Битва за Салаяк
Шрифт:
У него один-единственный шанс взобраться на вершину. Работа на поле – изматывающее занятие и, если так дело пойдет и дальше, то скоро у него уже ни на что не останется сил. Поэтому сегодня или никогда.
Пальцы ног нащупывают крошечный выступ. Наконец-то они нашли опору, чтобы немного передохнуть. Во всяком случае, большой палец точно что-то нашел. Йоран срывает кусок мха со лба Короля, чтобы покрепче ухватиться, и подтягивается повыше. После многократных попыток он выучил почти все выступы и трещинки и уже может перегнуться через лоб и коснуться
Снизу с пашни доносятся новые крики матери и Стейна.
Но Йоран больше не смотрит вниз. Ему нельзя отвлекаться. Он может только карабкаться.
Все выше и выше.
И вот он уже почти у цели.
Йоран набирает в грудь побольше воздуха, поудобнее разворачивается и закидывает правую ногу на край короны. Пот ручьями стекает по спине. Теперь он так близко. Так близко…
Он перекатывается через край и подтягивает ноги.
Он наверху!
Йоран шумно выдыхает. Пальцы сбиты в кровь, руки ломит, но зато он лежит на макушке Головы Короля. Впервые в жизни.
Отсюда он может обозревать всю северную долину, от края до края, прямо как те великаны из сказки. Смотреть на густой дубовый лес. Полегшие на пути Змея деревья со временем снова встали и, взметнув свои кроны к небу, превратили лес в непролазную чащу.
На юге у самого горизонта виднеется шпиль церковной башни ближайшего городка – Кулюке. Каждое воскресенье братья вместе с матерью и дядей Стейном ходят в Кулюкинскую церковь, чтобы послушать проповедь священника. И, узнать последние новости, если таковые имеются.
Йоран смотрит вниз, на свой родной хутор.
Пока он карабкался на Голову Короля, внизу много что изменилось. Причем не в лучшую сторону: Никлис лежит внизу, у ручья, а Стейн навис над ним с топором.
Йоран все видит, но сделать ничего не может.
Но вдруг в последний момент что-то происходит.
Стейн дергается. Оступается и роняет свой топор.
На Змеином хребте возле древнего рунного камня стоит человек в темных одеждах. В руках он держит длинный лук. Лук, из которого он только что пустил стрелу.
Стейн вскрикивает. Йоран видит, что стрела угодила дяде в ногу.
Он открывает рот и кричит, показывая на Рунный хребет:
– Матушка! Братец Торкиль вернулся! Это он стрелял!
Возвращение Торкиля
Никлис выбрался из канавы. И почти следом услышал громкий крик и увидел Йорана, гордо стоящего на Змеином хребте. На самой макушке Головы Короля.
Никлис лишь потешался, глядя на потуги младшего братца взобраться на эту глыбу. И вот поди же ты, Йоран таки добился своего. И теперь он прыгал там наверху, махая руками и крича «Торкиль, Торкиль вернулся!»
Рядом раздался чей-то визг:
– О-оу…
Это был Стейн. Он уже больше не рычал и не бранился. Вместо этого он лежал на земле перед Никлисом и с расширившимися от ужаса глазами смотрел на стрелу, торчавшую из его бедра. Лицо у него стало белым как снег.
– Ничего, жить будете,
Он понял, что хоть стрела и прошила бедро насквозь, кость она не задела.
Никлис снова перевел взгляд на вершину Рунного хребта, ища взглядом стрелка с луком. Стрелок упал на колени и не двигался.
Неужто это и впрямь Торкиль? Старший братец Торкиль, который отправился в путь прошлой осенью, сразу после уборки урожая?
Никлис поспешил убраться прочь от канавы. Подальше от сумасшедшего дяди Стейна. Наверх, к Рунному хребту. К камню, который оставил после себя викинг Змей. Змей Вострый – прапрапрапрадедушка матери Никлиса. Дедушка Никлиса рассказывал о нем, когда Никлис с братьями были еще совсем маленькими. Дедушка знал по именам всех в роду Вострых, которые когда-либо жили в этой долине.
Каждый должен знать свои корни и свою землю, говаривал дедушка. Мы – свободные крестьяне, и если мы не сможем доказать, что земля в Долине Скорбей наша, то потеряем ее.
Дедушка рассказывал, что Змей Вострый был викингом. Одним из последних викингов в стране и очень может быть, что последним, кто бороздил морские просторы на своем собственном судне. Он исчез во время своего последнего путешествия. Сгинул вместе с кораблем и дружиной. К тому времени Змей был уже старым и отправился вдоль побережья Норвегии, мечтая добраться до края света. Больше его никто не видел.
Очень может быть, что это гигантский змей поглотил его, говорил дедушка. Или он достиг края света и провалился в бездну.
Сыновья Змея в память о нем воздвигли камень, и теперь он красовался на самой вершине Рунного хребта. Узкий, высокий камень с именем Змея, высеченным рунами на извивающемся змеином теле.
Маленьким Никлис часто спрашивал, глядя на змею:
– Это тот самый Змей, который проглотил Змея Вострого, дедушка?
– Нет, это Мидгордский Змей, – отвечал дедушка. – Тот, что спит у самых корней горы.
Отдыхая после дневных трудов на поле, Никлис часто смотрел по вечерам на камень Змея и мечтал о том, чтобы стать викингом и отправиться странствовать по свету вооруженным своим собственным мечом.
Сейчас он был уже на полпути к рунному камню. И видел, что человек, присевший возле камня Змея, был кнехтом, чье лицо скрывал капюшон.
– Торкиль? Это ты, братец?
Если это действительно был Торкиль, то он сильно изменился. Исхудал. И выглядел страшно измученным.
На человеке был темный плащ и матерчатая шапочка на голове. И то и другое забрызгано грязью и покрыто пылью. Под плащом виднелась перевязь, надетая поверх кожаной куртки, на которой темнело большое пятно. Только лук выглядел новым и блестел в лучах вечернего солнца. Позади человека в плаще устало всхрапнул конь. Вид у бедной скотинки был вконец загнанный.