Битва за Салаяк
Шрифт:
На носилках она видит клетку для волшебных палочек. На принце Дхоре лежит большая ответственность, ведь он носит палочки Хель, которые пробуждают весну. Неужто он болен?
Отряд движется через долину двумя колонами. И наконец достигает подножья горы Салаяк.
Воины машут обитателям замка. Кричат. Усталый крик победы.
Кайте издает грозный рык, и крылатые хвитры дружно строятся на Большой Башне. Они поднимают руки и расправляют крылья, приветствуя воинов-хвитр.
Под крепостной стеной открывается туннель. Воины проходят по нему и выбираются на двор замка. В руках они держат корзины с едой.
Пища. Наконец-то!
Ристин во всю ширь расправляет крылья, готовая броситься вниз с башни. Вечером в замке хвитр их ждет праздничный пир с уймой свежей еды.
Через поле
– Братец! Я иду!
Йоран бежит через черное вспаханное поле. Он пропустил всю ссору, но теперь уже внизу.
Сначала он бросается к Самуэлю. Их матушка хлопочет возле пронзенного стрелой брата, но сам Самуэль уже вовсю карабкается на Рунный хребет.
– Самуэль? – кричит Йоран. – Как ты себя чувствуешь?
Его брат молча кивает. Рукой он держится за лоб, на котором зреет большая шишка.
Йоран обгоняет его и со всех ног мчится к рунному камню, крича:
– Никлис? Никлис!
С высоты доносится негромкий ответ:
– Я здесь! И Торкиль тоже.
Никлис шагает по гребню хребта, бледный, но невредимый. В руке он сжимает две странные серебряные палочки.
– Это и впрямь он? – недоверчиво спрашивает Йоран. – Ты не шутишь?
Никлис угрюмо кивает.
– Да. Торкиль вернулся… но он тяжело ранен.
Позади Никлиса возле рунного камня Йоран видит своего старшего брата. Он весь в крови.
– Приведи мать, – велит Самуэль.
Йоран поворачивается и кричит вниз с уступа.
– Матушка! Сюда, скорее! Торкилю нужна помощь!
Мать поднимается, но с угрюмым видом остается стоять возле своего брата. Она всегда была угрюмой, думает Йоран, всегда готовой к самому худшему.
– Он болен? – кричит она. – Черные нарывы на коже? Или проказа?
Самуэль качает головой.
– Он ранен, матушка, тяжело ранен.
Матушка Вострая кивает и принимается взбираться на Рунный хребет.
Йоран сопровождает ее до самого Рунного камня, где их ждет Никлис и лежит на земле Торкиль. Он приподнимает блестящую от пота голову.
– Матушка, – тихо говорит он. – Ты узнаешь меня?
Мать кивает и склоняется над сыном. Кладет руку ему на лоб.
– Где ты был, Торкиль? Что произошло с тобой на Севере?
– Я сбежал, когда напал Враг, – бормочет он. – Я предал мой отряд.
И его голова бессильно падает наземь.
Новая угроза
– Торкиль крепкий, он выкарабкается, – сказал Йоран.
Но Никлис с сомнением покачал головой.
– Он слишком плох… Видал, какие у него раны?
Йоран молча кивнул.
– Скорее уж дядя Стейн выживет, чем он, – грустно пробормотал он.
Долина Скорбей погрузилась в тишину. Мать с Самуэлем ушли, увозя в телеге двух раненных мужчин. Они отправились на юг, к монастырю у Дубового озера.
Йоран с Никлисом медленно брели домой на хутор.
– Такие раны, словно его царапала гигантская кошка, – задумчиво произнес Йоран.
– Верно. Или кусала.
Никлис держал в руках две блестящие палочки.
– У него не было меча… но вот это выпало из его солдатского ранца.
– Они из серебра? – спросил Йоран.
– Не знаю. Но они могут быть волшебными. Волшебные палочки хвитр, представляешь?
Никлис порылся в мешке Торкиля и внезапно обнаружил еще кое-что.
– Гляди!
На дне котомки лежали деньги. Восемь серебряных монет.
– Прибережем их для матушки, – решил Йоран и отправился хлебать капустный суп, стоявший на очаге.
Время было уже за полночь, когда матушка Вострая и Самуэль вернулись домой с пустой телегой. Они оставили дядю Стейна и Торкиля на попечение монахов.
– Стейн пробудет там не менее трех дней, – сказала матушка. – Рана от стрелы оказалась глубокой.
Никлис облегченно выдохнул.
– Вот и хорошо.
Мать строго взглянула на него и наткнулась на упрямый взгляд сына.
– Да, это хорошо! – запальчиво воскликнул Никлис. – Хоть несколько дней я отдохну от дяди Стейна. Никаких ссор и скандалов. Мне совсем не стыдно!
Матушка Вострая покачала головой.
– Никто не сочувствует моему брату, даже сейчас.
– Да он же сумасшедший! – воскликнул Самуэль. – Вроде бешеного пса.
– Это в наказание за его грехи, – строго добавил Никлис. – Он убил нашего отца под стенами крепости Аксвалль, и ты знаешь об этом, матушка… Ты прекрасно об этом знаешь!
Матушка покачала головой.
– Это было десять лет назад, – сказала она. – Никто не знает точно, что тогда произошло.
– Уж Стейн-то точно знает! – закричал Никлис. – Он вернулся домой с деньгами и слитками серебра, а наш отец упокоился в крепостном рву!
Но внезапно Йоран осекся и озабоченно уставился на мать.
– Что сказали монахи про раны Торкиля?
Матушка Вострая отвернулась к очагу и тихо промолвила:
– Ваш брат просит вас помолиться за него… Раны очень глубокие.