Блаженство по Августину
Шрифт:
Еще лучше православные по-католически христиане не только в провинции Африка узнали о гиппонском предстоятеле из его знаменательных книжных творений. Свое достоименное буквальное толкование Книги Бытия ему все же удалось завершить. Наступала католическая пора иного вселенски знаменитейшего труда и других свершений в предназначенное ему по воле Божьей двадцатилетие.
На пятьдесят пятом году жизни знаменитый писатель Августин из Гиппо Регия все чаще приходил, подступался к мысли, что он слишком уж много по-стариковски смотрит назад, клонясь вниз, вместо того, чтобы глядеть вперед и вверх. И богодухновенно взирать от низкой преходящей юдоли тленной
Sursum corda [3] .
†
ФОЛИУМ СЕДЬМОЙ. УХОДЯ ОТ ЦАРСТВ ЗЕМНЫХ, ГРАДА БОЖИЯ ВЗЫСКУЕМ
КАПИТУЛ XXIX
3
«Горе сердца», ввысь сердца! — Возглас католического священника во время мессы. (Библия, Плач Иеремии, 3.41).
По смерти воистину высших друзей — Скевия и Оксидрака — епископ Аврелий напрочь перестал посещать дома очень богатых людей Гиппона, непрестанно, пускай и напрасно, зазывающих его отобедать в пиршественной избыточности со многими изысканными, но чаще всего с простейшими, пустейшими развлечениями. И по прошествии лет он редко изменял этому личному монастырскому уставу воздержанности и умеренности.
Непременно приглашают не из приязни, но по светскому сдержанному обычаю или же с тщеславным упованием. А вдруг да и удастся залучить такого именитого писателя-архиерея? Притом его брезгливые отказы, щепетильные странности, выборочную отстраненность от мира воспринимали в городе как должное, если у христианского предстоятеля Гиппона и Нумидии имеются самобытные душевные обыкновения, духовные установления, религиозные причины приближаться или отдаляться от кого бы ни было тут и там.
Хотя б здесь вспомнить о богатейшем Флакке из дальней Тeвесты, недавно, на апрельских календах приезжавшем в Гиппон к Аврелию погостить на несколько дней.
К тому же и при посещении Картага архипастырь Аврелий Августин, даже возглавив христиан Нумидии, неизменно, непреклонно отклонял приглашения на обеденные пышные симпосии, невзирая на обиды и недоумения влиятельных достоимущих особ. Напыщенная прямо-таки уставная показная роскошь столичных богачей ему в особенности претит, если духовно они прозябают в умственной нищете и по жизни всецело пребывают в бездельном тунеядстве.
О различных трудах праведных, о неизжитой бедности, о нажитых людьми разнообразных богатствах в их духовном и телесном сопряжениях епископ Августин Гиппонский в те годы, последовавшие за небывалым, неслыханным разграблением Рима вестготами бывшего кесарского комита Аларика, неустанно и пространно размышлял, многоречиво выступал с предержащими проповедями, кратко и емко писал о грядущем Граде Божием, свободном от разбойничьей алчности к золоту и серебру, не знающем нищего богатства и позорной сатанинской славы земной.
Одно дело — славное богатство, и совершенно иное — бесславные деньги-пекуний.
«Богатыми мы называем людей мудрых, добродетельных, справедливых, для кого деньги или не имеют никакого значения, а если имеют, то самое небольшое. Они больше богаты добродетелью, благодаря чему и в телесных нуждах бывают довольны тем, чем владеют.
Бедными же мы называем людей жадных, кто от века стремится к приобретениям, но извечно нуждается. Как бы много или мало у них ни было денег, не нуждаться они не могут.
И самого истинного Бога мы именуем богатым, но богатым не деньгами, а всемогуществом.
Богатыми называются также люди денежные, но в плотской душе они бедняки, если жадны. Равно и не имеющие денег прозываются бедными, но по духу и плоти они богачи, коли мудры».
«Когда нравы испортились, порок создал противоположный порядок вещей: бедность общества и богатство частных лиц.
Зато в Граде Божием не будет особой нужды обогащать общественную казну за счет частного достояния там, где общим сокровищем будет сокровище истины».
Поистине мудрость мудрости рознь, если не мудрствовать лукаво. А Ферродика не Ларикиум.
Касаемо, кстати, общей умудренности молодого Гераклия епископ Аврелий испытывал некоторый философский скепсис. Какой-либо любомудренной общины единомышленников на благоустроенной в достатке вилле Ларикиум не возникло. Картагские приятели Гераклия взяли и покинули этот сельский приют умственных занятий. Юные умники разошлись, разъехались кто куда, испытывая неодолимое отвращение друг к другу после нескольких месяцев нескончаемой праздной болтовни. Разговаривали без устали, спорили яростно, бранились до хрипоты, но письменных диалогов из их далеко не платоно-сократовского словоговорения не вышло. Всем было противно сначала ежедневно, потом еженедельно читать, вычитывать, поправлять, править за собой то, чего там за ними прилежно настрочили два писчих раба.
Так же не получилось у Гераклия на сей раз в одиночестве подружиться с дорогими истинами Аристотеля, дабы связать их со Словом Божьим. Увы, отнюдь не все на земле завязывается, что на небесах разрешается.
Не обнаружив ни устного, ни письменного любомудрия, засел наш юнец за поэзию. Накропал две-три хромые поэмы, какую-то тусклую бессвязную трагедию о нумидийском царе Гиемпсале. Потеряно начал и не нашел чем закончить тягомотный эпос о Югуртинской войне..
Ничего из его патриотических сочинений Аврелий не читал, только слышал о них вкратце на исповеди от оного безуспешного и безутешного начинающего автора.
…А вот в Святом Писании наш Гераклий Микипса довольно сведущ. Благовестно знает что почем, кому или чему следует проникать в игольное ушко, чтобы заслужить местечко в Граде Божием, в настоящем отечестве истовых христиан. Потому без грустных сожалений расстался с наследием благородных исторических предков в духовном понимании и вещественном смысле, — умозаключил нумидийский архипастырь.
И то сказать, честным рачительным виликом заблаговременно снабдил будущие церковные земли хлопотливый отец Поссидий Эпулон, всеобъемлюще, управляющий всем большим епархиальным хозяйством… Экономически и экологически, выразимся в новой словесности старыми словами по-гречески…