Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
— Я скоро вернусь.
— Да. — Джинни Фу прогнала разочарование и снова стала прагматичной. — Допивай, и мы начинать! — Она заметила спешившего официанта и, когда он поставил перед ней чай, впилась в него глазами. — Ха! Ясно, что холодный и спитой! — с отвращением сказала она. — За кого ты меня принимаешь? За грязный кусок падали для заморского дьявола? Нет, я цивилизованный человек из Четырех Провинций, и мой богатый отец, проиграв все деньги, продал меня в наложницы, и я стала Женой Номер Два этого начальника полиции заморских дьяволов! Так что иди и помочись в свою шляпу! — Она встала.
Официант
— Что случилось? — спросил Суслев.
— Не плати за чай, Греги. Не горячий! — величественно произнесла она. — Не давай чаевых!
Суслев тем не менее расплатился, взял её под руку, и они вышли, и множество глаз смотрело им вослед. Она высоко держала голову, но в душе ненавидела то, как на неё смотрели все китайцы, даже юный, накрахмаленный коридорный, открывавший дверь, — так похожий на её самого младшего брата, которому ей приходилось давать деньги на жизнь и учебу.
По ступенькам поднимался Данросс. С изумленным блеском в глазах он подождал, пока парочка пройдет. Улыбающийся во весь рот коридорный отвесил ему поклон. Он пробрался через толпу к местному телефону. Многие тут же заметили его и провожали взглядами. Обойдя группу туристов, увешанных фотоаппаратами, он увидел за угловым столиком Жака де Вилля и его жену Сюзанну. Оба сидели с напряженными лицами, уставившись в свои рюмки. Данросс тряхнул головой: опять двадцать пять! Бедный старина Жак снова попался, и жена, уличив его в неверности, сыплет соль на старую рану. Джосс! Он, как наяву, услышал смех старого Чэнь-чэня. «Жизнь мужчины — страдание, юный Иэн! Да, это война вечного инь с нашим, о, таким уязвимым ян...»
В другой день Данросс сделал бы вид, что не заметил чету де Вилль, чтобы не вторгаться в их личную жизнь, а сегодня, повинуясь какому-то инстинкту, поступил иначе.
— Привет, Жак, Сюзанна. Как дела?
— О привет, привет, тайбань. — Жак де Вилль вежливо встал. — Не присядешь к нам?
— Нет, спасибо, не могу. — И тут он заметил, что лицо друга выражает нешуточное страдание, и вспомнил об автомобильной аварии во Франции. «Дочь Жака, Аврил, и её муж!» — Что случилось? Выкладывай! — Данросс проговорил это требовательно, ожидая немедленного ответа.
Жак ответил не сразу:
— Тут вот какое дело, тайбань: я получил известия от Аврил. Она позвонила из Канн, как раз когда я уезжал из офиса. Она... она сказала: «Папа... папа, Борж умер... Ты слышишь меня? Я два дня пыталась дозвониться до тебя... Столкновение было лобовое, и тот, тот человек был... Мой Борж умер... Ты слышишь меня?..» — Жак произнес все это ровным голосом. — Потом разговор прервался. Мы знаем, что она в больнице в Каннах. Я подумал, что Сюзанне лучше лететь сразу. Её... её рейс задерживается, так что... так что мы просто ждем здесь. Они пытаются дозвониться в Канны, но я не очень-то на это надеюсь.
— Господи, примите мои искренние соболезнования, — пробормотал Данросс, стараясь преодолеть приступ боли, охватившей его, когда на месте Аврил он представил себе Адрион. Аврил всего двадцать, а Борж Эскари был прекрасный молодой человек. Они всего полтора года как поженились, и это был их первый отпуск после рождения сына. — Когда рейс?
— Теперь в восемь.
— Сюзанна, может, нам посмотреть за ребенком? Жак, лети этим же рейсом! Я обо всем позабочусь.
—
— Да, — подтвердила Сюзанна, и Данросс заметил, что она словно обмякла. — У нас есть ама, и не одна... Лучше я сама, тайбань. Merci, но нет, так будет лучше всего. — У неё по щекам потекли слезы. — Ведь это несправедливо, верно? Борж был такой милый мальчик!
— Да, Сюзанна. Я скажу Пенн, чтобы заглядывала каждый день. Мы присмотрим за ребенком и за Жаком тоже. — Данросс взвесил состояние обоих. Он был уверен, что Жак может контролировать себя. «Хорошо», — подумал он. Потом заговорил, и это прозвучало как приказ: — Жак, когда Сюзанна благополучно сядет в самолёт, отправляйся в офис. Пошли телекс нашему человеку в Марселе. Распорядись, чтобы он заказал люкс в «Капитоле», встретил её на машине и передал десять тысяч долларов во франках. Скажи от моего имени, что он поступает в её распоряжение на все время, пока она там. Завтра он должен позвонить мне и дать полный отчет об Аврил, аварии, о том, кто был за рулем и кто вел другую машину.
— Есть, тайбань.
— Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо? Жак выдавил из себя улыбку.
— Oui. Merci, mon ami [141] .
— Rien [142] . Прошу прощения, Сюзанна, звони — с переводом оплаты на меня. Скажешь, не можем ли мы ещё что-то сделать.
И он пошёл дальше.
«Наш человек в Марселе — добрый малый. Он обо всем позаботится. А у Жака железная воля. Я ничего не забыл? Нет, думаю, что нет. С этим пока покончено.
141
Да. Спасибо, дружище (франц.).
142
Не за что (франц.).
Господи, оборони Адрион, и Гленну, и Дункана, и Пенн. И Кэти, и всех остальных. И меня — пока Благородный Дом не станет несокрушимым».
Данросс глянул на часы: ровно 18:30. Он взял трубку местного телефона.
— Мистера Бартлетта, пожалуйста. Через мгновение донесся голос Кейси:
— Алло?
— А, привет, Сирануш! Передайте, пожалуйста, что я в холле.
— О, привет, конечно! А вы не хотите подняться? Мы...
— А может, вы спуститесь? Я подумал, если вы не очень заняты, я взял бы вас с собой на следующую встречу: вам это может быть интересно. А потом можно вместе перекусить, если у вас нет других договоренностей.
— Я с удовольствием. Позвольте, я выясню.
Он слышал, как она повторяет сказанное им, и задумался о своем пари с Клаудией.
«Не может быть, чтобы, живя так близко, эти двое не были любовниками. Это просто противоестественно!»
— Мы сейчас спустимся, тайбань! — По голосу он почувствовал, что она улыбается, и повесил трубку.
Рядом, ожидая высокой чести усадить самого Тайбаня, топтался старший метрдотель Полуденный Пок, которого вызвали, едва стало известно, что Данросса видели у главного входа. Седовласый и величественный, Полуденный Пок управлял своей сменой при помощи бамбуковой плетки.