Блаженство по Августину
Шрифт:
Назавтра, не откладывая еще более важного дела и занимательного зрелища, избрание нового настоятеля храма взамен умершего епископ Августин устроил по-старинному, по жребию, положившись на волю Божию. В этом-то благочестивая паства, собравшаяся на выборы в изрядном кворуме, нисколько не могла усомниться.
Нацарапав острым костяным стилусом на деревянных тессерах провозглашенные имена пресвитера Статилона и диакона Гераклия, он положил два жребия в серебряную чеканную чашу, встряхнул ее хорошенько, затем протянул епископу Алипию, как былому настоятелю базилики Святого апостола Павла. Тот, нимало не
— Радуйтесь, братья и сестры, приветствуя пресвятейшего Гераклия, ныне настоятельствующего служителя вашего. Ведите же избранника Божия к апостольскому таинству рукоположения…
Впрочем, святому отцу Статилону тоже предстояли избрание и жребий, но несколько месяцев погодя на кафедру епископа в Тибилисе, откуда он родом.
Между прочим, из родных мест Тагасты старинный друг Алипий как-то привез в подарок другу Аврелию двух ручных геннетов. Пушистые маленькие зверьки лихо охотились на мышей, то и дело норовивших поближе подобраться к книжным ларям и полкам. Кроме того, едва ли не за один день поголовно извели всех змей в саду.
Эти геннеты из тех, кого издавна приручают гетулийцы, охотно угощались орехами, осторожно беря их с ладони человека, лакомились сладким молоком. Однако достославного понимающего кота Гинемаха им, к сожалению, не заменить. Слишком уж они малы размером, силой и крохотным звериным умишком.
Примерно так же не выдерживают сравнения всецело хорошо управляемые пастырями христианские экклесии, гражданские общины муниципиев, имеющие справедливых и мудрых магистратов, с обширным плохо устроенным великоримским доминатом. Пускай он сегодня и разделен надвое якобы для лучшего правления и обороны от нашествий варваров.
Целое создается из частей. Но как быть, если сумма разрозненных частностей никак не укладывается в общую стройную целостность?
Повсюду и везде уродливое безвластное разделение, бесцельная шаткая рознь, непорядок, нестроение, неустойчивость, неуверенность в завтрашнем дне, неуважение к власти предержащей. Хотя за что ее уважать?.. Нет временщика-узурпатора Иоанна, зато есть несмышленый во младенчестве кесарь Валентиниан Терций и властительная мать при нем, от которой чего-либо хорошего ждать не приходится…
Справедливости ради Аврелий время от времени задавался вопросом: не преувеличивает ли он ненароком плачевное, горестное состояние Великого Рима? Раньше-то он был куда большим умиротворенным оптимистом, если память ему не изменяет?
Ведь частенько старческий дряхлеющий разум криводушно становится изменником ясному мышлению, предаваясь слабоумным бессмысленным сожалениям о прошлом, смутно жалуясь, мелочно сетуя на настоящее, коего он уж не понимает. Полудохлое языческое старичье стареет, болеет, духом и телом слабеет, оттого кому-то из них и кажется, облыжно верится, будто весь мир катится туда же, в тартарары, в адскую пропасть вкупе с ними заедино. Или же в бессильной стариковской злобе кое-кому из еретиков монтанистов очень хочется, чтобы мироздание провалилось на месте разом с ними, ненавистниками и завистниками.
Нет радости нечестивым! Бога они забыли и себя вместе с Ним, недоверки!
Те же, кто не запамятовали о бескорыстной христианской любви к ближним своим, доброжелательно относятся к неизбежным переменам и надеются на Град Божий, приходящий на смену Граду Земному. Верные чтут Бога истинного и кротко вздыхают о небесном отечестве.
Ибо Христос воспринял человека, как изменчивую тварь, долженствующую изменяться к лучшему. Доколе человек этот не отступает от Бога, Бог Своим присутствием оправдывает его, освящает и делает блаженным. Словом, возделывает, окультуривает его и охраняет. Сказано ведь благовестно: не прейдет род сей…
Умиротворившись парочкой силлогизмов и евангельской цитатой, Аврелий по большому счету благожелательно пожалел о несчастных стариках с окостенелыми или тягучими размягченными мозгами. Сам-то он не устает благодарить Бога за сохранение в его возрасте твердой памяти и незамутненного упругого здравомыслия. Тем более, его семьдесят лет вовсе не за горами, за долами в юдоли земной в миру и в политии мирской.
Совсем это не праздник и не юбилей — нечему тут радоваться, не есть хайре, выразимся по-гречески… Но политика грехов наших ради…
На протяжении последних десяти лет епископом руководит вовсе не праздный интерес к великоримской политике. Прежде всего обязывают, приказывают статус и модус нумидийского архиепископа. Теперь вот дискурс, какой можно было бы назвать историософией на том же аттическом наречии.
Без политики изреченной ни за что не обойтись, когда исторически язычники, еретики, безбожники, кто во что горазд, уныло бубнят, гундосят протяжно, будто христианство подтачивает, разъедает, разъединяет Великий Рим. Будто бы христианское вероучение несовместимо с гражданскими устоями жизни и стабильным упорядоченным империумом.
Как бы не так, квириты!
Никоим образом истинная вера не может повредить республике, если она в действительности общенародное дело, духовно объединяющее власть имущих и верноподданных. Только так и никак вам иначе!
В доказательство достаточно вспомнить религиозную политику кесаря Теодосия Магнума или взять в пример рассчитанную на долгое будущее властную деятельность его внука, Теодосия Младшего на Востоке. Да и на Западе все бы складывалось по-другому, не столь безрадостно и беспорядочно, кабы не вновь поднимающая змеиную голову неизжитая ересь арианства среди северных варваров и римской знати.
В восточной части великоримского домината христианство, благодаря проповеди Святого апостола Павла, развернулось, развилось и укрепилось ранее, чем в северных и западных краях цивилизованного средиземья. В Слове Божьем там и власть кесарская держится тверже, решительнее, доблестнее в нынешних непростых и тревожных обстоятельствах. Не зря молодого кесаря и августа Теодосия Секундуса придворные льстецы-греки беззастенчиво именуют василевсом, то есть царем-рексом.
В то же время на Западе все одновременно и хуже и лучше. Авторитетность первейшего апостольского предстоятеля в Риме сегодня признается всеми католическими клириками православного Запада и Востока, а кафедра его ныне походит на престол. Потому к личным посланиям нынешнего епископа Римского святейшего брата Келестина, какие направляются брату Августину в Африку, нельзя не отнестись с исключительной серьезностью, вселяющей тревогу за близкое будущее великоримского ипериума на Западе.