Бледный преступник
Шрифт:
Однако в его стихах было и нечто большее. Нечто более глубокое и универсальное, чем просто ключ к психике закоренелого убийцы.
В бодлеровском интересе к насилию, в его ностальгии по прошлому, в его описании мира смерти и разврата я слышал эхо сатанинской литании, которая была вполне современной, и видел бледный облик другого преступника, того, чья злая воля имела силу закона.
У меня не очень хорошая память на слова. Я плохо помню даже текст национального гимна. Но некоторые из стихов Бодлера запали мне в душу, как въедается запах смеси мускуса и дегтя.
Вечером я решил навестить вдову
В этот раз у нас было еще меньше тем для разговора, чем в предыдущий, однако я просидел у нее целый час, держа Катю за руку и пытаясь с помощью нескольких рюмок шнапса проглотить комок, стоявший у меня в горле.
– Как Генрих воспринял смерть отца?
– неловко спросил я, услышав, что мальчик распевает в своей спальне.
– Он еще ничего не сказал об этом, - ответила Катя, в ее голосе сквозь горечь пробивалось некоторое раздражение.
– Думаю, он поет, чтобы не думать о случившемся.
– Горе по-разному влияет на людей, - попытался я хоть как-то оправдать мальчишку. А про себя подумал, что это совсем не так. Когда мой отец скоропостижно скончался, я был не намного старше Генриха, но ко мне с безжалостной прямотой пришло понимание неизбежности моей собственной смерти. Естественно, реакция Генриха не оставила меня равнодушным.
– Но почему он поет именно эту песню?
– Он вбил себе в голову, что в смерти его отца замешаны евреи.
– Какая чушь!
– сказал я.
Катя вздохнула и покачала головой.
– Я говорила ему об этом, но он меня не слушает.
Прежде чем уйти, я задержался у двери в комнату Генриха, слушая его сильный молодой голос:
Заряжайте ружья,
Чистите клинки.
Убьем еврейских гадов!
Прочь с нашего пути!
На какое-то мгновение я испытал непреодолимое желание открыть дверь и врезать этому молокососу. Но что бы это дало? Что тут можно сделать? Нужно оставить его в покое. Можно по-разному бороться со своим страхом, некоторые пытаются сделать это с помощью ненависти.
Глава 8
Понедельник, 12 сентября
Значок, служебное удостоверение, кабинет на четвертом этаже, и если бы повсюду не мелькали униформы СС, можно было бы подумать, что вернулись прежние времена. Одно плохо - у меня почти не осталось приятных воспоминании, но ведь никто никогда не испытывал особого удовольствия от пребывания в стенах Алекса, если вы, конечно, во имя интересов партии не бьете людей ножкой стула по почкам. Несколько раз меня останавливали в коридоре сотрудники, помнившие меня с прежних времен, чтобы сказать "Привет!" и выразить соболезнование по поводу гибели Бруно. Но в основном я ловил взгляды, которыми, наверное, встречают новичка в палате раковых больных.
Дойбель, Корш и Беккер ждали меня в моем кабинете. Дойбель подробно объяснял младшим офицерам, как надо наносить кулаком удар "сигарета".
– Вот так, - поучал он.
– А когда он разинет пасть, наносишь ему удар снизу. Открытую челюсть легко сломать.
– Приятно слышать, что следователи криминальной полиции не отстают от веяний времени, - произнес я, входя в комнату.
– Полагаю, Дойбель, вы научились всему этому в добровольческом полку.
Тот улыбнулся.
– Вы читали отчет о моей учебе, комиссар?
– Я много чего читал, - ответил я и сел за свой стол.
– А я вот почти ничего не читаю.
– Это меня удивляет.
– Вы прочли книги этой женщины, комиссар?
– поинтересовался Корш. Исследования психики преступника?
– У нашего подопечного и изучать-то нечего, - сказал Дойбель.
– Он просто придурок.
– Может быть, - согласился я, - но одними дубинками и кастетами мы его не поймаем. Вы должны забыть все свои привычные методы - удары "сигарета" и тому подобное.
– Я неприязненно посмотрел на Дойбеля.
– Такого убийцу трудно поймать, поскольку, вероятно, большую часть времени он ведет себя как обычный человек. А так как он не похож на преступника и мотивы его преступления не ясны, мы не можем рассчитывать на помощь осведомителей.
Криминальассистент Беккер, приданный нам на время расследования из 3-го отдела полиции нравов, покачал головой.
– Простите меня, комиссар, - возразил он.
– Это не совсем так. Что касается сексуальных извращений, у нас есть несколько осведомителей. Они, конечно, не гомики, но время от времени сообщают ценную информацию.
– Это хорошо, - пробормотал Дойбель.
– Ну что ж, - сказал я, - давайте обратимся к ним. Но сначала я хочу обсудить с вами два аспекта этого дела. Первый - девушки исчезают, а затем их тела находят по всему городу. Значит, у убийцы есть машина. Второй аспект - насколько мне известно, нет никаких заявлений о том, что кто-то стал свидетелем похищения. Никто не заявлял, что видел, как какую-то девушку заталкивали в машину, а она при этом отбивалась и отчаянно кричала. Мне кажется, это свидетельствует о том, что они садились в машину убийцы по собственному желанию, что они не боялись. Вряд ли все они были знакомы с убийцей, но вполне возможно, его внешний вид вызывал у них доверие.
– Он может оказаться даже священником, - сказал Корш.
– Или молодежным лидером.
– Или полицейским, - добавил я.
– Вполне возможно, что он может быть кем-то из них. Или всеми тремя одновременно.
– Вы думаете, что он меняет свой облик?
– спросил Корш.
Я пожал плечами.
– Думаю, не надо упускать из виду все три варианта. Корш, я хочу, чтобы вы проверили наши картотеки, не привлекался ли какой-нибудь полицейский, служитель церкви или обладатель водительских прав к уголовной ответственности за изнасилование.
Корш остолбенел.
– Я знаю, это большая работа, поэтому я переговорил с Лоббесом из руководства Крипо, и он собирается оказать нам некоторую помощь.
– Я посмотрел на свои часы.
– Криминальдиректор Мюллер ожидает вас в отделе ВС-1* через десять минут, поэтому вам пора идти.
______________
* Полицейский архив.
– О девушке по фамилии Ханке нет никакой информации?
– спросил я Дойбеля, когда Корш ушел.
– Мои люди обыскали все. Железнодорожные насыпи, парки, пустыри. Дважды протралили канал Тельтов. Больше мы ничего не можем сделать.
– Он закурил и ухмыльнулся.
– Она уже мертва. Все это знают.