Блаженство по Августину
Шрифт:
Тоже мне, умники пустоголовые, роптать вздумали, неуки, против науки и милосердия Божьего… В жизни и в смерти неистребима глупость людская. Хотя болезнь и заразу можно одолеть совместными усилиями, а дурака излечить дисциплиной, если Бог его раньше не приберет…
Епископ не страшился посещать заболевших, утешать их, наставлять, отпускать им грехи у последней черты. Засучив рукава, по-братски ухаживал за умирающими и выздоравливающими из бедных семей. Мерам предупреждения заразы, профилактическим прескриптам медикуса Эллидия он следовал неукоснительно и видел, что делает смертельная болезнь
Некоторых эта внутриутробная хворь разделывает всухую за один день и менее. Бедняги несколько часов без памяти корчатся в диких судорогах, в бреду, пока смерть не разлучит душу с телом.
Другие же в мокром виде перемежающейся рвоты и периодического обильного поноса страдают 2–3 дня кряду или пару недель с облегчениями. Потом либо излечиваются совсем — телом и духом, либо окончательно умирают телесно.
У таких больных члены тела страшно холодеют, рассудок помрачается, сердце раз к разу замирает. Снова и снова приступами густой липкий пот, тошнотное расслабление, блевотное истечение темной желчи и бесцветных жидких испражнений. От ужасающей потери жизненных жидкостей все их тело иссыхает, синюшная кожа туго обтягивает ребра, западают живот и грудь, черты лица заостряются, костенеют, глаза проваливаются.
У того, кто до болезни был толстяком, кожа обвисает, собирается в мокнущие нехорошие складки. У толстых женщин смарщиваются, пустыми мешками обвисают ягодицы и груди.
Смертельно теряющих влагу страдальцев доктор Эллидий принудительно врачует теплым соленым питьем, усаживает в горячую воду. Понос и блевоту им облегчает; даже иногда вовсе прекращает посредством лекарственных настоев.
В общем свыше двух триенсов заболевших у Эллидия результативно выздоравливают. У других городских лекарей результаты похуже: у них выжил, не умерев, лишь каждый третий.
Эту моровую болезнь, убивающую внутренности человека, медикус Эллидий и его коллеги именуют мертвой желчью. По их ученому мнению, причина ее кроется в омертвении и разжижении внутренних соков, ответственных за усвоение телом влаги и соли. Поэтому насильственное соленое питье в данном случае должно излечивать. Жалко, не всех и не сразу.
Однако наш Эллидий предполагает то ли еще более глубокое объяснение, то ли в ересь впадает, утверждая, как если бы любые болезни вызываются мельчайшими отравными частицами, всюду рассеянными в сырой воде, в воздухе и на почве. А условным происхождением эти болезнетворные партикулы имеют останки тел, прах, персть в какой-то мере бессмертного ублюдочного потомства допотопных блудниц, совокуплявшихся с падшими демоническими ангелами.
Разгневанный на нечестивцев Господь безусловно всемирно затопил потопом всю землю и все зло на ней. Но стихии воды за сорок или за сто дней всю заразу не смыть, не растворить и не очистить. Абсолютно очищает и элементарно излечивает исключительно божественный огонь с верхних небес. Не случайно пророки в конце времен предрекают глобальное очистительное всесожжение всех древних стихий-элементов, то есть старой земли у нас под ногами и старого ближнего неба над головой для предуготованных новых земель и небес.
Оттого в противостоянии чумным моровым поветриям действенны окуривания, близкие к стихии огня. Равным образом стихийно излечивает, прижигая раны, раскаленное железо. Это, ясно как Божий свет, не апокалиптический холокост, но его заповеданное людям малое подобие…
Библейскую версию происхождения болезней в толковании доктора Эллидия епископ не поддерживал, но и не опровергал. Быть может, оно и так, если для него, как богослова, событийные стихи Ветхого Завета, повествующие о плотских соитиях земных женщин и ангелов небесных по-прежнему предстают несколько темными и неясными.
Ясно одно — врачеватель Эллидий совершенно прав, настаивая на всевозможных очищениях для предупреждения и предотвращения болезней. Скорее здесь больше натурфилософии, нежели теологии.
Например, крепкий щелок из выгоревшей древесной золы, каким Эллидий настойчиво рекомендует обмывать руки и лицо после посещения заразных больных, близок к стихии огня. Им же надо прополаскивать одежду и мыть столовую посуду.
Тогда как хорошо прокипяченная вода объединяет сразу две очистительных стихии. Несомненно очищает и соль как часть земельного элемента. Не зря Спаситель иносказательно упоминал соль земли, в благовестии наделяя апостолов даром исцеления. А водой и солью в свою очередь придают духовное очищение от грехов в таинствах церковных.
Опять же тотальный запрет Эллидия на все сырое, почти необработанное от грешной земли: воду, фрукты, овощи, вяленую в тени рыбу и сырокопченое мясо — вынуждает прибегать к чистой стихии огня в виде вареной, жареной и печеной пищи.
Гарум, пряности и вино он, кстати, не запрещает. Первый долго и крепко настаивается как рыбный рассол, а второе и третье есть продукт долголетнего преобразования соли земли и солнечного жара, вбираемого растительной полужизнью.
Морская соль и солнце, между прочим, благотворно воздействуют на тело. Равно теплые купания животворят после упражнений в военном искусстве в здоровом поте лица, невзирая на лица и возраст.
Глядя на практикующихся в нападении и обороне соратников, епископ, утомленно присевший на песок передохнуть, вспомнил, как же яростно Эллидий ратовал за свежую воду и очищение городской клоаки.
Когда в июльские ноны разразилась эта проклятая холера, дождей не было примерно с месяца два. У окрестных поселян едва ли не половина урожая пшеницы на корню бедственно погорела. И в большой гиппонской клоаке дерьмо-какатум на беду застоялось, намертво закупоренное. Двое городских рабов золотарей задохнулись до смерти, попытавшись прочистить дерьмопровод.
Тогда и спустили все городские источники, водоемы, цистерны и фонтаны бурным потоком на промывание дурной плотины. Размыли, пробили какатум. А потом по предписанию магистратов горожане с проклятиями пользовались только свежей чистой проточной водой из акведука. Далеко таскать, зато живые здоровее стали во всех органонах, если верить доктору Эллидию.
После августовских календ никто в Гиппоне больше не умер от убийственного истечения органических нечистот спереди и сзади. Город со всех сторон сделали доступным не только для подвоза провианта от своих колонов.