Блаженство по Августину
Шрифт:
Адвокатами Дьявола в те античные века никого еще не называли. Но ведь и представителей противоположной сатанинской стороны надлежит выслушать, коль скоро речь зашла о вопросах святости и священства?
Когда-то тут, на сцене картагского Одеона ритор Аврелий Августин получал венки, справлял триумфы за блистательные победы в поэтических декламациях. Теперь же он не прославляет себя самого, но защищает православие при гораздо большем стечении слушателей, если в арбитрах этого далеко не литературного состязания состоит высокородный кесарский муж и викарий провинции Африка сиятeльный Маркеллин Флорид.
Всё ли мы помнить способны, чего мы не в силах забыть? Верно оттого
Бывает, и молодость много чего знает, а старости по силам сохранить молодые способности к познанию, преодолевая извечную косную немощь старческого заизвесткованного ума. Ибо разумный книжник, познающий Царствие Божие, благовестно выносит из сокровищницы разума как новое, так и старое в продолжение всех веков человеческих.
Триумфальная победа католического единоверия в исторических свидетельствах, в неопровержимых догматах и в богооткровенной доктрине святости единой Апостольской Церкви, свершившаяся на четвертый день в июньские иды в картагском Одеоне, была неоспорима. Это торжественно подтвердили сначала викарий Маркеллин, а затем особым эдиктом кесарь Гонорий, поставив под тотальный запрет всевозможные проявления донатистской ереси и коллегиальную деятельность ее пособников.
Собор в Картаге епископ вспоминал c благодушным удовольствием.
Великие же дела производятся публично на форуме! Быть может, некоторым способом и в театре… Господи Многомилостивый, подаждь нам совершение!.. В большом и в малом…
Надо же, с каким плохо сокрытым беспокойством смотрел на мой посох тот Эмеритус из Кесарии. Еще один суевер, что ли?
Зато Нуманту твердое гибкое лезвие, рубящее обычное железо, пришлось по сердцу: радостно прыгал, скакал. У себя в школе наскакивал на деревянного учебного болвана с этим вот чернейшим посохом как мальчишка.
Насмерть теперь никто не сражается, но театр боевых действий по-прежнему устраивают, преступников и зверей травят на потеху публике… Не иссыхают дикие обычаи амфитеатра…
Вот и поди, разбери их, этих суеверов в ихней театральности. И одно у них, и другое все вместе. Тогда как людской обычай — отнюдь не лучший учитель, чего бы там ни утверждал демагогически Туллий Кикерон.
Истинный Бог в помощь тем, над кем не властны выдумки человеческого воображения…
По дороге домой в Гиппон на корабле, пока военная быстроходная трирема на веслах преодолевала встречный западный эурус, епископ не прекращал также размышлять о ересях. Ведь в последние годы объявились сравнительно новые измышления британского пелагианства и сирийского несторианства, но их он не находил чрезмерно опасными.
В отличие от почитай побежденного донатизма, они ограничиваются только догматическими разногласиями; смутного мирского переустройства их приверженцы вовсе не требуют, не ждут. Может быть, лишь до поры до времени они столь безвредны? Следовательно, и эти еретические заблуждения от мира сего подлежат преодолению, искоренению и уничтожению.
По возвращении из Картага очень неожиданно для многих, суровый епископ вдруг милостиво разрешил, присоветовал власть имущим в преддверии виноградных празднеств возобновить в городском театре гистрионические действа. Но только лишь греко-римские трагедии и комедии нравоучительного содержания, где в протагонистах по сцене бесстыдно не шастают, не появляются потешно из машины ложные языческие боги. И зрители со здравого ума не сходят и не буйствуют безумно.
Ранее архипастырь Августин непререкаемо воспретил истово правоверной пастве присутствовать, зреть, глазеть, ротозейничать на безбожных лицедейских постановках в древнем театре Гиппона. Потом же магистраты вообще наложили запрещение для всех на устройство гистрионских спектаклей не без воздействия своих коллег — квестора ветеранов Горса Торквата и главного городского медикуса Эллидия Милькара.
Театральная снисходительность епископа имела место быть до того, как до него дошли неприятные вести о неугомонных еретиках из донатистов, казалось бы, совершенно ниспровергнутых и обезоруженных. Не то не в жизнь не видать бы жителям Гиппона никаких мимов-миметиков вкупе с актерами-гистриониками.
Первой о мавретанских смутьянах гиппонскому предстоятелю написала мать Элевтерия из Мадавры. Затем последовали тревожные сообщения с запада от епископа из Икосия, после из Картенны, из других городов Мавретании о сосредоточении возмутительного еретического охвостья и отребья под крылом преподобного аскета и книжника Эмеритуса из Кесарии. Возмущаются, ропщут ниспровергнутые еретики на неправедное-де судейство комита Маркеллина, облыжно заявляют, будто основному докладчику епископу Эмеритусу он воинской силой угрожал, рот затыкал, честной публике записи не давал вести, что и значится в протоколах у отдельных непредвзятых католиков. В тех же католических книгах записаны, дескать, неопровержимые и праведные доводы епископов Примиана с Петилианом. Якобы авторитетнейший Августин Гиппонский лично доподлинно недоволен недостойным судилищем, настропалившим дурного кесаря Гонория на жестокие гонения против африканских праведников.
Свое настоящее неподдельное неудовольствие Августин высказал в ноябрьские иды, врасплох нагрянув в мавретанскую Кесарию. Кому тут неймется, изверги рода человеческого?
Тем не менее в неблизкий путь на запад епископ собирался без спешки. Ему и пресловутые книги в руки, где подробно, протокольно записано чуть ли не слово в слово, кто, как и о чем заводил речи в Картаге.
С собой он также предусмотрел взять девятерых контуберналов Ихтиса, точнее, тех, с кем в прошлом году совершил дальнюю поездку на юг, на железные рудники близ Тевесты. Само собой центурион Горс их опять возглавил, и ни один ветеран не уклонился от намеченного похода.
Третьим пунктом по важности в походном списке пошли пресвитеры Эмиллий и Поссидий. Первый слишком засиделся на месте, пора ему проветриться, а второй непринужденно воспользовался отличным предлогом заглянуть хозяйственным оком в обширные церковные владения неподалеку от Картенны. Третьим же напросился отец Эводий. Диакон Гераклий не в счет — как заведено, он безотлучно секретарем при епископе.
Кот Гинемах в регестр епископа заведомо не входил, если в прошлогодний южный поход на загривке у хозяйского коня вьючным мешком возлежал, летом в Картаг на корабле в плавание пускался, в других интересных путешествиях посуху, по морю побывал. Пускай бурные воды, порывистые ветры ему не по нраву, но они и людям в осенне-зимнее непогодье тоже не очень-то нравятся.
Но дело есть дело, а долг всегда остается долгом. Пусть мы и прощаем должникам нашим, но только не в вопросах веры и правоверия.
В порту Кесарии, простившись на время с отцом Поссидием, отправляющимся далее в Картенну, епископ и его внушительное сопровождение, не замешкав, пересели с корабля на приготовленных добрых лошадей из картеннского епархиального хозяйства. И без каких-либо происшествий, если мерзкая погода побоку, устрашенные городские стражи обочь, без промедлений, а также без предупреждения рысью прибыли на форум, спешились у базилики. Поторопившись, поспели удачно в самый раз к поздней воскресной обедне.