Блаженство по Августину
Шрифт:
Так, исходя не только из духовного умопостижения, часом от обыденности и повседневности писал дословный теологический комментарий к Книге Бытия святейший прелатус Аврелий Августин.
Частенько он склонялся чуть ли не к еретической мысли, не исключающей эволюционного подхода. Быть может, Господь поныне творит каждого человека и душу его, зачем-то искушая материально и тем, вероятно, совершенствуя божественный образ во плоти перстной?
Неисповедимы нам будущие судьбы людские в творческих предначертаниях Вседержителя, бесподобно и неповторимо всему придавая форму, из былого ничто сочиняющего видоизменяемое мироздание…
Таким
Пресвитер Алипий и диакон Титус тотчас допустили заезжего молодого человека к преподобнейшему Аврелию, чуть услышав, что сюда пожаловал старший сын достославного сенатора Руфа Юбина Микипсы, чьи предки родом из Гиппо Регия, возможно, из царской нумидийской фамилии. Оно неудивительно, если этот состоятельный картагский патриций пожертвовал высокодоходное маслично-виноградное имение церкви нашей. Как же, как же! Вестимо, слыхали братья, как прочел сей достоимущий муж «Исповедь» святейшего прелатуса Августина, умилился душой, преисполнился благоговения и выделил немалые плодородные югеры в окрестностях города Гиппона на благочестивые дела.
Очень разным людям предназначалась и доныне предписана жизнеописательная «Исповедь» Августина.
«Что же мне до людей и зачем слышать им исповедь мою, будто они сами излечат недуги мои? Эта порода ретива разузнавать про чужую жизнь и ленива исправлять свою. Зачем ищут услышать от меня, каков я, те, кто не желает услышать от Тебя, Господи, каковы они?»
Итого, минули три года; видимо, левая рука картагского сенатора осознала-таки, сколь щедро направо-налево отделяет, расточает фамильное добро правая конечность. Или же наоборот. Кто их ведает по отдельности, справа или слева нечто нашептывают демоны-бесы своекорыстия природному скряге? И делают прежде свободного человека рабом единого греха жадности, скопидомства, скупости, не прощающего ни долги, ни должников.
В личном письме к епископу Аврелию Августину декурион Руф Микипса бесцеремонно потребовал передать его сыну Гераклию все права на владение и распоряжение имением и виллой Ларикиум. Дескать, прежнее пожалование отменяется, бывши совершено в течение лихорадочной болезни во временном помрачении рассудка.
Немедленно был вызван пресвитер Гонорат с документами. Тут же епископ уяснил — дарение-то высокочтимого сенатора с подвохом, предусматривающим лишь пользование доходами от данной собственности, а права на нее перейдут новому собственнику согласно завещанию только в случае безвременной кончины дарителя. Завещание сенатор Руф как вдруг изменил, объявив единственным наследником и пользователем вышеозначенного достояния сына Гераклия.
Епископ поначалу безмерно огорчился, узнав, сколь пагубно повлияла на умственные способности картагского декуриона его «Исповедь». Хотел было проклясть взбалмошного старика Руфа, посягающего не столько на церковное имущество, сколько подрывающего святость и авторитетность Xристианской Церкви сквалыгу. А того-этого нахального юнца, зловестника худого, сына блудного и приблудного немедля гнать вон, прочь, долой, восвояси…
Впрочем, необдуманные, необратимые решения всегда были Августину не свойственны, не присущи. Присно решать с кондачка, повинуясь первому движению душевного тела, значит подчиняться природе человека, извращенной первородным грехом неоправданного своеволия от райского древа сомнительного демонского познания будто бы всего доброго и злого.
Откуда зло, что есть добро? Во всяком случайном варианте истинного добра маловато в бренных богатствах земных, пусть вам они именуются плодородными землями. Ибо все земнородное подлежит финальному Божьему всесожжению, скажем по-гречески, холокосту в конечной полноте времен и окончательной протяженности пространств.
Космогонически поразмыслив по поводу и по случаю, Аврелий выслушал компетентные мнения пресвитеров Гонората и Алипия по данному имущественному вопросу. Иными словами, от душевного к духовному, от низшего к высшему. Иногда и в обратном порядке.
Преимущественно оба эксперта сходились на том, что поддаваться сумасбродному давлению выжившего из разума непорядочного Руфа не стоит. В своем ли уме тот находился, когда изменял завещание или же снова впал в детство, старческое размягчение мозгов, памяти и помраченное скупердяйством сознание?
Те же вопросы без сомнения возникнут у судей-магистратов Гиппона. А пока суд да дело, наложат они секвестр на спорные гиппонские земли. Меж тем право использования последних, — не пропадать же добру? — пребудет за нынешним пользователем, то есть католической епархией Гиппо Регия в лице ее христианнейшего предстоятеля прелатуса Августина.
В положительном приговоре-узуфруктусе судебных властей Гиппона сомневаться не приходится. Засим последует черед правосудия магистратов Картага и светлейшего викария кесаря Гонория в провинции Африка.
Юноша Гераклий весьма кстати от него привез личное послание, где кесарский комит ненавязчиво советует преподобнейшему отцу Августину уступить великодушно отеческим пожеланиям сенатора Руфа.
То же самое окольно рекомендует в братском письме предстоятель Католической Церкви в Африке епископ Аврелиус. Ему нет нужды подробно объяснять брату Августину, насколько важна поддержка имярек (читай Донат) нынешнего викария, в деле и в свете борьбы с ересью донатизма. Имеются и некоторые фамильные обстоятельства в этом малоприятном и малопристойном казусе с наследственным имением Ларикиум.
Ознакомившись и вдумчиво перечитав заново все три письма, в запечатанном бережении доставленные Гераклием, гиппонский епископ решил побеседовать также с самим гонцом.
Юноша ему и поведал искренне, без утайки почти библейскую историю, как молодая мачеха добилась от старика Руфа, чтобы старшему сыну, очевидно, не оказавшего ей любовного почтения в женственном естестве, был выделен отрезанный ломоть в виде спорного Ларикиума. Повествовал о том наследник обиняками, явственно стыдясь за несуразного отца и его похотливую супругу.
Из отцовской воли он выходить не намерен и покуда не может. Но по вступлении в законную посмертную силу завещания готов безотлагательно передать не очень праведно нажитое наследство по его истинному благочестивому назначению. Если на то будет дано милостивое согласие святейшего прелатуса, он всей душой желал бы временно поселиться на вилле Ларикиум вместе с немногими друзьями, дабы основать философскую христианскую общину по знаменитому блаженному образцу той, какая существовала в медиоланском Кассикиакуме.