Бледная графиня
Шрифт:
— Боже мой, я с радостью готова отказаться от этих денег.
— Нет, сейчас это мало что изменит. Как мне ни тяжело разочаровывать ваше юное сердце, но вы должны знать, что причиной всему — страстное желание графини Камиллы Варбург, вашей мачехи, завладеть унаследованным вами миллионом. Понимаю, как горько вам слышать это, как пошатнулась ваша вера в людей, но что поделаешь, такова правда. Причина обрушившихся на вас несчастий — ваше богатство…
— Презренные деньги! — в отчаянье вскричала Лили.
— Да, графиня, деньги достойны презрения, в этом вы правы. Я сам когда-то оказался жертвой людской алчности и потому знаю по собственному опыту, что это такое… Был в моей жизни период, когда бесчестные, алчные люди хотели завладеть моими деньгами, не пренебрегая никакими средствами, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до покушения на убийство. Но я, как видите, жив, и противники мои рано празднуют победу. Борьба еще не окончена, она только разгорается — теперь уже в новом виде, — продолжал Гаген, и лицо его оживилось, глаза засверкали. — Потому-то я и принял вашу сторону, потому-то не могу оставаться равнодушным при виде ваших страданий.
— Если я правильно поняла, то мои враги — и есть эти самые люди?
— Да. Но выслушайте меня до конца. Графиня, как мне давно известно, с первого взгляда узнала вас, но не подала виду, а, напротив, гнусно оклеветала для того, чтобы получить ваше состояние, так как в случае вашей смерти оно переходит к ней.
— Ну, а найденный в пропасти труп?
— Это пока что загадка для меня. Во всяком случае, следует признать, что столь неожиданное обстоятельство дает большой перевес графине.
— Но что же мне делать? — вскричала Лили. — Мне не нужны эти деньги, лишь бы кончилась ужасная неопределенность, в которой я оказалась, и прекратились злые козни против меня.
— Что бы ни случилось, графиня, не теряйте мужества и положитесь на меня. Знайте, я — с вами.
В эту минуту послышался звон колокольчика и вошедшая экономка доложила, что некий господин желает видеть доктора и говорить с ним.
Гаген простился с Лили и пошел к себе в кабинет. Он был очень удивлен, увидев там судебного врача Феттера.
— Здравствуйте, любезный коллега, — сказал тот, протягивая руку. — Мне нужно переговорить с вами по одному делу.
— Прошу садиться. Слушаю вас.
— Вы уже знаете, какой новый оборот приняло это дело с молодой графиней Варбург?
— Понятия не имею, — сказал Гаген.
— Разве вам не сообщили? — удивился Феттер. — В таком случае должен сообщить вам, что речь идет об освидетельствовании психического состояния находящейся в вашем доме особы.
— Но она здорова! — воскликнул Гаген.
— Физически здорова, — поправил Феттер. — А ее психическое состояние нуждается в освидетельствовании.
— Что вы хотите этим сказать, уважаемый коллега?
— Только то, что сказал. И очень может быть, что результатом такого освидетельствования будет признание умственной неполноценности этой особы.
Гаген недоверчиво взглянул на судебного врача.
— Неужели вы думаете, что я не обнаружил бы каких-нибудь отклонений от нормы?
— Я вполне уважаю ваши знания и опыт, любезный коллега, но позвольте заметить вам, что, видя эту особу постоянно, вы привыкли и невольно испытываете к ней сострадание, смотрите на нее совершенно не так, как смотрел бы человек посторонний и беспристрастный.
— Это может быть, — согласился Гаген.
— Я знал, что вы как человек умный поймете меня. То, зачем я пришел, не более чем очередной этап происходящего следствия. Ничего другого за этим не кроется. Я как врач давно подозреваю, что здесь имеет место любопытная психиатрическая загадка, совершенно особый род умственного расстройства. Вы знаете так же хорошо, как и я, сколь многоликой бывает эта болезнь и как много людей ей подвержены, причем не только они сами, но и окружающие до поры до времени ни о чем не подозревают. И вдруг — внезапное обострение, и болезнь, много лет протекавшая в скрытой форме, становится всем очевидной.
— И с этим трудно спорить, — согласился Гаген.
— Вполне естественно, — продолжал Феттер, — есть основания подозревать, что мы имеем дело именно с таким случаем. Вот я и хочу удостовериться, так ли это. Скажите, а вы сами не замечали в вашей пациентке чего-нибудь такого, что подтвердило бы мое предположение?
— Нет, — твердо сказал Гаген, — ничего подобного я не замечал, да мне и в голову не приходило искать в девушке какие-нибудь признаки умопомешательства, пусть даже временного. Убежден, что, думая таким образом, вы совершаете в отношении данной особы врачебную ошибку.
— Позвольте вам заметить, что подобного рода больные часто ведут себя весьма благоразумно, чем невольно вводят в заблуждение наблюдающих за ними врачей. В данном же случае я высказываюсь за такую точку зрения потому, что она не мне первому пришла в голову. Надеюсь, мне удастся доказать справедливость моих опасений.
При этих словах Гаген откровенно испугался. Судебный врач высказал свой диагноз в такой решительной форме, что можно было ожидать чего угодно. Тем более что Феттер был известен как человек упрямый, никогда не изменяющий высказанного однажды мнения.
Такие люди, несмотря на доброту и честность, порой бывают очень опасны.
— Что ж, уважаемый коллега, прошу, если в том есть необходимость, произвести освидетельствование, — сказал Гаген, не желая противоречить Феттеру, чтобы не возбудить его упрямство. — Мой дом всегда в вашем распоряжении.
— Я так и думал! — весело воскликнул Феттер, фамильярно похлопав Гагена по плечу. — Должен сказать, что вы очень ловко взялись за дело, чтобы создать себе имя и прибрести хорошую практику. Вы начали с того, что стали помогать бедным, — это уже прекрасная возможность снискать у жителей популярность. А скажите, вас вызывают ночью?