Битва
Шрифт:
— Нападать собираются, как думаешь?
— Непохоже, — ответила она.
— Работорговцы?
— Ой… ты почему так решил? — резко обернулась она ко мне, чуть не выронив бинокль.
— Если несколько с винтовками стоят, а много сидит на палубе, и это всё ночью, то наверняка рабов везут. Такие суда днём в протоках отсиживаются, а движутся только по ночам, когда патрули неактивны, — объяснил я ей.
— Ой… а ведь похоже!
Она опять прижала к глазам бинокль, а я пожалел, что не выпил своего чаю для ночного зрения.
— Маш, буди гномов.
— Напасть хочешь? — удивилась она.
— Нет, не получится.
Она лишь кивнула, отдала мне бинокль и выбежала из рубки. Я услышал, как простучали по ступенькам трапа, ведущего вниз, её ботинки. А я задумался так, что мозги закипели. Что делать?
Мало кого я ненавижу так, как работорговцев. В Старых княжествах это нормально, на любом большом базаре есть шатры этой малопочтенной публики. А в Новых княжествах рассудили так: «Мы в ваши дела не лезем, но и вы нам со своими не попадайтесь». И объявили работорговцев вне закона. Тем бы фарватеры ярославские, тверские да казанские обходить десятой дорогой, — да как обойдёшь? Река не море, а государства пришлых воткнулись на этой земле, чередуясь с аборигенскими царствами. Середина реки нейтральна, да кто об этом печётся? Не пойдут же с теми же пограничниками разбираться за то, что остановили для досмотра в неположенном месте. Послать дело недолгое. Да и как узнаешь, что на середине реки остановили, если на второй день весь экипаж баржи в петле болтается?
Вот и приходится работорговцам подчас пересекать территории Новых княжеств по ночам, крадучись и скрываясь. В многочисленных притоках они заранее оборудуют логова, где прячутся днём, а идут по ночам: всё равно к этому времени патрульные силы на реке сокращаются и стягиваются поближе к своим базам — на их оборону от ночных тварей.
Эх, демон тёмный, и нет на этой барже дальней связи… Роскошь, конечно, такие амулеты с преобразователями ставятся разве что на ведущих судах купеческих караванов, но как бы сейчас пригодилась… Вызвали бы пограничников ярославских да и заложили им рабский караван. Но чего нет, того нет. Что ещё можем сделать? Обогнать не получится. Скорости у нас одинаковы. Значит, и предупредить кого-то перед ними не выйдет. Что ещё? Дойдём до самого Ярославля уже к утру, к тому времени работорговцы спрячутся в каком-то логове — и ищи-свищи их потом.
Снова в рубку забежала Маша.
— Разбудила? — обернулся я к ней.
— Нет! У меня идея!
— Что за идея?
Хоть у кого-то идея, и то хорошо. А то у меня ни единой, просто хоть шаром покати в башке.
— Рассказывай, не томи.
— А что тут рассказывать… — сказала она, разминая кисти рук. — Просто посмотри.
Она вышла на палубу, раскинула руки в стороны и запрокинула голову так, что подбородок задрался вверх. Затем руки поднялись вверх, опустились вперёд, сходясь в ладонях. Я почувствовал мощнейшую волну колдовства, причём колдовства злого, тяжёлого, чёрного. У неё между ладонями начал собираться небольшой сгусток тьмы, от которого несло такой злобой, что меня мороз по коже подрал и дыхание спёрло. Что же она такое задумала?
Маша прошептала какое-то заклинание, и тьма, превратившись в крошечное облачко, бесшумно сорвалась с её рук и поплыла в сторону уже поравнявшегося с нами каравана, всё ещё невидимого в темноте. Лишь звук дизелей доносился по воде, да взгляды я по-прежнему ощущал
Когда ночная тьма поглотила сгусток тьмы волшебной, Маша с резким выдохом опустила руки, после чего довольным голосом сказала:
— Всё, теперь никуда не денутся. Поймают их завтра, как бы ни прятались.
— А что ты сделала? — не понял я.
— Метку им сделала. Знаешь, что за облако было? Чистое Зло. Оно сядет на их суда и будет так фонить, что завтра их первый же патруль простейшим магическим детектором засечёт. Остановят, полезут обыскивать… а дальше всё понятно.
— Ну точно… — сообразив, махнул я рукой. — У патрулей же на любую магию Зла детекторы и право обыскать. А метку твою я до сих пор чувствую, без всяких детекторов.
— А ты думал! Стараюсь, — усмехнулась колдунья.
Действительно, мёртвая и холодная аура её заклинания до сих пор доносилась до меня откуда-то из темноты. Хорошо, если у них своих магов или чувствительных вроде меня нет. Хотя… даже если и есть, то что сделают? Такую метку может снять колдун, по силам не хуже того, кто её поставил. А по силам с Машей равняться трудно. По знаниям можно, верно, а вот по силе — сомнительно. Останется им либо баржи свои бросать, либо ждать, когда метка развеется. А такая, как у них, развеиваться не одну неделю будет.
В рубку неожиданно заглянула Лари.
— Маш, пойдём, со мной посидишь, — улыбнувшись, заявила она.
— Это зачем? — слегка насторожилась Маша.
Хоть демонесса в последние дни издеваться над ней прекратила, но Маша всё ещё от неё шарахалась.
— Плещется что-то за кормой. И плывёт следом. Прощупаешь, что это такое, — сказала демонесса.
— Ага, иду, — засуетилась Маша.
— Ружьё возьми, — сказал я ей, кивнув на один из двух двуствольных «огрызков», висящих на крючках в рубке в комплекте с патронташами. — Мало ли чего, вдруг пригодится.
Маша кивнула и повесила на плечо ружьё с патронташем. Если уж Лари что-то подобное заявляет, дело и впрямь может быть серьёзным. А вдвоём они, пожалуй, с любым делом справятся, тут я спокоен. Не приведи боги с двумя этими девицами на узкой дорожке столкнуться, демоном и ведьмой. Лари, кстати, вторую двустволку взяла. Правильно сделала.
Женщины ушли, а я опять остался в будке наедине со штурвалом и скупо подсвеченными приборами. Броневые заслонки на переднем окне рубки были раздвинуты, с реки тянуло свежестью и прохладой. Полная луна висела прямо перед глазами огромным белым кругом, заляпанным расплывчатыми серыми пятнами, и лунная дорожка тянулась по покрытой рябью воде прямо от неё к нам, словно приглашая нас подплыть поближе воткнуться в неё носом.
Река была пустынна, тиха, лишь расходился по её поверхности во все стороны ленивый перестук нашего медленного дизеля. Плескалась у борта мелкая волна, колотясь в обшивку, штурвал под руками слегка вибрировал, у головы слегка покачивалась ручка гудка и свистка, подсоединённого к баллону со сжатым воздухом.
Я посмотрел на хронометр — оставалось ещё больше двух часов вахты. Но сна ещё ни в одном глазу, и вообще, вести баржу по широкой тихой реке — чистое удовольствие. Фарватер здесь был несложный, хоть и не отмеченный буйками. Глубоко было почти что до самого правого берега, да и к левому с нашей осадкой мы могли бы подойти метров на пятьдесят. А на середине Великой глубины хватало и для морского астраханского броненосца.