Битва за Кремль
Шрифт:
— Мне надо съездить, — сказал Столбов, не оборачиваясь.
— Куда, к кому, когда? — спросила Татьяна.
Хотела спросить: «Когда вернешься?» Но говорить пришлось бы с затылком.
Она побежала по ступенькам, догнала Столбова на лестничной площадке. Чуть не схватила его за рукав, но не решилась, а лишь обогнала его.
Столбов обернулся, взглянул ей в глаза. При ней он не раз так глядел на чинуш, особенно в дни питерского пожара. Но на нее таким взглядом смотрел впервые.
— За
И Татьяна застыла на месте. Опомнилась, лишь, когда внизу хлопнула дверь.
Идти следом не было смысла. Таня поднялась по лестнице, отгоняя мысль убедить себя в том, что это — сон.
Машинально вытащила мобилу, ткнула пальцем в знакомую клавишу — первый вызов, ближайший вызов:
— Миша, может, ты все-таки?..
— Если еще раз позвонишь с таким вопросом — отключу всю связь, — резко сказал Столбов.
И Таня замерла, схватившись за перила.
— Он тебе чего-то объяснил?
На лестничной площадке стоял Макс. «Наверное, у меня такое же удивленное лицо. — Подумала Таня. Нет, должно быть, удивленнее».
— Ничего, — сказала она. — Пошли.
И направилась в комнату Столбова. Больше идти было некуда. Макс, обнадеженный шансом понять загадку, шел следом.
Непроизвольно убыстряя шаги, Татьяна чуть не ворвалась в номер Столбова… Да нет, на самом деле в их личную комнату. Нарастающая тревога погасила все чувства. К примеру, неудобства и стыда.
На мониторе была страница почты. «Он получил письмо, прочитал и принял решение», — подумала она.
— Макс, пожалуйста, открой его ящик, — попросила она, ощутив, что избежала выражения «Взломай пароль».
Главный компьютерщик Столбова удивленно взглянул на Татьяну. В его глазах она прочла собственное недавнее чувство — полное обрушение мироздания. «Интересно, кто я для него? Многопрофильная секретарша, соратница или, вежливо выражаясь, фаворитка?» — подумала она.
— Максик, солнышко, пожалуйста, — Таня не думала умолять, но поняла: интонация именно такая. — Пожалуйста, открой ящик. Я всю ответственность беру на себя. Максик, ты не видел его лицо. Я так боюсь…
— Пожалуйста, добейтесь, чтобы мне выплатили выходное пособие, — сказал Макс, склоняясь к компьютеру.
— Прошло десять минут с начала первой фазы инсталляции, — сказал Бобров. — Как хочется вери… надеяться, — поправил он сам себя, нечаянно употребив запретное слово.
Политическая группа, сократившаяся наполовину, смотрела на него с верой, надеждой и ненавистью — идеолог хренов, как мог все так запустить? Остались те, кому предстояло принять решение Историческое, серьезное, окончательное — как хотите.
Впрочем, решение уже было принято. Оставалось выяснить нюанс, а это зависело от информации…
Зазвонил телефон. Бобров открыл мобилу.
— Человек, похожий на интересующий нас объект, покинул здание, вышел на улицу и взял «бомбилу».
Бобров чуть не подпрыгнул от радости.
— Клюнул! Сработало! Ну, все, он наш! «Да жаль, погиб бродяга у городских ворот», — пропел он со злобной, хрипловатой, пародийной интонацией.
— На Молочную, за триста, — сказал Столбов.
Подвозила его заезженная «семерка». На переднем сиденье, рядом с пожилым водилой была его супруга. «Хоть не узнают», — думал Столбов, устраиваясь сзади.
На приборном щитке водителя была обычная автомобильная иконка: Спас, Мария, Святой Николай. «Благослови, Господи, и помози ми, грешному, совершити дело, мною начинаемое во славу Твою».
Он не сумел прочесть даже первую строчку молитвы, той самой молитвы, читать которую ему советовал Патриарх перед началом каждого дела. Просто не смог. Боль, даже не боль, а нарастающая тоска пронзила душу.
«Не могу не сделать этого. Я должен. Прости меня, что я не могу совершить это во имя Твое. Прости, что совершаю это. Но я пообещал еще тогда, пообещал самому себе. Я найду и сделаю сам. Да, я прекратил искать. Но я никогда не говорил, что простил».
— Вы решили, за кого будете голосовать? — спросил шофер.
— Нет, — коротко ответил Столбов, опасаясь, что узнают по голосу.
— Надо за Столбова, — убедительно и веско сказал пожилой дядька.
— Почему?
— Он не врет.
Жена шофера — верно, голос показался ей знакомым, обернулась, посмотрела на пассажира. Ничего не заподозрив, села как прежде.
«Сам на себя стал не похож», — подумал Столбов.
— Креативный, инициативный, талантливый, в меру сексуальный программист ищет работу, — бормотал Макс, пытаясь проникнуть в ящик Столбова. — Нет, — оспорил он сам себя, — если мне шеф яйца оторвет за эту историю, какая тут сексуальность? Зато тонкий голос, зато…
Татьяна и не думала перебивать вялотекущую болтовню. Максу она не мешает, это главное. Но что может быть хуже, когда все зависит от работы другого человека, происходящей на твоих глазах?
— Да и кому нужен сисадмин с оторванными руками, ведь для него придется оборудовать офис с голосовым управлением, — продолжал болтать Макс.
И вдруг заткнулся так резко, будто его об этом попросили.
— Есть! Входящие. Извини, солнце, смотри сама, я деликатно отвернулся.
«По законам жанра его полагалось бы чмокнуть», — подумала Таня, садясь на теплый стул и оглядывая столбик писем в ящике. Открыла самое верхнее, пришедшее сорок минут назад.