нашел «некое очень укрепленное местечко, где было много и воды, и продовольствия» (App. Iber. 28), разбил укрепленный лагерь и приготовился к обороне. Это решение представляется спорным, поскольку в сложившейся ситуации помощи карфагенянам ждать было неоткуда, а запасы продовольствия должны были рано или поздно закончиться. И тогда Гасдрубалу пришлось бы продолжить отступление. Соответственно, решение взять в осаду укрепленный лагерь карфагенян напрашивалось само собой. Противник был серьезно ослаблен и деморализован, поэтому Сципион ничем не рисковал, когда разделил свою армию и поручил ведение осады Марку Юнию Силану. Согласно Аппиану, карфагеняне вырвались из ловушки: «Осажденные Силаном карфагеняне вновь стали отступать по направлению к проливу, пока не прибыли к Гадейре [7] » (Iber. 28).
7
Гадейра – город Гадес., а Силан, насколько было у него сил, наносил им частичные поражения; затем он вернулся в (Новый) Карфаген и соединился со Сципионом.
Несколько иначе изображает ситуацию Тит Ливий: «Карфагеняне укрепили лагерь, поспешно разбитый на очень высоком холме, и без труда
На мой взгляд, предпочтение следует отдать свидетельству Аппиана. Дело в том, что если бы все обстояло так, как описал Ливий, у Силана были все шансы взять Гадес. Однако пропретор даже не сделал попытки напасть на город, что может свидетельствовать только об одном: в Гадесе находились значительные силы пунийцев. А взяться им там было неоткуда. Если только не предположить, что это были остатки армии Гасдрубала, сына Гискона. Солдаты, уцелевшие после битвы при Илипе и катастрофического отступления. Другое дело, кто привел их в Гадес и действительно ли Гасдрубал ночью бежал в город на корабле, бросив войска на произвол судьбы, как об этом пишет Ливий. Ни до, ни после этого разгрома карфагенский военачальник не был замечен в трусости и всегда находился среди своих солдат, поэтому утверждение римского историка представляется спорным. Мало того, в Гадесе оказалась нумидийская конница Масиниссы. Можно предположить, что нумидийцы отступили в город сразу после битвы при Илипе, бросив пехоту на произвол судьбы. С уверенностью можно говорить только об одном: Гасдрубал вскоре покинул Гадес и уехал в Карфаген, передав командование войсками Магону Баркиду. Вторжение римлян в Африку становилось реальностью, поэтому присутствие Гасдрубала требовалось в Картхадаште.
Здесь едва ли не решающее значение приобретала позиция нумидийских правителей. В этом плане очень показательны переговоры, которые провел Масинисса с Марком Юнием Силаном, поскольку Сципион не стал лично встречаться с нумидийцем, доверив столь деликатное дело пропретору. Полководец не хотел до поры до времени связывать себя какими-либо обязательствами – ему было важно понять, как будет действовать его предполагаемый союзник: «После его ухода Масинисса тайно свиделся с Силаном, после того он с несколькими соплеменниками отплыл в Африку: хотел, чтобы и народ согласился с новыми его планами. Причины этой внезапной перемены тогда не были ясны, но его неизменная до глубокой старости верность Риму свидетельствует о том, что действовал он очень обдуманно» (Liv. XXVIII. 15). С выводом римского историка невозможно не согласиться: именно Масинисса был одним из самых прагматичных политиков эпохи.
Тит Ливий подвел итоги деятельности римского полководца на Иберийском полуострове следующим образом: «Таким образом, под водительством и ауспициями Сципиона карфагеняне были изгнаны из Испании на четырнадцатом году после начала войны, на пятом – после того, как Сципион принял эту провинцию и войско» (Liv. XXVIII. 15). Не обошел эту тему вниманием и Луций Анней Флор. Он так прокомментировал успехи Публия Корнелия на посту командующего испанскими легионами: «Для отмщения за отца и дядю был послан с войском Сципион, которому фортуна предопределила великое имя Африканского. Воинственную, прославленную мужественными людьми и оружием Испанию, этот рассадник враждебности, школу Ганнибала, он – трудно поверить! – отвоевал всю целиком, от Пиренейских гор до Столпов Геркулеса и Океана, то ли в силу стремительности, то ли – удачи. Кто знает? Показатель быстроты – четыре года войны, легкости – пример одного города, взятого в тот же день, в какой он был осажден. Легкая победа над испанским Карфагеном оказалась предзнаменованием судьбы Африканского» (Flor. I. XXXII. 37–39). Примечательно, что Флор обращает внимание читателей не только на военные таланты Сципиона, но и на везение, которое сопутствовало полководцу на протяжении всей кампании.
После разгрома карфагенских армий в Испании Сципион стал задумываться о перенесении войны в Африку. По свидетельству Тита Ливия, римский полководец, «не удовлетворенный своей славой и своей деятельностью, считал покорение Испании делом ничтожным по сравнению с тем, на что надеялась его великая душа. Он уже созерцал славу, во всей полноте осенявшую его, покорителя Африки и великого Карфагена» (XXVIII. 15). Об этом же пишет и Полибий: «…Все приветствовали Публия с изгнанием карфагенян из Иберии и уговаривали его отдохнуть от трудов и пожить спокойно после благополучного завершения войны. Публий благодарил за добрые пожелания, но тут же прибавлял, что его больше всего занимает мысль о том, как бы начать войну против карфагенян. “До сих пор, – сказал он, – воевали карфагеняне против римлян, теперь судьба дозволяет римлянам идти войною на карфагенян”» (XI. 24а).