Благие намерения
Шрифт:
– У вас есть черное платье? Нет? А черная юбка и черная кофточка? Хорошо, я сейчас все найду, поглажу, приготовлю. Ой, а кофточка у вас несвежая, ее надо постирать, сейчас я быстренько выстираю, а завтра поглажу. Какую Родику одежду приготовить?
– Спасибо тебе, Любочка, ты так хлопочешь, – наконец проговорила Клара. – У меня ни на что нет сил, кажется, я с этого дивана никогда не смогу подняться. Все так неожиданно случилось… Господи, еще утром все было хорошо, я так радовалась, что ты придешь к нам на воскресный обед, побежала в магазин, а там длинная очередь за мясом… В воскресенье все магазины в округе
Люба поспешила перевести разговор в более безопасное русло.
– Если вы мясо купили, то давайте я вам котлет нажарю, хотите? Или, если хотите, жаркое сделаю. Или отбивные, если мясо хорошее. А суп вам какой сварить?
– Суп? – всхлипнула Клара Степановна. – Какой суп? Ах суп… Наверное, борщ, я для борща все взяла, там, на кухне, кошелка… Да кто его есть будет, этот борщ!
– Не говорите глупости, – строго сказала Люба. – Вы будете есть, и Родик будет, и я с вами пообедаю, и на завтра еще еда останется, завтра же тоже кушать надо будет. Кушать надо обязательно, а то сил не будет.
– Сил? – горько усмехнулась Клара. – Да кому они нужны, эти мои силы? Жизнь потеряла смысл, Евгения Христофоровича больше нет, а ты говоришь – сил не будет…
– И это тоже глупости, – уверенно ответила девушка. – У вас сейчас шок от горя, поэтому вы так говорите, а вот пройдет три дня, мы Евгения Христофоровича похороним, попрощаемся с ним, вы придете домой с Родиком и поймете, что теперь придется жить дальше, пусть как-то по-другому, иначе, не так, как раньше, но все равно жить. А чтобы жить, надо нормально питаться, и работать тоже надо, чтобы на питание зарабатывать.
И этому ее научила Анна Серафимовна, и Люба еще раз вспомнила бабушку добрым словом. А ведь как удивлялась, когда Бабаня ей все это объясняла! Дескать, зачем? Для чего нужно, когда все вокруг живы и здоровы и будут живы и здоровы всегда, учиться, как разговаривать и вести себя с людьми, потерявшими близких?
Клара Степановна подняла голову, внимательно посмотрела на Любу, и губы ее тронула едва уловимая смутная улыбка.
– Ты хороший человек, Любаша, очень хороший. И умница, большая умница. Мы без тебя пропали бы. Помоги мне дойти до ванной, я хочу умыться.
Люба отвела ее в ванную, слегка придерживала за плечи, пока Клара Степановна умывалась, подала ей полотенце. Заметив, что Кларины глаза снова наполнились слезами, Люба спросила:
– Так что вы решили насчет мяса? Котлеты или жаркое?
– Давай у Родика спросим, что он скажет – то и приготовим, – ответила Клара уже более спокойным голосом.
От Любы не ускользнул глагол «приготовим» – стало быть, Клара собирается находиться вместе с ней на кухне. Ну что ж, это очень хорошо, это добрый признак, если она не собирается возвращаться на свой диван, а хочет чем-нибудь заняться.
Люба заглянула в спальню, где Родик упаковывал в чемодан отобранную для похорон одежду.
– Готово? Молодец. Мама спрашивает, что ты хочешь на обед, котлеты или жаркое?
Родик уставился на Любу, словно она задала какой-то невероятный вопрос, не имеющий права на существование.
– Что? – нахмурился он. – Что ты спросила?
– Я
– Мне все равно, – сухо ответил Родислав, всем своим видом показывая, что неприлично думать о борще и котлетах, когда в семье такое горе.
Люба смешалась, она сама себе в этот момент показалась бестактной и какой-то примитивной. Ну в самом деле, человек только что отца потерял, а она про котлеты… Но тут на помощь снова пришли бабушкины уроки.
– Это неправильно, – тихо, но твердо сказала она, – тебе не должно быть все равно. Любое падение начинается с маленького шажка вниз, проигранная битва начинается с незастегнутого воротничка у солдата. Тебе не должно быть все равно, что кушать, потому что завтра тебе будет все равно, во что ты одет, и ты наденешь сорочку с грязным воротником и дырявые носки, послезавтра тебе будет все равно, как ты учишься, потом тебе станет все равно, как ты работаешь, и вся твоя жизнь превратится в сплошное безразличие и покатится вниз. Когда человеку все равно, он не может сделать ничего хорошего, ничего полезного, он ничего не может создать, он может только прозябать. Ты посмотри вокруг: люди строят дома, собирают урожай, лечат больных, пишут книги и картины, снимают кино, в космос летают, работают на стройках, фабриках и заводах, значит, людям не все равно. Ты что же думаешь, ни у кого из них никто никогда не умирал? Никто из них горя не знал? Никто близких не терял?
Родислав отошел к окну, некоторое время молча стоял, повернувшись к Любе спиной.
– Извини. Ты, конечно, права, – наконец произнес он, не оборачиваясь. – Скажи маме, что я буду на обед котлеты.
Люба вместе с Кларой Степановной приготовила обед, потом помыла посуду, убрала и до блеска отмыла кухню, так в хлопотах, частью печальных, частью обыкновенных, и прошел день. К вечеру начались телефонные звонки, видно, те, кому Люба позвонила, сообщили горестную новость многим людям, и все хотели выразить сочувствие, принести соболезнования и предложить помощь. Примчалась вернувшаяся с дачи подруга Клары Степановны, и дом наполнился слезами и причитаниями двух женщин.
Люба стала собираться домой, и Родик вызвался ее проводить.
– Да что ты, не нужно, – пыталась отговорить его Люба. – Со мной ничего не случится, еще только восемь часов.
Родик упрямо покачал головой.
– Нет, пусть только восемь, но уже темно. И вообще, мне с тобой легче. Еще час с тобой побуду.
Если бы не смерть Евгения Христофоровича, Люба при этих словах запрыгала бы от счастья. Они оделись и вышли на улицу.
– Если ты не хочешь дома сидеть, может, погуляем? – робко предложила она.
– Давай, – Родик явно обрадовался.
Они пошли пешком в сторону Любиного дома.
– Ты завтра придешь? – спросил Родислав.
– Конечно. Нужно же помочь твоей маме, и потом, нам с тобой завтра в ЗАГС нужно за свидетельством.
Как будто он один не может сходить туда! Но Люба и мысли не допускала, что Родик может взять в руки справку о смерти отца, стоять в очереди, потом везти в университет свидетельство. Один! Да у него сердце разорвется. Нет, ни в коем случае, такие скорбные хлопоты обязательно нужно с кем-то разделить.