Благие намерения

Маринина Александра

– Ну а про что же ты хочешь почитать? – спросил Кощей совсем другим тоном.

Тамара смело посмотрела ему прямо в глаза, полуприкрытые морщинистыми темно-коричневыми веками, и твердо ответила:

– Я хочу про то, как человеку нужно жить. Я не знаю, как мне жить. Я хочу быть мастером по прическам, парикмахером, это моя мечта, самая заветная, а меня дома за это все ругают и говорят, что это не профессия, что это стыдно – мыть грязные волосы в каморке при банно-прачечном комбинате, что профессия должна быть красивой, достойной, чтобы ею можно было гордиться. А я думаю, что если я стану настоящим художником по прическам, то я тоже смогу своей работой гордиться. Папа сильно ругается и даже не разговаривает со мной из-за этого. А мама говорит, если я буду парикмахером, то никогда не выйду

замуж, потому что я некрасивая, и профессия у меня будет совсем простая, неинтересная, и в парикмахерских мужчин не бывает, и мне негде будет с ними знакомиться. Мама считает, что я должна выбрать такую профессию, чтобы работать там, где будет много мужчин, и тогда, может быть, кто-нибудь на мне женится.

– А ты хочешь, чтобы на тебе обязательно кто-нибудь женился? – Узкие губы Михаила Михайловича тронула едва заметная улыбка, и взгляд у него стал добрее и мягче.

– Больше всего на свете я хочу быть парикмахером, а про то, чтобы выйти замуж, я вообще не думаю. Мне все равно.

– Ладно, так какую же книжку ты хочешь взять? Про парикмахеров, что ли?

В его голосе Тамаре почудилась едва уловимая насмешка. Но она твердо знала, зачем пришла, и отступать не собиралась.

– Я хочу книгу про человека, которому навязывают, как он должен поступать, а он все равно делает по-своему, и чтобы в этой книжке было написано: это правильно или нет – поступать по-своему?

– Ну хорошо, – согласился Михаил Михайлович, – идем посмотрим, что я могу предложить.

Тамара пошла следом за ним между высокими стеллажами, вокруг было столько книг – протягивай руку, снимай с полки и читай, и ей все время хотелось остановиться, когда глаза натыкались на интересное название, но она боялась отстать и потеряться. Михаил Михайлович выбрал для нее две книги.

– Попробуй прочесть вот это, – сказал он, – может быть, тебе понравится. Если возникнут вопросы, можем их обсудить, когда будешь книги сдавать.

Бобневич произвел на девочку двоякое впечатление: с одной стороны, она все еще побаивалась его, но с другой, Кощей ей очень понравился, он разговаривал с ней как со взрослой, не считая заведомо глупым маленьким ребенком, хотя ей было тогда всего двенадцать лет.

Книги, которые выбрал Михаил Михайлович, Тамара прочитала с интересом. Конечно, они не отвечали впрямую на поставленный ею вопрос, но это было, по крайней мере, не про Тома Сойера, а про взрослую заграничную жизнь, где герои попадали в трудную ситуацию и должны были делать выбор между собственными убеждениями и желаниями окружающих. Она, конечно, не могла в то время сформулировать это именно таким образом и про себя говорила, что это выбор между тем, чтобы другим было хорошо и спокойно, и тем, чего самому хочется. В первый момент, когда она только начала читать первую книгу, у нее возникло ощущение, что Кощей над ней посмеялся и дал ей почитать совсем не про то, про что она хотела. А когда дочитала обе книги, то поняла, что они все же «про то». Они по-другому, но все-таки отвечали на вопросы, которые так волновали Тамару, или хотя бы поднимали их.

Через неделю Тамара приехала в библиотеку сдавать книги, и Михаил Михайлович попросил ее пересказать содержание, на что девочка страшно обиделась: она решила, что старый библиотекарь ее проверяет, но Кощей сказал, что он не проверяет ее, а хочет понять, что именно она увидела в этих книгах.

– Что написано, то и увидела, – дерзко ответила Тамара. – Я же не могу прочитать в книге то, чего там нет.

– О, вот тут ты ошибаешься, – рассмеялся Бобневич. – Ты ведь уже взрослая и должна понимать, что все люди разные, и все читают книги разными глазами.

– Как это? – не поняла Тамара.

– Деточка, твои глаза – это не твои глазные яблоки как анатомический орган, а весь твой жизненный опыт, вся твоя личность, все, что ты пережила, перечувствовала, передумала. Вся твоя жизнь – в глазах, которыми ты читаешь книгу или, к примеру, кино смотришь. Поэтому каждый человек в книге или в кинофильме видит разное, видит что-то свое. Вот ты посмотрела фильм «Цирк» и увидела в нем историю про любовь, а кто-то другой увидит там историю про расовую ненависть и наш советский интернационализм, а третий человек увидит историю про технический

прогресс и наши достижения в области инженерии. Каждому – свое. Понимаешь? Поэтому я прошу тебя пересказать книги, которые ты прочла: мне важно понять, какими глазами ты их читала и что из них вынесла.

Это был первый из многочисленных уроков, преподнесенных Тамаре старым библиотекарем Михаилом Михайловичем Бобневичем. Постепенно он проникался нежностью и уважением к этой любознательной и неординарной девочке и по мере ее взросления посвящал ее во все более сложные и тонкие философские вопросы, щедро делился своими знаниями, при этом умел просто и доходчиво объяснять достаточно непростые вещи. Политических вопросов он благоразумно не затрагивал, а вот о христианстве, заповедях и гуманитарных ценностях разговаривал много и охотно. Познакомил он Тамару и с основами восточной философии.

Одной из тем их разговоров стала внешность Тамары. Михаил Михайлович долго смеялся, когда она назвала себя дурнушкой, и заявил, что красивее девочки не встречал. Тамара перечисляла свои недостатки – невысокий рост, худоба, слишком длинный нос, слишком тонкие губы, слишком маленькие глаза, реденькие брови и ресницы, а Бобневич в ответ объяснял ей, что каждая историческая эпоха несет определенные эталоны красоты, которые меняются часто и неожиданно. Он листал альбомы с репродукциями, показывая Тамаре портреты женщин, считавшихся красивыми, и подчеркивал, что были времена, когда красивым считалось крупное мясистое тело с толстыми ногами и жирными складками на животе, но были и времена, когда эталоном считались плоскогрудые худышки; когда-то красивыми считались безбровые тонкогубые лица, а в иные времена им на смену приходили щекастые пухлогубые красавицы. Красота – это не истина, а просто мода, и придет время, когда будет мода на худышек с тонкими ручками и ножками, и тогда Тамара окажется первой красавицей не только для него, Михаила Михайловича, но и для всех окружающих. Тамара не очень в это верила, но Михаил Михайлович не уставал ее убеждать.

– Даже твои глаза – это образец совершенства, – повторял он, – потому что они светятся мыслью. И вообще, ты очень красивая девочка. Да все люди красивые, нет некрасивых, их не бывает. Все зависит от того, какими глазами на них смотреть. Если человек нравится тебе как личность, если ты его уважаешь, любишь, то он обязательно будет для тебя красивым. Есть старинная мудрость, которая гласит: «Красота в глазах смотрящего». Понимаешь, что это означает? Если человек смотрит на тебя глазами, полными любви и нежности, то ты непременно будешь в его глазах красавицей, и не имеет никакого значения, какой у тебя нос или брови.

Тамара хорошо помнила свое первое впечатление от библиотекаря, который тогда показался ей чудовищно некрасивым, даже страшным и похожим на Кощея Бессмертного, но точно так же она помнила, что после первого же разговора с ним внешность Бобневича показалась ей совершенно нормальной и даже приятной.

Тамаре было пятнадцать, когда она, заметив, что Михаил Михайлович сильно оброс, предложила постричь его. До этого стричь людей ей не приходилось, но она, с разрешения Юлии Марковны, долго тренировалась на старых париках, которые во множестве обнаружились на дачном чердаке. Старик долго не соглашался, ворчливо отнекивался, говоря, что важно, какой он человек, а не сколько волос у него на голове, в носу и в ушах, но в конце концов разрешил Тамаре приехать к себе домой и осуществить задуманное. Впервые переступив порог его комнаты, девочка сделала вывод: очень много книг, все остальное – грязь. В комнате было неряшливо, грязные окна почти не пропускали дневной свет, на столе, покрытом липкой клеенкой, стояли немытые чашки и тарелки. Тамара решила пока промолчать и взялась за дело, ради которого приехала. Стригла она Михаила Михайловича неторопливо и тщательно, два раза переделывала работу, добиваясь того, чтобы подчеркнуть красоту его глаз, выражение лица, одухотворенность. И когда закончила, увидела перед собой совершенно другого человека – красивого благородного старца. Бобневич долго разглядывал себя в зеркале, улыбался и, казалось, что-то вспоминал, а потом поблагодарил Тамару и сказал, что у нее большой талант, настоящий, не просто умелые ловкие руки, а именно большой талант.