Битва за любовь (Запах серы)
Шрифт:
— Ежели вы намерены отклонить последнее предложение, я приглашаю вас уйти вместе со мной. Но если вы намерены его принять, тогда я удалюсь один.
— Никто никуда не удаляется, — коротко ответила я. — Сядьте, — предложила я Дугалу, который все еще стоял как столб и смотрел на Мурту как на привидение.
— А где Руперт? — спросил он, обретя наконец дар речи.
— О, Руперт… — Мурта задумчиво потер подбородок дулом пистолета. — Он вроде бы отправился в Белладрум. Вернется на рассвете, — уверенно добавил он. — С бочонком рома, за которым
Дугал нашел в себе силы рассмеяться, хотя и хрипловато. Он сидел, руки на коленях, и переводил глаза с меня на Мурту и обратно. Наступило недолгое молчание.
— Ну? — заговорил Дугал. — Что теперь?
Это, что называется, был вопрос по существу. Удивленная тем, что вместо Джейми встретила Дугала, ошарашенная его разоблачениями и доведенная до бешенства его последующими предложениями, я как-то не нашла времени подумать, а что же дальше делать.
К счастью, Мурта оказался более подготовленным. Но ему, правда, не пришлось иметь дело с непристойными предложениями.
— Нам нужны будут деньги, — заявил он напрямик. — И люди. — Потом он оценивающим взглядом окинул тюки и добавил: — Нет. Это для короля Якова. Мы возьмем из твоих собственных.
Он перевел глаза на Дугала и ткнул дуло пистолета в направлении его споррана.
Жизнь в шотландских горах делает человека фаталистом, такова уж одна из ее особенностей. Дугал со вздохом вытащил из споррана и бросил к моим ногам небольшой кошелек.
— Двадцать золотых монет и тридцать шиллингов, — сказал он, подняв одну бровь. — Берите, и привет вам.
Заметив мой скептический взгляд, он покачал головой.
— Нет, я сказал что хотел. Думайте обо мне как хотите. Джейми — сын моей сестры, и если вы сможете его освободить, да поможет вам Бог. Но вы не сможете, — заключил он беспрекословно.
Он глянул на Мурту, который все еще манипулировал своими пистолетами.
— Что касается людей, то нет. Если ты, Мурта, и барышня хотите покончить жизнь самоубийством, я вас удержать не могу. Обещаю только похоронить вас по обе стороны от могилы Джейми. Но вы не уведете с собой в ад моих людей, с пистолетами или без них.
Он скрестил руки на груди и, прислонившись к стене пещеры, спокойно смотрел на нас.
Мурта продолжал целиться, но его маленькие черные глазки обращены были ко мне. Стрелять или нет?
— Я предложу вам сделку, — сказала я.
Дугал снова приподнял бровь.
— У вас сейчас определенное преимущество передо мной в заключении сделок, — заметил он. — Что же именно вы предлагаете?
— Позвольте мне поговорить с вашими людьми, — сказала я. — Если они пойдут со мной по доброй воле, отпустите их. Если нет, мы уйдем как пришли и вернем вам ваш кошелек.
Один уголок его рта приподнялся, изображая кривую улыбку. Он посмотрел на меня, как бы оценивая мое красноречие и убедительность моих доводов. Потом сел, положил руки на колени и кивнул:
— Идет.
Мы покинули ущелье с пещерой,
— Ну что же, барышня, почему бы и нет?
До Уэнтуортской тюрьмы было отсюда тридцать пять миль. Полчаса езды на автомобиле по хорошей дороге. Два дня тяжелого пути в седле по наполовину замерзшей грязи. Времени немного. Эти слова Дугала постоянно отдавались эхом у меня в ушах и еще долго удерживали меня в седле после того, как я начинала чувствовать себя совершенно измученной.
Пока мое тело тряслось в седле в течение долгих утомительных миль, разум был открыт для тревоги. Чтобы не думать непрерывно о Джейми, я отвлекала себя воспоминаниями о разговоре с Дугалом в пещере.
И о последнем, что он мне сказал. Стоя снаружи у входа в пещеру и дожидаясь, пока Руперт и его спутники приведут из укрытия, расположенного выше по ущелью, своих коней, Дугал внезапно обратился ко мне.
— У меня поручение для вас, — сказал он. — От ведьмы.
— От Джейли? — Сказать, что я была удивлена, значило ничего не сказать.
Лицо Дугала я не могла разглядеть в темноте, но увидела, что он утвердительно наклонил голову.
— Я виделся с ней однажды, — проговорил он тихо, — когда приходил за ребенком.
В других обстоятельствах я, возможно, отнеслась бы с сочувствием к нему, к тому, что он расставался со своей любовницей, осужденной на костер, что уносил их общего ребенка, сына, которого он никогда не сможет признать своим по закону. Но теперь голос мой был как лед.
— Что же она велела передать?
— Она велела передать, если я увижу вас, две вещи. Велела запомнить их и точно сообщить вам. Первая: «Я думаю, что это возможно, но не знаю точно». А вторая; это просто несколько чисел. Она заставила меня выучить их в том порядке, в каком надо передать их вам. Вот они: один, девять, шесть, семь… Говорит это вам что-нибудь?
— Нет, — ответила я и направилась к своей лошади, хотя сказанное было мне, безусловно, понятно.
«Я думаю, что это возможно». Только одно могла она разуметь под этим: она думала, хоть и не была вполне в этом уверена, что через круг камней можно вернуться обратно в свое время. Она не воспользовалась такой возможностью для себя, она — к своей беде — выбрала другое: остаться. Наверное, у нее на то были свои причины. Дугал?
Что касается чисел, то я тоже понимала, что они значат. Дугалу она их назвала по отдельности во имя тайны, но они, разумеется, составляли одно число — 1967. Год, из которого она сама ушла в прошлое.