Благие знамения (Добрые предзнаменования)

Пратчетт Терри Дэвид Джон

К воротам подъехала большая штабная машина. Хотя она выглядела блестящей и очень представительной, позднее он не мог понять, почему ему послышалось, будто в ней работали мотоциклетные моторы.

Вышли четыре генерала. Опять-таки, сержант не мог толком объяснить, почему он так решил. Они предъявили настоящие удостоверения. Какого вида удостоверения, он, признаться, совсем не помнил, но они были настоящие. Он отдал честь.

Один из них сказал:

— Неожиданная инспекция, солдат.

На что сержант Томас А. Дизенбургер ответил:

—

Сэр, у меня нет сведений о том, что на данное время назначена неожиданная инспекция, сэр.

— Естественно, нет, — сказал один из генералов. — Ведь она же неожиданная.

Сержант снова отдал честь.

— Сэр, прошу разрешения подтвердить данные сведения у командования базы, сэр, — отчеканил он без всякой уверенности.

Самый длинный и тощий из генералов лениво отошел в сторонку и, отвернувшись, скрестил руки на груди.

Один из оставшихся дружески обнял сержанта за плечи и с заговорщическим видом склонился к нему.

— Итак, послушай-ка… — он бегло взглянул на именной жетон сержанта, — … Дизенбургер, я дам тебе еще один шанс. Это неожиданная инспекция, уловил? Неожиданная. То есть никто не должен знать о том, что мы прибыли, понятно? Все должны находиться на своих постах. Я надеюсь, ты правильно понимаешь, что такое солдатская служба, — добавил он. Его прищуренный взгляд устремился на смущенного сержанта. — Иначе ты будешь так сильно понижен в звании, что тебе придется величать «сэром» последнего бесенка.

Сержант Томас А. Дизенбургер внимательно посмотрел на него.

— Рядового, — прошипела затесавшаяся в генеральскую компанию дама. Согласно именному жетону, ее имя было Во. Сержанту Дизенбургеру еще не приходилось видеть женщин в звании генерала, но она определенно выглядела потрясающе.

— Что?

— Не бесенка. А рядового.

— Точно. Именно это я и хотел сказать. Да. Рядового. Все понятно, солдат?

Сержант посчитал, что имеющийся у него выбор крайне ограничен.

— Сэр, неожиданная инспекция, сэр? — бодро сказал он.

— На сей раз снабженческо-статистическая, — сказал Голод, который много лет учился тому, как показать товар лицом федеральным властям, и сейчас умудрился вспомнить язык завлекательных формулировок.

— Сэр, крайне полезная инспекция, сэр, — сказал сержант.

— Молодец, — сказал Голод, когда ворота открылись. — Далеко пойдешь. — Он взглянул на часы. — И очень скоро.

Порой человеческие существа ведут себя совсем как пчелы. Пчелы яростно защищают свой улей, не давая чужакам попасть внутрь. Но стоит вам оказаться внутри, как эти трудяги, видимо, предполагают, что ваше присутствие согласовано с начальством, и больше не обращают на вас внимания; именно благодаря этому паразиты жируют на чужих медах. Люди действуют примерно так же.

Никто не остановил эту четверку в их целенаправленном продвижении к одному из длинных одноэтажных зданий, покрытых лесом радиомачт. Никто не обратил на них ни малейшего внимания. Возможно, служащие

авиабазы и вовсе ничего не замечали. А может быть, они видели лишь то, что им предписано было замечать, ведь человеческий мозг не настроен видеть Войну, Голод, Загрязнение и Смерть, когда они не хотят быть увиденными и маскируются так хорошо, что зачастую их умудряются не замечать даже тогда, когда они царят повсюду.

А сигналы тревоги были совершенно безмозглыми и, переварив информацию о том, что четыре человека находятся там, где людям находиться не положено, они мгновенноподняли тревожный перезвон.

Ньют никогда не курил, он не хотел позволить никотину завладеть входом в храм его тела, или, точнее, в маленькое скромное вместилище души валлийского методиста. Будь он курильщиком, то подавился бы сигаретой, которую попытался бы выкурить, чтобы снять нервное напряжение.

Анафема решительно встала и расправила складки на юбке.

— Не волнуйся, — сказала она. — Нас это не касается. Вероятно, что-то случилось внутри.

Она улыбнулась, глядя на его побледневшее лицо.

— Пойдем, — сказала она, — не Дикий Запад.

— Вот именно, — сказал Ньют. — Тут перешли на современное вооружение.

Она помогла ему подняться.

— Неважно, — сказала она. — Я уверена, ты придумаешь что-нибудь.

Так или иначе, но наша четверка не сможет внести равную лепту, подумала Война. Учитывая природное влечение Войны, ее потрясли современные системы вооружения, которые были гораздо более действенными, чем кусочки проникающего металла, а Загрязнение, конечно, посмеялся над защищенными от неумелого обращения и безопасными при поломке приборами. Даже Голод, по крайней мере, знал, что такое компьютеры. В то время как… ну, в общем, онпросто околачивался рядом с ними, хотя вел себя при этом весьма уверенно. Войне вдруг пришло в голову, что сегодняшний день может стать началом конца и самой Войны, и Голода, и, возможно, даже Загрязнения — и, вероятно, именно поэтому четвертый и самый страшный всадник всегда держался как-то особняком, выпадал из их компании. Ощущение было примерно такое, словно в вашей футбольной команде играет налоговый инспектор. Здорово, конечно, иметь его на своей стороне, но с таким типом вам явно не захочется выпить и поболтать в баре после матча. С ним невозможно было чувствовать себя совершенно спокойно.

Пара солдат скользнули по нему глазами, когда он заглянул через тощее плечо Загрязнения.

— ЧТО ЭТО ЗА БЛЕСТЯЩИЕ ШТУКОВИНЫ? — спросил он тоном человека, сознающего, что ему не дано понять ответа, но желающего показать свою заинтересованность.

— Семисегментные индикаторы на светодиодах, — ответил парень. Смерть любовно положил руки на ряд переключателей, расплавившихся от его прикосновения, а потом ввел обойму самовоспроизводящихся вирусов, которые со свистом унеслись в электронный эфир.