Бизнес ангел
Шрифт:
1 октября 2000 года. Другая жизнь
Мои вторые роды на медицинском языке называются стремительными. То есть от поступления в роддом до момента рождения сына прошло всего 1,5 часа. Но это были оооочень болезненные полтора часа. Самая большая физическая боль, которая была у меня в жизни. Гораздо больнее, чем в первые роды. Возможно, потому, что в первый раз я поступала «по знакомству» и мне делали какое-то обезболивающее, не знаю… В этот раз всё было наживую. Почему-то мы не договаривались ни по какому знакомству, хотя его вполне можно было найти снова. Просто вторые роды и вторые, родила один раз, рожу еще. Я встретила эту
Это было моё второе посещение роддома с этой беременностью. В первый раз, когда показалось, что начались схватки, меня на скорой привезли в роддом, выдали новенькую ночнушку, сделали необходимые процедуры и оформление, разместили в просторной платной палате, хотя мы и не оплачивали, просто потому что не было других мест. А потом после осмотра отправили на УЗИ. Посмотрев, врач сказала, что я приехала недели на две раньше положенного, ребенок ещё не дозрел.
– Как это не дозрел, уже 41 неделя?
– Ну так, не дозрел. Бывает. Значит, надо ждать.
И я вернулась домой. Промелькнувшую мысль о том, что «возвращаться – плохая примета», отогнала как неуместную… Бывают же ложные схватки и т. п., читала когда-то.
Во второй раз я попала в этот же роддом, но уже почему-то на этот раз мне выдали сильно обветшалую и рваную на груди ночнушку. Приходилось придерживать её всё время руками, чтобы не идти по пояс голой. В предродовой палате, расположенной напротив, в момент моего поступления рожала молодая женщина, мне было видно её из окна дверного проема, они были прозрачными. Вокруг девушки я насчитала двух врачей и двух акушеров, не знаю, может, кто оплатил или случай особенный… Она родила быстрее меня, и, наконец, после неё меня позвали посмотреть на кресле.
Во время осмотра врач проткнула пузырь, чтобы отошли воды и ускорились схватки, она посмотрела и сказала отправляться обратно в палату, сделав почему-то вывод, что у меня до родов еще есть много часов. Идя по коридору, за спиной я услышала строгий голос:
– А что это у вас роженица вся в крови?
Только оглянувшись, я поняла, что это обо мне. Внешне было ясно, что эта женщина-врач – их медицинский начальник или что-то в этом роде и смысл её замечания был не в том, чтобы помочь мне, а в том, чтобы убрать меня из коридора поскорей, чтобы не пугала других рожениц или, может, кого-то ещё. Я чувствовала, что по ногам что-то бежит, но ведь протыкали пузырь, вот и подумала, что это просто воды выбегают. Когда же обернулась, увидела большие кляксы алой крови на полу и то, что сзади вся ночнушка у меня не в водах, а насквозь в ярко-красной крови.
Уборщица метнулась и начала все протирать на полу, семеня за мной по пятам до самой палаты, спешно закрыв за мной дверь. Было странно, что мне не предложили переодеться, и, думаю, в эту палату завели как в самую ближайшую, видимо, чтобы быстрее спрятать меня с глаз начальницы. Палата была хорошая, просторная, с красивой ванной-джакузи и кроватью для роженицы, и что странно, это была ТА САМАЯ ПАЛАТА, в которой я НЕ родила в первый раз. Вернулась всё-таки…
Здесь же стояло кресло для родов, позади него столик для малыша с весами и всеми необходимыми принадлежностями для вновь родившегося. Было очень красиво и чисто. И в этой кровавой, разорванной ночнушке я казалась там чем-то совершенно
Врача мне не дали. Просто не назначили. В палате напротив снова рожала уже другая девушка. Первые роды. И она очень сильно кричала. И снова именно из моей старой/новой палаты было видно, что там сразу два врача на родах. «Все они тут, что ли, через знакомство?..» – подумала я. Через некоторое время ко мне для осмотра подошла обычная медсестра и вынесла вердикт, даже не посмотрев: «Ещё не скоро, ждем…». А мне самой уже через 10 минут после её ухода стало казаться, что прошла целая вечность, дико болел живот и отваливалась спина, схватки стали очень частыми. Из коридора с поста дежурных была слышна песня Земфиры: «Хочешь сладких апельсинов…».
Через какое-то время ко мне, наконец, зашли две молодые практикантки, им дали задание: попробовать сделать доплер сердцебиения малыша. По тому, как они путались в проводах, я поняла, что делают это они, вероятно, впервые. Они попросили меня лечь, стали цеплять все эти датчики. Но вот лежать я уже не смогла. Боль стала совершенно нестерпимой, и я закричала так громко: «Рожаю!», что обе испуганно выскочили в коридор. Провода так и повисли неподключенными на моем животе. Та самая медсестра, что осматривала меня ранее, пришла с совершенно недовольным видом и стала очень грубо ругаться и ворчать:
– Я же сказала, что не скоро тебе ещё! Что ты орешь?.. Одна рожаешь, что ли? У тебя в карте второй раз написано «рожаешь», что, забыла, что ли, как это?
Но, видимо, я была убедительнее этих доводов в своём страдающем виде, и она всё-таки решила посмотреть, что там. А вот взглянув, уже встревоженно и громко закричала сама:
– Девочки, срочно на кресло! Рожаем! Срочно, СРОЧНО, голова между ног уже…
Я так и побежала с кровати на это кресло, в то время как уже выходила головка ребёнка…
Быстро легла на кресло и начала рожать. Больно. В голове проносилось: «Ах, вот эта боль, которую я забыла после первых родов». Это такая особенная, сильная, неприятная, тянущая боль. Природа предусмотрела, чтобы женщина сразу после рождения ребенка прекратила её чувствовать и очень быстро забыла. И вот, рожая второй раз, я её вспоминала по ходу течения родов.
Наконец, ребенок родился, но НЕ закричал. И я в этот момент как-то сразу, в одно мгновение, до всех этих дежурных шлепков по попе, почему то сразу же поняла, что жизнь моя и нашей семьи изменилась. Всё теперь будет ПО-ДРУГОМУ! Не знаю почему, но поняла я это сразу, в одну секунду. Не знала только того, насколько она изменилась и что именно произошло. И, конечно же, не хотела в это верить и с тревогой надеялась, что это просто дурной сон, который сейчас же и закончится.
Эта же грубая медсестра подхватила молчащего сына и пошла к пеленальному столику. Прошло уже минуты две-три, а он по-прежнему молчал. Пеленальный столик размещался за изголовьем родового кресла, и поэтому я снова позади себя, из-за своей спины услышала очень медленно выговариваемые слова:
– ЭТОТ ребенок мне НЕ НРАВИТСЯ…
Вся вжавшись в кресло, я замерла. Звуки словно все разом исчезли и растворились. Спиной я вслушивалась в каждый шорох и ждала услышать только два голоса: либо сына, либо этой медсестры. А в это время практикантки как вкопанные стояли напротив меня с выпученными глазами, так и не отойдя от, похоже, впервые увиденных вживую родов и не понимая, что это не самое страшное впечатление, которое они ожидали получить этой ночью. Медсестра схватила ребёнка и убежала. Испуганные девочки в ту же минуту куда-то испарились.