Благая Весть Курта Хюбнера
Шрифт:
Именно этот шаблон "западного" либерального мышления мы и находим у Хюбнера, который пишет далее:
"... Восставшая тирания опиралась в своей борьбе против аристократии на демос. Для этого она нуждалась, если хотела властвовать длительное время, в глубоком обосновании своих принципов. Это обоснование согласно существовавшему положению дел можно было искать только в мифе. Для этого был использован хтонический миф, остающийся господствующим в демосе. Это был миф культа Матери Земли, культа смерти и Диониса. Примененное к особым условиям тирании,
Итак миф - это господствующая на данный исторический период политическая идеология.
Браво!
Эту "историческую обусловленность" публичных коммуникаций Хюбнер рассматриваетв следующем разделе...
6. Историческая обусловленность эмпирической интерсубъективности в мифе
Он пишет:
"Интерсубъективность как в сфере мифа, так и в науке опирается /.../ на признание интерсубъективности предпосылок, необходимых для мифического опыта. Как и в науке, интерсубъективность этих предпосылок достигается путем выведения их из других предпосылок, которые при определенном историческом положении признаются, хотя и ограниченно, интерсубъективными. Но и их признание также обладает лишь исторической рациональностью".
Не взирая на это принципиальное тождество античная публика и, соответственно, публичность отличается от новоевропейской. Ведь они не прошли через буржуазную революцию, освободившую индивидуума от патерналистского общества для безудержной рыночной эксплуатации!
И поэтому "свободный" европейский разумник не обязательно зависит от исторически обусловленных предпосылок публичного сознания: то есть, парижанин может быть свободен от господствующей политической идеологии, в отличие от афинянина.
Эту "мудрость" Курт высказывает следующим образом:
"Различие же между мифом и наукой при таком рассмотрении заключается в том, что наука ввиду историчности необходимых для опыта предпосылок должна рассматривать их как исторически случайные и отказаться от идеи познания абсолютной истины, так как действительность для нее оказывается истолкованной через субъективность, в то время как для мифа историческое - это историчность самих нуминозных существ, и познание сводится к их эпифании".
Благословенно то познание, которое сведено к явлению божества! Вообще-то в религии это называется ОТКРОВЕНИЕМ, и к рациональному познанию не имеет никакого отношения.
Разумеется, в религиозном обществе, так же как в индустриальном, существует рациональное говорение, построенное по принципу "потому что..." и основанное на рефлексиях Мифа. У нас оно зовется суеверием.
И подобную вот "мифическую" рациональность Курт Хюбнер приравнивает к науке, заявляя, что...:
"Чистый опыт в мифе столь же обоснован, сколь и в науке. Он опирается только на отношение "если - то", никоим образом не нуждающееся в особых предпосылках".
Отчет
Что же до "нечистого опыта", то Курт задается вопросом:
"...превосходит ли наука миф, так как она может считаться лучше обоснованной эмпирически, другими словами, является ли она более убедительной с точки зрения эмпирической интерсубъективности и потому обладает более необходимой рациональностью?"
Разумеется, мы не готовы отвечать на подобные вопросы. И у нас, в связи с этим, возникает свой вопрос: что побуждает Хюбнера критиковать расхожее мнение просвещенной публики об "истинности" науки и "ложности" мифа?
Скорее всего, он является вольным выразителем культурно-политического "тренда", набирающего силу в современном индустриальном обществе потребления.
Яркой иллюстрацией этого тренда может служить эпизод телевизионной передачи "Умницы и Умники", когда ведущий, спрашивает юного участника по имени Миша, чувствует ли тот помощь Архангела Михаила в интеллектуальной игре знатоков?
Нынче люди науки и видные политики, все являются православными верующими, или, по крайней мере, числят себя таковыми.
В этом культурно-политическом русле движется и ученая ладья Курта Хюбнера. Читая его, мы как бы слышим оправдание религии из уст просвещенного атеиста.
Курт заканчивает эту главу словами:
"Превосходство науки над мифом, таким образом, вопреки представлениям большинства, лишь фактически-историческое явление и не выражается в более необходимой рациональности или большей истинности науки".
Иная похвала хуже воровства - вот что приходит на ум в ответ.
Думается, Миф и Наука просто не подлежат сравнению. Они суть разные институты, и жизнь современного мира демонстрирует, что эти две "жидкости" пребывают в одном сосуде, не смешиваясь друг с другом.
Священники заканчивают университеты, а ученые посещают богослужения. Ни Церковь, ни Наука не терпят от этого ущерба.
По моему, этим всё сказано.
И есть желание закончить на этом. Однако, следующая глава книги бросает новый вызов, мимо которого невозможно пройти....
ГЛАВА XVIII
Рациональность как семантическая интерсубъективность в науке и мифе
1. Наука
Читаем:
"Семантическая интерсубъективность означает, что слово или предложение всеми понимается одинаково".
ЛОЖЬ! И кто такие эти "все"?
Приблизительная идентичность понимания логем устанавливается только в процессе общения между лицами, пребывающими в общении и желающими сделать это общение устойчивым и организованным: в пределе - публично оформить, или институциализировать.