Бизнес
Шрифт:
– Не-а. За две штуки три пенса надо.
– В розничной торговле упрямство только вредит делу, Кейт. Гибкость – вот что помогает предприятию выстоять при колебаниях рынка.
– Чо?
– Дождь льет все сильнее, Кейт. Я-то сижу, где сухо. А ты уже промокла до нитки, твои дружки расходятся. Две штуки за два с половиной пенса.
– Не-а.
– Напрасно упираешься, Кейт. Удерживать или регулировать маржу – это должен подсказывать голый расчет, а не самолюбие.
– Сама знаю. Давайте сюда три пенса, а я нам – две «пенни-дейнти» да еще один «блэк-джек» в придачу. Хотя они идут по паре за пенни-полпенни или по три – за два пенса.
– Хочешь продать с нагрузкой. Резонно. Ну, гак и быть. Договорились. Держи деньги. Спасибо тебе. Джеральд!
– Да, мэм?
– Лови.
– Благодарствую.
– Вот что, Кейт. «Блэк-джек» отдаю тебе обратно: у меня от него зубы желтеют... Ну, что еще?
– Маманя грит, у чужих незя конфеты брать.
– Кейт, не глупи: ты же сама мне их только что продала. Но по большому счету, твоя мама совершенно права. Раз ты отказываешься...
– Нет, ладно, давайте. Спасибочко.
– Да ты совсем голодная.
– Ну. Разве ж конфетой наешься?
– Как у нас дела, Джеральд?
– Почти готово, мэм. Только гайки затянуть. Через пять минут поедем.
– Отлично. И часто ты этим занимаешься, Кейт?
– Че? Торгую?
– Да, именно.
– Не-а. Первый раз. Хочете, секрет скажу?
– Что-что? Секрет?
– Ну. Побожитесь, что не сболтнете.
– Обещаю.
– «Вот те крест и чтоб мне сдохнуть»?
– Именно так.
– Деньги мне дядя Джимми дал. Монетки, чтоб поиграть.
– Вот как?
– Ну. А монетки-то ирландские, он на корабле в Ирландию плавал.
– Ирландские пенни?
– Ну. От наших не отличить, вот; токо на них арфа выбита. Для автомата тик-в-тик подходят.
– Дядя их тебе подарил? Ничего не потребовал взамен?
– Не-а. Отдал – да и все.
– Ха! Выходит, ты даже розничную цену не платила! Каждый вырученный пенни – чистая прибыль! Ну и плутовка! Джеральд, ты слышал?
– Я поражен до глубины души, мэм. Какое, однако, предприимчивое создание.
– Ну. Токо не все само в руки идет. Надо и свои денежки выкладывать. А шипучку, пришлось сказать, для мамани беру. Две бутылки задолжала.
– По какой цене ты продавала шипучку?
– Пенни чашка.
– Чашки у мамы взяла?
– Ну. Все одно, миссис, они до вечера без надобности.
– Понимаю. А, добрый день. Кейт, кто этот юноша?
– Да это ж Саймон.
– Здравствуйте, Саймон.
– Здрасьте, мисс. Кейти, я весь промок. Домой хочу. А ты че? Идешь?
– Угу. Вот тебе «пенни-дейнти». Сосульку из пакетика хочешь?
– А то!
– Дома получишь, ладно?
– Ладно. Спасибочко, Кейти. Побежали домой, а? С меня прямо текет. Через канаву прыгал да сорвался.
– Так-так-так. Попытаюсь угадать. Саймон выполняет функции охранного агентства.
– Не, он смотрит, чтоб эти говнюки у меня денежки не стырили.
– Это оно и есть. Кейти, ты, конечно, не сядешь в машину к посторонним, но скажи хотя бы, где ты живешь. Я хочу побеседовать с твоей мамой.
– Миссис, да вы ж побожились, что не сболтнете! Вас Боженька накажет, раз сказали «вот те крест и чтоб мне сдохнуть». Сдохнете, как пить дать! Вот увидите. Я не стану просто так болтать!
– Кейт, Кейт, успокойся. От меня никто не узнает о происхождении твоего стартового капитала... о пенсах, которые ты опустила в автомат. Я побожилась – значит, не сболтну.
– Ну, смотрите.
– Кейт, у тебя мама, похоже, совсем молодая, верно? А папа, видимо, с вами не живет, правильно я понимаю? У тебя нарядное платье, только оно тебе тесновато и для такой погоды не годится. Ты бегаешь голодная и оттого плохо растешь. А в школу ходишь? Хорошо учишься?
– Мне домой пора.
– Можем ехать, мэм.
– Спасибо, Джеральд. Одну минуту. Кейт, вернись. Я с тобой говорю серьезно. Это важный разговор. Ты собираешься провести здесь всю свою жизнь? Отвечай. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Кейт?
– ... прихмахершей.
– Думаешь, это сбудется?
– А че?
– Кейт, а тебе известно, на кого еще можно выучиться?
– ...моя подружка, Гей л, хочет пойти на стюардессу.
– Завязывай ты, Кейти. Я уж промерз.
– И парикмахер, и стюардесса – это неплохие профессии, Кейт, но я уверена: ты способна на большее, было бы желание. Просто ты еще многого не знаешь. Позволь мне все же поговорить с твоей мамой. Не возражаешь?
– Слышь, Кейти, я весь промерз, в задницу.
– Миссис... а вы, часом, не злодейка?
– Нет, Кейт. Я, конечно, не святая, и в прошлом, фигурально говоря, тоже пускала в ход ирландские пенсы, но я не злодейка. Джеральд, ответь: я злодейка?
– Ни в коем разе, мэм. По мне, вы – сама доброта.
– Кейти, завязывай... хватит языком трепать.
– Ладно уж, поедем с вами, раз так. Вы и взаправду нас подвезете?
– Ну, разумеется.
– Угу. Двигай сюда, Саймон. Домой поедем во на какой машине, эта тетенька нас подвезет. Ноги вытирай.
– Че?
Так состоялось мое знакомство с миссис Элизабет Тэлман, сотрудницей Второго уровня в o"Бизнесе"; это произошло дождливым субботним вечером осенью 1968 года в предместье Коутбриджа, что к западу от Глазго.
Миссис Тэлман принадлежала к разряду тех людей, которые всегда казались мне на полголовы выше, чем на самом деле. Даже сейчас у меня в памяти возникает образ статной, элегантной дамы, гибкой и стройной, тогда как родная мать вспоминается мне понурой коротышкой, хотя они были примерно одинакового телосложения, а ростом различались не более чем на пару дюймов. Дело, наверно, в том, что миссис Тэлман никогда не сутулилась. У нее были длинные, черные, как вороново крыло, волосы, которые она перестала красить, да и то не сразу, только когда ей перевалило за семьдесят (у моей матери волосы были невзрачно-мышиными, а я не то русая, не то блондинка – наверно, в бабку по материнской линии). Миссис Тэлман отличали удлиненные пальцы, крупный рот и непривычный выговор, который звучал то как американский, то как британский, а то и вовсе по-другому, экзотически, дразняще-чуждо. В природе существовал и мистер Тэлман, но он обретался в Америке; они охладели друг к другу, не прожив вместе и года.