Блаженство по Августину
Шрифт:
Также на Западе значительно больше образованных церковных иерархов патрицианского происхождения, оказывающих серьезнейшее влияние на благородные сословия и простонародье. Достойны упоминания и неоспоримые успехи западных церквей в деле обращения германских языческих племен в христианство, чем нисколько не могут похвастаться восточные епископы и пресвитеры, никуда и носа не высовывающие за рубежи римской цивилизации. После Святого апостола Андрея Первозванного никто и не думает нести слово Божественной истины далее на север, на восток к сарматам, венедам, скифам.
Ихтис вон сам пришел и принял истинную
— …Так говоришь, сын мой, светлейшая Галла Плакидия склоняется к арианам?
— Толкуют, что в Ближней Испании лет десять тому один пресвитер арианец помог ей бежать, когда рекс Сингерик, умертвив их с рексом Атаульфом потомство, поместил ее самое в рубище посреди пленников…
Безотлагательному разговору с магистратом Горсом Торкватом, только что воротившимся из Италии с торжеств, посвященных провозглашению Валентиниана Плакидия кесарем и августом Запада, епископ уделил все утро. К тому же это ничуть не могло прервать его раздумий, относящихся почти к той же политической тематике.
Ту же Галлу Плакидию новый рекс вестготов Валлия отослал в Равенну, обменяв ее у кесаря Гонория на 60 000 модиев пшеницы. Некоторые говорят, что шестьсот тысяч. Однако людям свойственно преувеличивать, не понимая действительных значений больших чисел, поэтому будет чуточку правдоподобнее делить на десять или даже на сто каждую цифру, какую приводит народная молва и тупоумно записывают невежественные историки. Достоверно простой народ умеет считать до двадцати, а далее ни-ни.
Стало быть, можно верить тому, что незадачливый кесарский военачальник Констанций прижил с Галлой не более и не менее как двоих отпрысков, после чего помер. Только вот чьи они?
Доводы, говорящие о том, как если бы Валентиниан есть плод кровосмесительного союза брата и сестры, звучат вполне убедительно. Иначе зачем было кесарю Гонорию отсылать Галлу в Константинополь к Теодосию? Затем престарелый бездетный дядюшка Гонорий в одночасье назначает младенца племянника своим первым наследником и преемником, в конце концов оставив побоку усыновление комита Иоанна.
— …Скажи-ка мне, Горс, верно, что многописьменный епископ Максимин из вестготов сейчас при Галле? — наконец Аврелий задал вопрос очень и очень его интересовавший.
— Да, святейший, говорят, его довольно часто у нее видят. По стародавнему знакомству она обстоятельно склонна к мирному и военному сотрудничеству с вестготами…
Получив подтверждение сведениям, ранее поступившим от епископа Келестина, нумидийский предстоятель благословил и отпустил с миром неурочного собеседника. На минуту он даже возмечтал о немыслимом переселении соплеменников Горса в Европу.
Скажем, обратив их в христианство, поселить за южными африканскими горами на свободных землях. Номадов они уж точно сумеют держать в узде, если хотя б каждый десятый из венедов — воин, подобный центуриону Горсу Торквату в разуме и в физической силе. Не то им бы никак не выжить на холодном севере среди неприветливой дикой природы, предпосланной людям в испытание или в укрепление их доблести и умственной состоятельности.
Хотя испорченная грехом природа порождает лишь граждан земного града нечестивого Каина, но граждан града небесного состоятельно рождает благодать, освобождающая природу людскую от греха. Потому апостол первых называет сосудами гнева Божия, а вторых — сосудами милосердия. Его слова в точности относятся к невозделанным воинственным дикарям, противодействующим носителям культуры и к невеждам, ожесточенно препятствующим промыслителям истинной мудрости.
Насколько высшие причины, предопределяющие будущее, заложены Вседержителем в прошлом, настолько природа и человек производят в ежечасном настоящем низшие причинные обстоятельства, случайно затрудняющие или же по случаю способствующие Промыслу Господню, — отметил на табличке епископ и вошел в русло вчерашних своих рассуждений об империуме и религии.
В противоположность разрушительному язычеству, христианство не подрывает основ власти подлежащей, но укрепляет их в той мере, в какой власть имущие воспринимают истовое вероисповедание и законопослушны воле Божией, пренебрегая сатанинской славой мирской. Так, многие благосклонные к набожности римские кесари древности смогли бы стать христианами в случае авторитетного апостольского благовестничества.
Причин, почему же этого не могло случиться ранее, а нынешней Церкви Христовой не очень удается скреплять западный империум, вероятно, имеется, и прежде имелось, весьма немало в различном множестве исторических фактов и актов.
Возможно, первая из них, если не во главенстве, то по времени, состоит в распространении новых книжных сокровищ христианской истинной мудрости. Прежде всех бед самым дурным образом на развитие христианства повлияло более чем полувековое отсутствие письменного благовестничества в великоримском принципате.
Принял доблестную кончину Святой апостол Павел, несправедливо обвиненный в том, чего он не совершал, и некому стало авторитетно проповедовать Слово Божие для людей грамотных, образованных, сведущих, определяющих политику в метрополии и в провинциях. Тогда же при кесаре Нероне отошел в вечность, оказался распят стремглав Святой апостол Петр. Но опять-таки не в качестве проповедника христианского вероучения, а как мятежник-иудей.
Будь оба эти апостола живы, они совместно и наособицу сумели б отделить добродетельное христианство от кровожадного мятежного иудейства в глазах римлян, владевших на ту пору империумом. Один стал бы апостолом истинно избранных, другой же Ї просто званых.
О Нероне или Калигуле речь не идет, однако ж кесарь Тит из фамилии Флавиев по своим душевным и умственным свойствам мог искренне прислушаться к евангельской проповеди, подобно Константину Великому и его матери — блаженной памяти светлейшей Елене.
Пускай бы после, при безбожном Домикиане Флавии, начались гонения на христиан. Тем большим откровенным сочувствием к ним преисполнились бы человеколюбивые образованные кесари из фамилии Антонинов. Так ведь в историческом тождестве и произошло двести лет спустя, когда Флавия Елена и ее сын Константин Флавий Клор присмотрелись откровенно к христианству по окончании преследований за веру, учиненных кесарем Диоклетианом, потом отправившемся сажать капусту.
Насаждать, взращивать евангельские зерна надо было гораздо раньше, отнюдь не разбрасывая их бездумно на камнях и по мощеным римским дорогам. Но, как учил Спаситель, помещать их на добрую почву.