Благословение святого Патрика
Шрифт:
– Ах, ты не сомневался! Ты никогда и ни в чем не сомневаешься! Да тебе вообще, по-моему, все равно, хоть трава не расти!
Повернувшись, Ирина ушла на кухню, сердито хлопнула дверцей холодильника. Он знал – это ненадолго, скоро вернется. Если уж вошла в штопор, не остановить. Сейчас, только новые обвинения облекутся в уничижительные формулировки…
За окном собирался дождь, вдали слегка громыхала гроза, первая в этом июне. Занавеска поднялась парусом, кромка белой ткани легла на плечо, да так на нем и осталась, будто чья-то легкая рука приласкала – держись…
– …Нет,
– А что, в плазменном телевизоре другие передачи показывают?
– Нет, вы посмотрите на него, он еще и шутить изволит… Ты можешь помолчать, когда я говорю? Хотя бы из приличия?
– Ладно, Ирина, не заводись. Если хочешь, давай купим тебе плазменный телевизор.
– Да? Купим? А на какие шиши, интересно?
– По-моему, на телевизор мы с тобой заработали.
– Да? А окна?
– Какие окна?
– Мы же собирались этим летом пластиковые окна во всем доме вставить!
– Ты имеешь в виду – пластиковые рамы? Но зачем… В доме у нас тепло, и живем мы на тихой улице… Зачем нам пластиковые рамы?
– Нет, я не понимаю… Ты совсем идиот, Иваницкий, или просто придуриваешься, чтобы меня позлить? Да ты хоть в курсе, что нынче иметь в доме деревянные рамы просто неприлично? Не-при-лич-но, понимаешь ты это или нет?!
– Не понимаю, Ирина. Вот этого я как раз не понимаю, хоть убей.
– Нет, это я тебя не понимаю! Что ты о себе возомнил вообще? Ты, значит, такой весь из себя духовный, и такие мелкие земные делишки, как домашнее благоустройство, тебя не касаются? Неужели ты считаешь, что проведение ЕГЭ по литературе в захудалой муниципальной школе дает тебе право на…
– Смотри, какая гроза собирается… – тихо перебил он жену, глядя в окно.
– Ты… Ты что, это нарочно, да? Какая, к черту, гроза?
– Обыкновенная, красивая, с громом и молниями. С шумным ливнем.
– Ох-х, Иваницкий… Да ты…
Договорить ей не дала мелодия, полившаяся из мобильника, уютно устроившегося в верхнем кармашке его пиджака. Знакомая мелодия, Женькина.
– Да, здравствуй, доченька… Да, я уже знаю, сдала на пятерку, ты у меня молодец. Да, мне мама сказала. А что бабушка? Ты же знаешь нашу бабушку… Постарайся не обращать внимания… Ты же будущий адвокат, учись направлять свои эмоции в нужное русло, она всего лишь старый больной человек…
– Дай, я сама с ней поговорю! – в два шага очутившись у него за плечом, вырвала из руки мобильник Ирина.
Послушав дочь, заговорила вдруг сердито, сварливо:
– Женьк, кончай жаловаться, а? Что теперь, и впрямь квартиру государству дарить? Кто тебе квартиру в городе купит, на кого надеяться-то? Ой, а мне какое дело, терпи! Я же терплю твоего отца всю жизнь…
За окном с шумом грянул ливень, разряд молнии сверкнул в мутном окне. Ирина, вздрогнув, присела
– Ой… Ладно, Женечка, пока, у нас тут гроза…
На фоне раскатов грома ухо уловило звук автомобильного гудка, нетерпеливо прерывистого. Ирина прислушалась, глянула на него в ожидании:
– Что это? Слышишь? Будто сигналит кто-то…
Подошла к окну, вгляделась в мутную пелену дождя. И проговорила недовольно, сквозь зубы:
– Кого там черт принес в такую погоду? О, да это Тюфяковы… Точно, их машина… Иди, Иваницкий, встречай гостей! И зонт взять не забудь! Только гостей мне сейчас не хватало…
С Тюфяковыми, Владимиром и Ольгой, они дружили, что называется, семьями. Особой дружбы в их отношениях не было – всего лишь дань статусному признаку видимого семейного благополучия, как представляла себе его Ирина. Потому что всякое семейное благополучие подразумевает и семейных друзей, приличную пару, с которой можно и Новый год встретить, и на день рождения пригласить, и на природу выехать. А что делать – пожимала она плечами, – не с учительским же коллективом Новый год встречать… Он, кстати, всегда тихо изумлялся этому невесть откуда взявшемуся высокомерию – а почему нельзя с коллегами-учителями Новый год встретить? Или это в Ирининой директорской должностной инструкции прописано? Такое вот странное проявление начальственной спеси…
Последние годы дружба с Тюфяковыми продвигалась ни шатко ни валко. А причиной тому был резкий и неожиданный материальный взлет Володи Тюфякова. Вообще парень он был хваткий, мастеровой, знал толк во всяческих автомобильных механизмах. Поднатужился, кредит в банке взял, открыл сначала ремонтную мастерскую, потом еще и бензозаправочную станцию к ней присовокупил. И пошли дела у Тюфяковых в гору, надрывая материальными достижениями Иринино самолюбивое сердце. Правда, надо отдать должное ребятам, – совсем не зазнались… Для них дружба осталась дружбой, часто заглядывали на огонек.
Выскочив под ливень, он заботливо прикрыл зонтом семенящую к крыльцу Ольгу, махнул рукой Володе – давай бегом, промокнешь! Тот еще копошился в багажнике, доставая привезенные с собой пакеты со снедью. Ребята Тюфяковы никогда в гости с «пустыми руками» не приезжали, обязательно прихватывали и выпивку, и закуску.
– Ну что, как в этом доме бедных продрогших путников встречают? Рады им или нет? – ввалился в прихожую со своими пакетами Володя, отряхиваясь, как породистый пес. – Эй, хозяйка, ты где… Привет, Сань…
Ирина успела переодеться, вышла из спальни, широко и приветливо улыбаясь, расцеловалась с Ольгой, чмокнула в щеку Володю. Вообще, он всегда страшно удивлялся, как она умеет так моментально перевоплотиться в радушную хозяйку дома, игриво-счастливую женушку, образчик довольства семейной идиллией. Вот и сейчас – глянула на него нежно-доверчиво, ласково обхватила ладонями предплечье:
– Саш… Помнишь, я тебе вчера говорила – что-то Тюфяковы нас забыли совсем?
Пришлось улыбнуться – не столь нежно-доверчиво, конечно. Он не умел так стремительно перестраиваться. Тем более ничего такого она вчера не говорила.