Блатной конвейер

Казанцев Кирилл

— Поля… — Андреев удивленно посмотрел на Резенкова и остановился на середине слова.

— Да! Отец Кати. Хорош ты будешь, если начнешь на него давить через его же начальство. И лично с ним по-семейному говорить тоже не очень хорошо. Что он о тебе будет думать, жених его дочери?

— Ф-фу! — облегченно выдохнул Андреев. — Ну, это совсем хорошо. Какие-то у тебя мозги извращенные, Серега. Ну, что он может подумать обо мне? Я же не ребенок, не подросток, которого за ручку водить по жизни надо, а то он под плохое влияние сверстников попадет. Если он узнает, что ты тот самый человек, который в свое время спас его дочь, так он тебя на руках носить будет, а не то что перестанет третировать.

— А

ты уверен, что он считает меня спасителем дочери, а не наоборот. Он ведь работает в той же системе, что меня и осудила. Забыл? Я помню, как он пытался сам в это дело влезть, а ему запретили, потому что он лицо заинтересованное, отец пострадавшей, может рассматривать дело предвзято. Не факт, что я в его глазах спаситель, а не злодей, который получил по заслугам, а может, и вообще слишком легко отделался. Может, он захочет, наоборот, мне жизнь усложнить, чтобы его отцовское самолюбие не страдало. Так сказать, еще и лично наказать, и построже.

— Ну, это ты зря, Серж, — возразил Андреев, но Резенкову показалось, что возражение прозвучало не очень уверенно. — Иван Захарович в курсе всего, что тогда происходило. Мы же с ним разговаривали, рассказывали ему все. И свои переживания тоже по поводу того, что ты пострадал за других. Он же этих мерзавцев знает, которые свидетелями стали да потерпевшими от твоей руки.

— Ты уверен?

— Абсолютно уверен.

— Тогда возьмем другой вариант. Он во мне уверен, знает, что я не виновен, но и помнит, что я через зону прошел. Так ему теперь еще интереснее меня использовать, как своего человека в преступной среде, за которую он наш цех принимает. Он, наоборот, от меня не отстанет, требуя информации об этом чертовом Хохле. Как тебе этот вариант? То-то! И при таком раскладе я опять в дерьме.

— Ничего не «то-то», Серега! Я же Ивана Захаровича не первый день знаю. Он нормальный мужик и к моей просьбе прислушается, да и к Катькиной тоже. Не переживай, не будет он тебя доставать, я гарантирую.

— Гарантируешь? Ну ладно, пусть будет по-твоему.

— А оттуда тебе все равно уходить надо. Гадкое какое-то место, судя по ситуации. Я все равно тебе местечко подыщу, ладно?

— Ладно, если не в тягость.

Работать в этот день Сергею больше не пришлось. Приехал заказчик с машиной, и пришлось ее загружать торцованной доской, которую Резенков готовил два дня. Потом пришлось еще ехать к нему на участок и с водителем разгружать там доски. Мужик хорошо заплатил за помощь, и Сергей решил использовать эту «премию» с пользой — купить себе наконец нормальный электрический чайник. Купить его можно было в это время суток только в супермаркете, который работал до одиннадцати вечера. В результате Резенков вернулся назад, когда на часах было уже около двенадцати.

Спать не хотелось. Он неторопливо отпер дверь, по пути вытащил чайник из коробки и зашел в туалет налить в него воды. В таких приборах желательно сначала вскипятить воду, а потом уже, вылив ее, можно было начать пользоваться постоянно. Этим он и решил заняться. А заодно и на ночь чайку попить.

Когда он открыл дверь в свою спальную подсобку, то сразу понял, что там кто-то есть. То ли почувствовал запах чужого тела, а может, старые рефлексы сработали. Главное, что не было опасности, это Сергей почувствовал сразу. Прислушиваясь, он медленно поднял руку к выключателю на стене и зажег свет. Спрятаться в его комнате было абсолютно негде, за исключением… Конечно, край старого шерстяного одеяла спускался с лежанки не так, как он сам его оставлял.

— Эй, кто там под кроватью, вылезай! — строго сказал Сергей.

Тут же началось шевеление, и появились знакомые вихры Лешки-Шкета. Лицо паренька было перекошено от страха. Он даже не сразу стал вылезать, а первым

делом осмотрелся по сторонам. Один ли Сергей пришел или еще с кем-то.

— Лешка! Ты чего? — удивился Резенков и присел на корточки. — Крыша поехала?

— Ты один? — торопливо стал спрашивать Лешка, вылезая из-под лежанки и отряхиваясь от пыли. — В цеху никого нет?

— Да нет никого, ни одной живой души. Что случилось-то? Ты от кого прячешься?

Что-то очень тревожное было в лице парня, что заставило спрашивать серьезно, а не шутить. Дело пахло бедой.

— Только и остается мне прятаться, Серега, — заглядывая собеседнику в глаза, стал говорить Лешка. — Жить мне осталось до тех пор, пока меня Баржа с Фофаном не найдут или Коля Хохол. В такое я дело вляпался, что…

— Тихо, тихо, — поднимая Лешку с пола, заговорил Резенков. Ему показалось, что у парня сейчас слезы на глаза навернутся. — Давай все по порядку. И не бойся. Пока я рядом, тебя ни одна собака не тронет. Я тебе обещаю!

И Лешка, трясясь от страха, как в ознобе, стал рассказывать. Оказалось, что Сергей многого о пареньке не знал, а сам Шкет держал от него в тайне свою нелегкую долю. Как-то года два назад он крепко попал на крючок к Хохлу. Попался на самом элементарном долге, когда сел за руль машины друга и стукнул другую машину. Хохол помог деньгами, предложил работать у него в цеху и постепенно отдавать. Потом умерла у Лешки бабка, и снова Хохол «по-дружески» помог с похоронами. Долг Лешки увеличился.

А потом, как это обычно бывает в этой среде, Хохол заявил, что у него у самого проблемы и ему срочно нужны деньги. Вариантов было два: либо продавать дом и жить на улице, либо начать торговать наркотиками. На второе Лешка не решился. Но Хохол «сжалился» и предложил третий вариант отработки долга. Лешка должен был стать его стукачом, все вынюхивать, подслушивать и докладывать лично Хохлу. А еще иногда выполнять кое-какие щепетильные поручения. С передачей каких-то пакетов. Леха догадывался, что это были или деньги, или наркотики.

Так он и жил, замкнувшись в себе. А недавно, когда Хохол увидел его — Резенкова — в цеху, то велел следить за ним и подслушивать. Лешка клялся, что только делал вид, а на самом деле ничего Хохлу про Сергея не рассказывал. Хотя и рассказывать было как бы и нечего.

А неприятность случилась сегодня вечером. Лешка шел домой от девчонки и решил, по обыкновению, срезать угол дворами и пустырем. И вдруг… Сначала он узнал голоса, точнее, голос одного из близких дружков Хохла — Батона. Батон и двое парней, которых в темноте Лешка не видел, кого-то пытали или допрашивали. Он случайно оказался так близко от того страшного места, что теперь приходилось стоять, не шевелясь и чуть дыша.

Из разговоров он понял, что допрашивали того самого дружка Леника, с которым его видел Сергей. Это был Зиман. И претензии Зиману предъявляли очень серьезные. Помимо того, что он должен был огромные деньги за «товар», который, как клялся, у него отобрали в полиции, его еще обвиняли в том, что он не поддерживает Хохла против Фомы. Фактически не признает Магомеда. Тут Резенков впервые узнал о противостоянии в уголовной среде и борьбе за власть.

Как понял Лешка, Зиман и в самом деле стоял за Фому, о чем громогласно заявлял и даже имел наглость угрожать Батону. А потом… потом они его несколько раз ударили ножом и ушли. Лешка побоялся подходить к телу, он вообще очень сильно испугался. Как можно тише постарался удалиться от того места, а потом не выдержал и побежал. И тут-то по закону подлости ему «повезло» столкнуться с Батоном и двумя его подручными, которые убивали Зимана. Лешку, конечно, узнали и стали догонять, но ему все-таки удалось убежать. Он даже не сомневался, что его самого ждет только нож, и ничего больше.