Битва за Салаяк
Шрифт:
Все стихло, и в наступившей тишине ушей Мартина коснулся чей-то шепот. Он шел от елей позади солдат.
Мартин повернулся и взмахнул мечом.
– Они прячутся на деревьях! Сзади!
Сотни еловых лап вздрогнули одновременно. В свете пламени блеснули острые зубы.
Враг атаковал со всех сторон.
– Назад! – завопил Мартин, плотнее запахиваясь в свой плащ. – Бежим!
Последнее, что он слышал, прежде чем тьма объяла его, было ржание коней и пение тетивы лука в руках Торкиля, который одну задругой посылал в ночь свои
Жизнь после черной смерти
Пробуждение
Ристин Ширококрылая проснулась голодной на своей каменной постели.
Пища?
Мне нужна пища…
Вокруг черным-черно, но Ристин чувствует под собой подстилку из мха. Когда она ложилась спать, подстилка была свежей и толстой. Теперь же она сухая и плоская.
Она лежит на своей постели в Верхнем Покое, на самой вершине замка хвитр, что на горе Салаяк.
Ристин не знает, сколько месяцев она спала.
Ее тело затекло и замерзло. Кожаные одежды высохли и затвердели. Малейшее движение крыльями отдается болью. И голод. Неуемный голод плоти, истосковавшейся по свежей сочной пище.
Ристин поднимает голову и сипит в темноту:
– Есть здесь кто-нибудь? Кто-нибудь проснулся?
Хриплая трель ее голоса отдается эхом в Верхнем Покое и замирает.
Тишина.
Ристин была сытой, когда заваливалась в спячку. Голод подкрался к ней незаметно, во сне, через толстый зимний снеговой покров. И стал лишь еще сильнее.
Какое сейчас время года? Все еще темная зима? Или светозарная весна? Ристин не знает. Но ее черные волосы на голове стали гуще. И когти на руках удлинились в два раза.
Она садится. Медленно, чтобы не повредить отощавшие конечности. И не поранить крылья на спине.
Окошки в круглых стенах башни закрыты тяжелыми каменными ставнями. Но Ристин видит белый свет, пробивающийся через щели. Богиня Солнце пробудилась и парит высоко в небе. Значит, теперь уже весна. Она всегда внезапно, безо всякого предупреждения наступает для обитателей Салаяка.
Хвитры спокойно спят зимой в своем замке на горе. Долина внизу занесена снегом, крепостная стена вокруг замка покрыта льдом, и опасность схода лавины удерживает людей на расстоянии от Салаяка.
Весной раньше всех остальных хвитр пробуждается сотня воинов и отправляется на юг. Им поручено набрать первой еды для всего замка. С их возвращением пробуждается королевская семья, и пир длится до самого прихода Богини Солнце.
Отправилась ли Сотня уже в дорогу? Или уже вернулась? Ристин двигает своими заостренными ушками и прислушивается. К счастью, ее слух остался таким же чутким, как и до сна.
Она слышит, как капает талая вода с крыши замка.
Слышит пение птиц в вышине над Салаяком.
И свист ветров внизу в долине.
Вокруг башни так много звуков, но в Верхнем покое пока все тихо. Ристин смотрит на каменные ложа вдоль стен башни. На каждой виднеется недвижная тень. Ристин пробудилась первой в королевской твердыне хвитр.
Она принимается тихонько напевать, чтобы пробудить свой голос к жизни. Чтобы он окреп и стал сильнее.
Ее тело затекло от долгого лежания на каменной постели. Все время, пока она спала, крылья оставались сложенными вдоль спины, и теперь она медленно и осторожно начинает их расправлять.
Шурша, крылья достигают потолка.
Но во мраке Ристин слышит еще один звук: с ложа рядом с ней доносится едва различимая вопросительная трель.
Узкая рука с когтями касается ее руки.
– Друг? Ты хорошо себя чувствуешь после сна?
Это хвитра Кари. Они с Ристин всегда спят рядышком.
Ристин кладет свою руку на руку подруги и поет вместе с ней. Хвитры умеют говорить, но чаще всего они поют. По сравнению с пением хвитр обычная людская молвь похожа на блеянье или кваканье.
Ристин медленно складывает крылья и поворачивается к Кари.
– Сотня уже пробудилась?
Кари кивает:
– Я слышала, как они отправились в путь.
– Тогда давай дождемся их вместе.
Сотня – мощь хвитровской рати – скоро вернется и принесет с собой пищу. Корзины. Много корзин со свежей едой.
Сумасшедший на поле
– Убийца! Дядя-убийца!
Пронзительный мальчишеский крик эхом разносится над Долиной Скорбей, долетая аж до самого края Змеиного Хребта.
От этого крика куры с шумом разлетаются в стороны, а конь Роскиль перестает жевать сено.
– Тихо, ты, малявка! – раздается рев в ответ. – Я никого не убивал, но ты будешь первым, если не заткнешься!
Йоран Вострый карабкается на горный хребет, но, заслышав новый крик, вздрагивает и чуть не валится обратно в долину.
– Ты убил отца!
Йоран поворачивает голову и смотрит в долину. Оттуда доносится жуткий рык:
– Я тебе башку снесу, Никлис! Из-за тебя я пролил свое вино!
Можно подумать, что ревет тролль, хотя на самом деле это не так. Ну, почти. Это всего лишь дядя Стейн, брат матери Йорана, который в очередной раз затеял свару с Никлисом, братом Йорана.
Оба терпеть друг друга не могли, и так было всегда. С тех самых пор, как Стейн живой вернулся домой с осады крепости в Аксвалле, где воевал солдатом, в отличие от отца братьев, который остался там навсегда.
– Убийца! – снова кричит Никлис. – Это ты ударил его ножом в спину! И забрал его кошель!