Блаженство по Августину
Шрифт:
Вот и епископы на свое усмотрение, властно указывают верующим, какие священные книги им надлежит читать, оставляя диалектику, эристику, майевтику, дебаты, полемику о достоверности и происхождении тех или иных писаний для синодальных собраний людей компетентных и сведущих, стойких в католическом православии и правоверии.
К слову, из всех апокалипсисов я позволил читать в церкви лишь Иоанново творение, поскольку на острове Патмос его записали и преумножили верные ученики того первичного апостола из 12-ти. Иные же предстоятели экклесий христианских его до сих пор запрещают к повсеместному чтению во избежание расползания ересей, вызываемых неполным,
Правда, в этой книге многое говорится прикровенно, кабы дать упражнение уму читателя. И немного в ней есть такого, что своею ясностью дает возможность привести к уразумению остальное, пускай и с трудом. Хотя бы потому, что книга эта повторяет одно и то же так многоразлично, будто она говорит все новое и новое. Между тем при доскональном исследовании обнаруживается — говорится-то разными словами то же самое.
Наша с тобой праведная вера, алюмнус мой Гераклий, великолепно, радостно полнится, крепнет любым знанием в истинной мудрости. Ибо не только вера безгранично стремится к познанию бесконечного Бога, но и познание Божие, осознание в Боге движутся навстречу истовой вере, тут и там даруя праведникам путеводные указания, вехи мыслительных достижений.
Наоборот, вернее, малодушно замирая на полпути к мудрости, простецы и невежды, беспорядочно умножая куцые, убогие полузнания свои, бессознательно множат печальное число скорбных застойным разумом недоверков.
Вот здесь, чтобы избегнуть недоверия, маловерия, слабоверия, неукам и неучам крайне необходимо подталкивающее, начальственное авторитетное пастырское слово, поучительно исходящее из прошлого в настоящее. Оно для них истово определяет нерушимый порядок вероисповедания.
Правила веры суть империум для паствы. И чем ближе они располагаются, приспосабливаясь, к умственному убожеству и природному скудоумию большинства, тем охотнее большая часть пасущегося на религиозных пажитях стада духовно им подчиняется.
Если празднование Рождества и Крещения Христова душевно совпадает с традиционными языческими cатурналиями и c поклонением кумиру восточного Митры, тем лучше для упрочения христианства и ниспровержения язычества. Чтобы затем подняться, мы прежде опускаемся.
Ибо каждому должно достигнуть такого высокого состояния духа, в котором он, возложив его упование на истинную религию, не боготворил бы мир, как некоего бога, а хвалил бы мир ради Бога, как дело Божие. И, очистившись от мирских мерзостей, непорочным восходил бы к Богу, все мироздание сотворившему и сотворяющему.
Вот почему я не возражаю против ширящегося в народе боготворения пресвятой Девы Марии как Богоматери, непорочно зачавшей и непорочно разродившейся в девичьей целостности без родовых мук Божьим чудом и соизволением. Истинно, радуйся, Благодатная!
Нет у меня каких-либо предстоятельных возражений, что в женском монастыре под главенством добродетельной инокини Элевтерии установили мраморную статую Богоматери в пышном восточном платье, молитвы ей возносят, цветами украшают.
Епископ Алипий нам пишет: его прихожанки в Тагасте убеждены, как если бы у благочестивой целительницы монахини Элевтерии из Мадавры недавно девство восстановилось Божьим чудотворением. Говорят, с лица она теперь юница юницей.
Не знаю, не знаю, может, выберусь как-нибудь, навещу ее по старому знакомству, посмотрим. Понятно, не на ее генитальную промежность, а внешне на облик юный. Или она сама мне о том письмом сообщит благопристойно.
Во всяком случае во всемогуществе Господнем православным католикам сомневаться не стоит. Всесилие Господа нашего и еретики не отрицают. Вон Тертуллиан со слов ересиарха гностиков Маркиона утверждает: у Святого апостола Павла, обрезанного по еврейскому обычаю во младенчестве, в зрелости вновь крайняя плоть его пенис беспорочно укрыла. Чудо оно и есть чудо, если вера твоя непоколебима, и сердце не обрезано в суетности мирской.
Оттого чудесную девственную непорочность Матери Божьей епископам надлежит всячески восславлять, всуе не поминая о будто бы кровных братьях и сестрах Иисуса Христа. Сколько было младших жен и вдов в Назарете у еврея Иосифа бен-Илии, якобы родившего сына Иешуа от старшей жены Марии, не может иметь исторического значения для истинно верующих.
Хотя бы в противопоставление нечестивым язычникам, каких вокруг нас полным-полно…
Bor давеча Филена Младший с помпой и овацией на весь город выдавал замуж дочь. Но накануне случились конфуз, непотребство и бесстыдство в предрассудках идолослужения. Достопочтеннейшие гиппонские матроны на ближней пригородной вилле втихомолку усаживали невесту женским влагалищем прямо на каменный фаллос демона Приапа в потайном домовом капище. Мол, народная традиция для плодовитости в здоровом потомстве.
Суеверие суеверием, но впопыхах из-за неловкости поганые старые язычницы разворотили ей все девичье нутро, вызвав неудержимую кровоточивость. Доверенная повитуха с членоповреждением не справилась. Пришлось скрепя сердце через стыд, страх спешно среди ночи звать, доставлять умелого доктора Эллидия Анатома. Так его называют язычники и суеверы, боясь и уважая.
Глубокоуважаемый в нашем городе хирург Эллидий и спас несчастную невесту, едва не лишенную напрочь жизни и детородного здоровья вместе с хрупким девством. Говорит, кровь он ей затворил, далее ее врачевать согласился лишь за большие деньги. Но новобрачному мужу под угрозой публичного судебного преследования и позора запретил к ней телесно вторгаться в течение месяца до очередного естественного кровопускания и очищения от остатков неплодного женского семени.
И смех и грех. Ты, наверное, о том слыхал. Рабы, конечно же, разнесли этакую позорную сплетню по всему городу. Но Эллидий-то мне исповедовался без утайки. И вовсе не обо всем насчет этого казуса в благородной фамилии Филена я тебе сейчас рассказал.
Думай и ты, Гераклий, чтобы знатные, влиятельные, образованные мужи Гиппона к тебе на исповедь наперебой просились, признавая твое неоспоримое пастырское превосходство в благочестии, религиозной учености и дарованном смиренномудрии.
Для чистых священнослужителей Божьих всякое тайное знание чисто. Для нечистых же профанов и открытое всем Святое Писание обращается в камень преткновения, оборачивается скалой соблазна и грехопадением…
Епископ замолчал в задумчивости. Диакон тоже не нарушал молчания, глупые ремарки второго собеседника не вставлял бездарно. Он, собственно, наиотлично подразделял, где кончается наставительный дискурс, а где начинается вольная дискуссия.
А задумался наставник невольно о собственных племянницах, которых он не так давно удалил от себя и из Гиппона. Иначе было нельзя.
Обе ханжи чрезмерно возомнили о себе, словно властительными диакониссами повсюду вмешивались, наушничали на пресвитеров без меры, оговаривали кого ни попадя, время даром отнимали. Бывало, до полудня к нему порывались, домогались внимания.