Благие намерения

Маринина Александра

Недоверчивость вкупе с шахматной практикой породили у него стереотип мышления, в соответствии с которым, что бы ни происходило, он первым делом спрашивал себя: «А зачем это нужно?», затем все проверял и перепроверял, просчитывая множество возможных вариантов развития событий. Второй особенностью его мышления была привычка соотносить характеры людей с шахматными фигурами. Например, Королями он именовал тех, кто мыслит интересно и разнообразно, но в чьем характере нет склонности к риску и азарту и кто не способен сделать неожиданный широкий шаг в сторону. Пешками были люди трудолюбивые, упорные, не опускающие рук и не сдающиеся, двигающиеся маленькими шажками, но только вперед, упорно и постоянно. Ферзями были личности широкие, многогранные, масштабные, а Конями – люди, идущие к своей цели по головам, подлые и хитрые. Третий принцип шахматного мышления Андрея Бегорского выражался постулатом «чудес не бывает». Белопольный слон никогда не станет чернопольным, а ладья не пойдет конем.

Еще

одной особенностью юного шахматиста было умение принимать решения в ситуации цугцванга. Он понимал, что приносить жертву все равно придется и выбор надо делать наиболее рационально, то есть отдавать предпочтение той жертве, которая впоследствии принесет наименьший урон. Огромное количество людей, принимающих решения, каждое из которых имеет свои минусы, пытается этого выбора избежать и найти какое-то третье решение, не имеющее минусов и позволяющее избегать жертв, а поскольку этого третьего решения может и не быть, люди вообще не принимают никаких решений или совершают отчаянные глупости просто потому, что психологически не готовы ни к каким жертвам. Андрей же был к жертвам готов, как готов был и нести связанные с этим тяготы.

В какой-то книге он прочитал, что дети повторяют жизнь своих родителей. Эта мысль привела Андрюшу Бегорского в ужас: стать похожим на своих родителей и прожить такую же беспросветную дремучую жизнь он не хотел. И делал все для того, чтобы этого не случилось.

На дачу он приезжал вместе с семьей одноклассника, родители которого симпатизировали серьезному начитанному пареньку и считали, что он может благотворно повлиять на их оболтуса-сына. Андрей был им благодарен и добросовестно занимался с одноклассником физикой и химией, в которых тот был совсем не силен. Из всей дачной компании он особенно выделял Родислава, который нравился ему своим миролюбием и отсутствием тщеславия, и, конечно, Аэллу, красотой которой он восхищался, но над которой в глубине души посмеивался, считая ее глуповатой и недалекой. С каким удовольствием он бы поцеловал ее, если бы она позволила! Он гладил бы ее иссиня-черные густые локоны, провел бы кончиками пальцев по длинным загибающимся вверх ресницам, держал бы ее за руку… И при этом Андрей искренне сожалел о том, что в такую совершенную, на его взгляд, оболочку природа поместила абсолютно неинтересное содержание. Любу Головину Андрей считал совсем обыкновенной и ничем не примечательной и принимал ее только как подругу Родика, а вот Любину старшую сестру Тамару уважал за неординарность суждений и количество прочитанных книг, которое намного превышало число книг, прочитанных им самим. Если случалось так, что они шли в кино вчетвером – Родик, Люба, Тамара и Андрей, – то на обратном пути, когда шло оживленное обсуждение просмотренной кинокартины, Бегорский особенно внимательно прислушивался именно к словам Тамары, полагая, что ни Родик, ни Люба все равно ничего значимого не скажут. И его ожидания всегда оправдывались, в высказываниях Тамары обязательно находилось что-то такое, над чем потом интересно было подумать.

И только когда случилась вся эта история со стрельбой в карьере, о которой рассказали Люба и Родик, только когда он сходил вместе с Аэллой к участковому, Андрей впервые подумал, что у Родислава, помимо миролюбия и начитанности, есть еще какие-то достоинства, а Любаша Головина вовсе не так проста и прямолинейна, как он думал. Узнав от дяди Пети некоторые подробности, которые опустили в своем рассказе ребята и которые могли бы очень украсить Любу и Родика, Андрей все ждал, когда же они сами расскажут, но так и не дождался. И стал еще больше уважать своего товарища и его подругу.

* * *

– Ну, там дальше не очень интересно, опять учебный год, Родик готовится поступать в университет на юридический, Люба учится в девятом классе. В общем, фигня всякая, – заявил Ворон.

– Так уж и фигня, – усомнился Камень.

– Отвечаю, – поклялся Ворон. – Правда, Любка молодец, сообразила, что на следующее лето Родик будет сдавать сначала выпускные экзамены, потом вступительные и на даче вряд ли появится. Не знаю, сама она додумалась или Томка подсказала, но она подстраховалась на всякий случай, перед самым концом летних каникул попросила у Родика какую-то книжку почитать и предупредила, что до отъезда с дачи прочесть не успеет. Ты мне, говорит, дай свой телефон, я, когда книгу дочитаю, тебе позвоню, приеду и верну.

– И что, дал он телефон?

– Ну а то! Чего ж не дать-то? И ты представляешь, она до Нового года мучилась, и хотела позвонить, и стеснялась. Вот дурища-то! Права ее сестрица, дурища и есть.

– Но все-таки позвонила?

– Конечно. Охота – она завсегда пуще неволи. И позвонила, и встречу назначила, и явилась туда ни жива ни мертва от волнения, на час раньше прискакала. Ну, Родик вроде как тоже ей рад был, книгу взял, предложил прогуляться, мороженого поесть. В общем, стали они встречаться, сначала редко, раз в полтора-два месяца, в кино ходили, потом лето наступило, у Родика выпускные экзамены начались, у Любы тоже экзамены за восьмой класс, а потом Родик подал документы и начал готовиться поступать. Вот тут наша Любаша и сделала ход конем. Звонит она Родику, трубку снимает

Клара Степановна, и Люба ей говорит, мол, Евгений Христофорович человек не очень здоровый, ему нужен покой и свежий воздух, а вы не едете на дачу, потому что боитесь Родика в такой ответственный момент без ухода и заботы оставить, правильно? Так вы поезжайте спокойно, я за Родиком присмотрю, и еду ему буду готовить, и рубашки стирать, и квартиру вашу убирать, и следить, чтобы он занимался как следует и питался как следует.

– А что Клара? Неужели согласилась?

– Нет, конечно, для нее Родик – свет в окошке, разве она может заботу о нем кому-нибудь доверить. Но Любин поступок она оценила правильно и стала внимательнее приглядываться к девочке. А что? Семья хорошая, мама Зина, конечно, подкачала – работа у нее непрестижная, нянечка в детском садике, зато папа – на все сто, защитник правопорядка, герой, участник войны, и бабка – всем бабкам фору даст, девочку хорошую вырастила, хозяйственную, заботливую, скромную. Наша Клара столько лет в этом самом университете проработала секретарем-машинисткой, что отлично понимала: ее ненаглядный Родик, если поступит, легко может стать добычей какой-нибудь хищной и оборотистой провинциалки, которая в семью вотрется и полквартиры оттяпает, так лучше Любочку привечать, все-таки москвичка, и отец с жильем со временем поможет. Ты не думай, – торопливо заговорил Ворон, уловив некий скепсис в глазах Камня, – я это не выдумал, я слышал, как Клара с подругой по телефону разговаривала и все эти резоны ей озвучивала. Честно-честно.

– Да верю я тебе, – успокоил его Камень. – И что, поступил Родик в университет?

– Поступил. Любу увезли на дачу, но то лето оказалось ужасно скучным. Аэлла поступала в медицинский институт, Андрей окончил школу и пошел работать на завод, Тамара, вопреки воле родителей, пошла учиться в ПТУ на парикмахера, и отец с ней до самой осени не разговаривал. В общем, дачная компания распалась, сестры рядом нет, Родик в Москве, родители работают, и остались у Любы только Бабаня и домашние хлопоты. Бедная девчонка чуть с ума не сошла от скуки. А когда в Москву вернулась – тут ее новое разочарование ждало: Родик с головой ушел в новую студенческую жизнь, у него лекции, семинары, коллоквиумы, друзья, и нет у него ни минуты свободного времени на какую-то там девятиклассницу. И опять до Нового года все затихло.

– А что в Новый год случилось?

– В сам Новый год – ничего, а вот после него все и завертелось. Клара-то, видать, что-то учуяла, похоже, за Родиком начала увиваться какая-то провинциальная щучка, и Клара Степановна испугалась, как бы она его не охмурила и в постель не затащила. В те времена, знаешь, с этим было строго: переспал – женись, иначе тебя по комсомольско-партийной линии пропесочат, а если до скандала дойдет, то и исключить из университета могут. И спохватилась наша Клара, что давно что-то о Любочке ничего не было слышно, весной-то Родик нет-нет да и встречался с ней, в кино водил, а теперь молчание. И позвонила она маме Зине, а та и рада-радешенька, она ж привыкла о замужестве дочерей с момента их рождения думать и о лучшем женихе, чем Родик Романов, и не мечтала. И красивый, и добрый, и из профессорской семьи, а теперь и вовсе студент университета. А то, что дочка ее всего-навсего в девятый класс ходит, – это, по мнению мамы Зины, ничего не значит, потому что отношения куются годами, и надо все делать вовремя, в том числе и жениха подбирать, чтобы потом, в нужный момент – цоп! – и сделать его мужем. Она и к собственному замужеству в свое время подошла серьезно, и к брачным перспективам дочери отнеслась не легкомысленно. Есть такие мамаши, которые считают, что сначала надо школу окончить и образование получить, а уж потом, лет в двадцать пять, думать о замужестве, Зинаида же Васильевна к таковым не относилась, образованность ценила только у мужчин, а единственным предназначением женщины считала замужество и материнство, для подготовки к которым рано никогда не бывает. И вообще, чем раньше – тем лучше, пока молодая и здоровье есть. К такой штуке, как «девичья честь», она относилась как к оружию, которым надо умело и правильно воспользоваться, то есть не пускать в ход при каждом удобном случае, а применить один раз, но метко.

– Ты не отвлекайся, – сердито оборвал его излияния Камень, – начал про Клару, а теперь на Зине застрял.

– Ничего я не застрял, потому что Клара позвонила Зине, и я же должен тебе объяснить Зинину позицию, – стал оправдываться Ворон, которому эта самая «Зинина позиция» была на самом деле куда интереснее многих других вещей. Ворон, как мы уже знаем, был неисправимым романтиком, поэтому все, что касалось любви и прочих сопредельных с любовью обстоятельств, трогало его до глубины души. – Ну вот, значит, звонит Клара Зине и просит помочь, дескать, у Родика сессия начинается, а у нее так много работы, так много – просто не продохнуть, потому что она как опытная машинистка взяла срочную халтуру, а дома у нее пишущей машинки нет, и она с этой халтурой остается по вечерам на кафедре, и муж и сын у нее совершенно без пригляда остались, а у Любочки все равно зимние каникулы в школе, так не поможет ли она по хозяйству? Приготовить, в квартире убраться, постирать, погладить и все такое. Сечешь, куда дело покатилось? – И Ворон хитро прищурил круглый блестящий глаз.