Бледная графиня

Борн Георг Фюльборн

— Дорогая моя! Верь мне, я буду верен тебе до гроба, — взволнованно прошептал Бруно.

— Ты говоришь, что есть средство освободить меня?

— Да, освободить и бежать с тобою.

В первую минуту Лили испугалась, но затем лицо ее приняло решительное выражение.

— Да, бежим, — сказала она. — С тобой и под твоей защитой я готова хоть на край света. Но твоя старая мать, твое положение…

—

Все это придется оставить.

— Так тяжело… — в нерешительности прошептала Лили.

— Мне жаль только мать, — отвечал Бруно.

— А что если взять ее с нами?

— Она слишком стара и слаба.

— Тогда я должна остаться здесь, — с отчаянием сказала Лили. — Для меня нет больше спасения.

— Подождем возвращения Гагена.

— Не жди Марию, это напрасно.

— А если так, то я освобожу тебя, ты не должна больше мучиться здесь, — решительно сказал Бруно. — Я не могу видеть твоих страданий. Ты права, здесь дольше невозможно оставаться.

В эту минуту раздался звон колокола, призывающего больных обратно в палаты.

— Мы должны проститься, Бруно, — шепнула Лили.

— Одно слово! — остановил ее Бруно. — Когда мне понадобится что-нибудь передать тебе, я принесу записку и положу сюда, в беседку, так что ты можешь взять ее незаметно.

— Отлично. Так мы сможем поддерживать связь.

— Частые мои посещения могут вызвать подозрения, но письма не найдет никто, кроме тебя. Я буду класть их под эту перекладину, — показал Бруно место внизу решетки.

— Благодарю. Прощай… — еще раз шепнула Лили и поспешила из беседки через двор за остальными больными.

Бруно в отчаянье посмотрел ей вслед и дал себе слово сделать все, пожертвовать всем, чтобы спасти ее от ужасной участи.

Но прежде он все-таки хотел дождаться возвращения Гагена или каких-либо вестей от него.

Когда Лили исчезла в доме, Бруно повернулся и пошел к экипажу, ожидавшему его в некотором отдалении.

Хотя влюбленные и думали, что им удалось переговорить незаметно, тем не менее один свидетель их свидания был. Гедеон Самсон стоял у окна своей комнаты во флигеле и видел их сквозь голые, не успевшие покрыться листвой ветви акаций вокруг решетчатой беседки. Первым его порывом было броситься вниз и помешать свиданию пленившей его девушки с любимым ею человеком, но он сдержался. Какое-то шестое чувство говорило ему, что он может извлечь из их свидания выгоду для себя, поэтому Самсон остался у окна наблюдать за беседкой.

V. НЕГР БОБ

В темный дождливый вечер из одного богатого

дома в Нью-Йорке, на Бродвее, вышел человек, закутанный в плащ, в шляпе с большими полями.

Пройдя несколько улиц, он вышел наконец на четырехугольную площадь Томпкинс, где никогда не прекращается оживление от экипажей и пешеходов. Проходя мимо газового фонаря, незнакомец взглянул на часы. Было почти десять вечера. Движение по улицам усилилось. Если в Европе в этот час лучшие магазины уже запирают, в Нью-Йорке, наоборот, начинается самая усиленная торговля, и большинство публики в это время отправляется в театры или в гости.

Незнакомец в черном плаще вошел в открытую стеклянную галерею, которая вела внутрь дома, и начал медленно прохаживаться по ней, явно кого-то ожидая.

Пробило десять часов, и к стеклянной галерее подошел еще один человек.

Это был негр, которых уйма в Нью-Йорке, одетый очень бедно и грязно. Он был высок и широкоплеч, имел круглое, с широким приплюснутым носом и толстыми губами лицо. В зубах у него была зажата короткая глиняная трубка.

По виду ему было около сорока. Судя по костюму, дела у негра шли далеко не блестяще.

Он заглянул в галерею и тут же заметил господина в плаще и шляпе с широкими полями. Он подошел к этому человеку.

— Добрый вечер, сэр! — поздоровался он, стараясь разглядеть лицо незнакомца. — Здесь дорога на рынок?

— Вы Боб? — вполголоса отрывисто спросил незнакомец.

— К вашим услугам, сэр. Я — Боб.

Незнакомец внимательно оглядел негра.

— Вы мне кажетесь не совсем годным для приличной работы, — заметил он.

— Не совсем годным? Ну да, вид у меня, конечно, может быть, несколько потрепанный, но ведь и дела нынче плохи. Не могу же я одеваться так же, как вы, сэр. Слава Богу, если не умираешь с голоду, а уж о покупке одежды и думать не приходится.

— Кто прислал вас сюда?

— Один важный господин. Ирландец, как я понял по его произношению.

— А за кого вы меня принимаете?

— За еще более важного иностранца.

— Мне кажется, вы — отчаянная голова?

— Вы не ошиблись, сэр.

— Вам известно, в чем дело?

— Пока нет, сэр, но надеюсь, что сейчас станет известно. Я горю нетерпением на деле доказать, чего я стою.

— Вы получите за свою работу столько денег, что сможете купить себе лучшее платье.

— Слава Богу, что я, наконец, встретился с таким достойным господином! — с воодушевлением воскликнул Боб, почтительно приподнимая шапку.