Бледная графиня
Шрифт:
Леон Брассар».
Ледяным холодом веяло от этих строк. Впрочем, язык письма был так же далек от ненависти, как и от любви.
Гаген два раза перечитал письмо, пытаясь отыскать между строк хотя бы маленький лучик надежды на возможность возвратить погибающего сына, но напрасно. Интонация письма была скорее вызывающей и даже угрожающей. Сын требовал последнего свидания. Но зачем, с какой целью? Однако отцовское сердце, вопреки всем доводам рассудка, все-таки продолжало надеяться на лучшее, на то, что Леон, при всей своей испорченности,
Гаген решил пойти. Остаток дня он провел со своими больными, а в половине седьмого отправился к указанному месту.
Выдался ясный и теплый вечер. Солнце еще не зашло, когда Гаген вышел из города. И чем дальше уходил от него, тем становилось тише и пустыннее. В назначенном же месте Гаген не увидел ни души.
Впрочем, было даже к лучшему, что нет лишних свидетелей.
Перед выходом из дома Гаген еще раз перечитал письмо и вдруг решил, что Леон задумал лишить себя жизни. Отсюда и слова про «последнюю просьбу».
У берега Гаген окинул взглядом вытащенные на песок лодки, но никого в них не увидел.
С моря дул освежающий ветерок, и солнце, готовое спуститься за горизонт, казалось большим кровавым шаром. Вдали виднелись над водой маленькие белые паруса рыбачьих лодок.
Гаген подошел к самому берегу и только тут заметил быстро приближавшуюся лодку. Легкая лодка шла ходко, и скоро Гаген узнал в гребце своего сына.
— Прокатимся немного, — пригласил Леон. — На воде нас никто не увидит и не услышит.
Что-то в этих словах заставило Гагена на минуту насторожиться. Но неужели отец будет бояться сына? И Гаген, отбросив прочь сомнения, решительно сел в лодку.
— Вы писали мне, Леон, просили прийти, и я, видите, откликнулся на вашу просьбу.
— Да, я хотел переговорить с вами о деле, чрезвычайно для меня важном, — подтвердил Леон, снова взявшись за весла.
Он мощными гребками уводил лодку от берега, так что через несколько минут они были уже довольно далеко. Тогда Леон положил весла, предоставив лодку волнам.
Гаген с волнением ждал, что скажет ему сын.
— Наши отношения в подобной форме для меня невыносимы, — начал Гаген сам, желая облегчить сыну задачу. — Мы должны поговорить совсем по-другому и в другом тоне, нежели в последнюю нашу встречу. Ты хочешь задать мне какой-то вопрос? — видя нетерпение, проявляемое Леоном, спросил Гаген.
— Да, вопрос, один короткий вопрос, который решит все, — резко ответил Леон холодным и злым тоном.
Взглянув в лицо сына, Гаген вдруг понял всю тщетность надежд на исправление, настолько отталкивающе-ужасным было его выражение.
— Спрашивай, — как можно спокойнее сказал Гаген.
—
Гаген выслушал его, не перебивая. Теперь, по крайней мере, он знал, что следует ему ожидать. Нет, не раскаяние, не любовь к отцу привели сюда Леона, а желание приобрести богатство и знатный титул. Алчность, ненависть и угроза сверкали в его глазах.
— Да, поначалу я, действительно, хотел восстановить тебя во всех правах, — сказал Гаген, — передать тебе и титул, и состояние, но твое поведение заставило меня отказаться от первоначального своего намерения. Ты оказался недостойным сыном. Даже и сегодня я ожидал услышать от тебя нечто совсем другое…
— Но как бы там ни было, я ведь все равно ваш сын? — вызывающе сказал Леон. Голос его звучал глухо, кулаки были сжаты.
— Сын, но уже погибший для меня.
Леон громко расхохотался.
— Погибший? А по чьей вине? — воскликнул он. — Кто бросил меня? Кто отнял все, что мне по праву принадлежало?.. Тогда у меня есть к вам еще один вопрос, который действительно решит все: согласны ли вы дать мне ваш титул и часть вашего состояния, какую я потребую?
— Здесь может быть только один ответ, — твердо сказал Гаген, — если бы я подозревал, зачем вы меня сюда зовете, меня, конечно же, здесь не было бы. По вашему письму я ожидал…
Словно тигр, готовый броситься на добычу, налитыми кровью глазами смотрел Леон на Гагена.
— Ответ! Я не слышу ответа на мой вопрос!
— Я уже ответил, — сказал Гаген, держа в руке письмо Леона.
Порыв ветра вырвал его из рук и бросил на воду. Гаген наклонился через борт, чтобы подхватить клочок бумаги, но в то же мгновение Леон бросился к нему и столкнул в воду.
Все произошло так быстро и неожиданно, что Гаген не успел схватиться руками за борт лодки и оказался в воде.
Поспешно оглядевшись, Леон схватился за весла. Вдруг возле борта показалась из воды голова Гагена. С молчаливым упреком глаза его смотрели на сына. Всего лишь несколько мгновений боролся он с поднявшейся волной, потом скрылся в морской пучине. Вероятно, навсегда.
Подгоняемый ужасом, Леон изо всех сил налегал на весла, и ему все казалось, что вслед ему с молчаливым упреком смотрит голова Гагена…
За тихим солнечным вечером последовала бурная дождливая ночь. В короткое время небо покрылось тучами и стало так темно, что в двух шагах не было видно ни зги. Ветер подул со страшной силой. Дождь лил как из ведра. Никто не показывался из домов. Улицы, совсем недавно заполненные народом, опустели.