Блеф
Шрифт:
Новое поднятие руки. Новая тишина.
В руках марсиан металлическая дощечка и палочка. Один держит, другой, в очках, постукивает.
Короткий удар, дробный удар, два коротких, опять дробный, два дробных, два коротких…
— Телеграф! Морз! Какой язык? Тук-тук-тук! — стучало по дощечке.
Множество внимательно прислушивалось. Две минуты прошли в выстукивании.
— Непонятно!!
Марсианин остановился и сказал:
— Реол.
И добавил выстукиванием:
— Сигнализация.
— Сигнализация!! — раздалось с десяток голосов, — это по-английски.
— Нет по-французски!!
— И так, и так!
Опять знак руки.
— Тук-тук-тук!
«Мы люди Реола!» на французском, английском, итальянском, немецком и испанском языках выстукал марсианин, и пёстрая многоязычная американская толпа дала пять переводов.
— Мы слышали ваши сигналы. Их много. Много разных сигналов. Мы поняли сигналы.
Десятки голов кивали в знак понимания. Ободрённые успехом, марсиане продолжали выстукивать.
— Мы имеем аппарат ещё высоко. Его не видно. Мы не умеем объяснить, мы должны вернуться к нему через три дня. Мы просим учёных сюда в аппарат. Нас двое.
Кудри и Ковбоев ведут растерянного Каммариона под руки к аппарату. Толпа, узнав учёного, орёт:
— Гип-гип! Ура — Каммарион! Гип-гип!
Неуклюже подсаживают старца в кабину, за ним, на безмолвно признаваемых правах, лезут Ковбоев и Генри.
Высокий рыжий субъект лезет в карман сюртука и, вынув из бумажника карточку, суёт её в руки марсианина. Тот неловко вертит кусочек картона, на котором оттиснуто: Лорд Бриджмент Уинстон Т.Стьюпид.
Лорд тянет руку для рукопожатия; марсианин, недоумевая, смотрит на эту костлявую ладонь. Лорд дьявольски смущён. Однако марсианин помогает ему влезть.
Через минуту Ковбоев показывается в дверях кабины и поднимает руку.
— Граждане Нью-Орлеана! Я редактор «Нью-Таймса»!! Прибывшие гости с Марса вступили в разговор с уважаемым профессором Каммарионом. Сейчас с авто подадут в кабину телеграфный аппарат, и сведения будут направляться в типографию непосредственно… Генри Пильмс, которого вы все отлично знаете, заботится о снимках. Газета будет выходить каждый час с отчётами профессора Каммариона. Кинооператор через полтора часа будет демонстрировать фильм в «Парамоунт-Паласе».
Гром аплодисментов прервал речь Ковбоева.
Надо отдать справедливость американцам.
Для чего глазеть и тратить время, когда есть газета и снимки? Информация в опытных и солидных руках. И сотни автомобилей запрыгали через поле на шоссе, утягиваясь в город.
Редкая тактичность: немедленно был призван хозяин табачной плантации для возмещения убытков, но тут вмешался Кудри и объявил, что редакция «Нью-Таймса» в состоянии взять на себя ответственность за испорченное поле, ведь первый, — Кудри упёр на это слово, — первый проехал по полю сотрудник «Нью-Таймса». Не виноват же хозяин, что сотрудники «Нью-Таймса» везде первые.
10. Ещё раз: читатель! не будь доверчив, как нью-орлеанец
Через час, как обещал Ковбоев, номера «Нью-Таймса» двухсоттысячной массой ринулись на улицы Нью-Орлеана. Далее четырёх кварталов от редакции не мог проникнуть ни один газетчик — всё издание расплылось в колоссальной толпе. «Южный Геральд» должен был умереть от зависти.
Сообщений немного. Несколько строк самым жирным шрифтом:
«Марсиане прибыли, как следует понять, на большом аппарате, внутри которого находился прибывший под Нью-Орлеан аэроплан. Аппарат находится, судя по объяснениям, на высоте трёх марсианских часов, приблизительно на границе атмосферы. Необходимые пояснения. Аппарат невидим, потому что, вероятно, обладает некоторой отражательной поверхностью и вообще пока в познаниях марсиан нет достаточного количества специальных земных слов, чтоб они могли объяснить принцип устройства аппарата, хотя и выказывают героические усилия. На Марсе, именуемом, по-ихнему, кстати сказать, единственному, языку, Реолом, имеются радиоустановки, столь чувствительные, что улавливают все земные передачи, которые марсианским учёным удалось расшифровать, несмотря на большое количество земных наречий».
Заметка Каммариона кончалась обещанием дать в следующем номере новые описания.
Тут в дело издания вмешался Реджинальд Хоммсворд. Этот практический человек сразу же, с первого отчётного номера, выступил с обращением к публике:
— Дайте ваши объявления в отчётные номера «Нью-Таймса»! Следующий номер полмиллиона экземпляров!! Между заметок о марсианах — двадцать долларов строка. Под фотографиями с марсиан — двадцать пять долларов. В рамке с марсианской фотографией над подписью к этой самой фотографии — сорок долларов. Давайте ваши объявления в «Нью-Таймс»!
Через час успех первого номера и редкая сообразительность Хоммсворда уже позволила видеть полумиллионную лавину сырых газетных листов в продаже.
Выловим то из относящегося к марсианам, что попадалось взору среди лавины объявлений:
«Марсиан — двое. Оба мужчины. На Марсе имеются также и женщины. Один из них был любезен и разделся. Прекрасно сложенный человек. Доктор, приглашённый мистером Ковбоевым, был изумлён. Другой близорук, носит оригинальные очки и более слаб на вид. Оба учёные. Это первый пробный прилёт. Намереваются установить правильное сообщение. В развитии культуры на Марсе нет особенной аналогии, хотя всё очень близко. Они спрашивают, что такое деньги, никак не могут понять их экономического значения. У них, очевидно, высоко поставлена техника и сильно развиты во всём математические навыки. Можно сделать комплимент г. Герберту Уэллсу за его некоторую проницательность: марсиане, как более культурные люди, имеют основой счёта 12, а не десять, дюжина у них первое двузначное число. Сутки у них делятся на 12 часов по 144 минуты, так что три марсианских часа являются — шестью земными и 360 земных минут оказываются 432 марсианскими минутами, хотя и обозначаются знаком, соответственным третьей сотне, вернее, третьему гроссу. Из-за частого перевода с сотен на гроссы и незнания условных обозначений приходится отказаться временно от разбора ряда математических формул и записей, предложенных нашему вниманию».
В третьем номере (тираж 1200000, два специальных поезда в окрестности) сообщалось:
«Марсиане спрашивают, что такое война, Антанта, СССР, Коминтерн и другие слова, улавливаемые так часто их приёмниками. Из чувства чисто воспитательного, а отчасти и из стыда за человечество, мы отговорились, что это предметы насущных потребностей, пищевые продукты, в большом ходу находящиеся в обращении. Гости, по-видимому, удовлетворены… Разговариваем перестукиванием, потому что произношение знаков марсиане не могут усвоить, да и нет времени. Через шестьдесят пять земных часов они обязаны вернуться на ожидающий их на высоте сотен километров аппарат для возвращения на свою планету».
Четвёртый номер — два миллиона тиража и пять поездов в различных направлениях. Вышло также повторное сводное издание для снабжения иногородних читателей. Контора «Нью-Таймса» разрывалась от посетителей, пришлось вызвать полицию для установления порядка.
Нью-Орлеан, казалось, кипел в одной точке, и эта точка была редакция «Нью-Таймса».
«Марсиане не едят мяса. Марсиане питаются исключительно растительной пищей, у них запасы каких-то салатов».
Моментально один расторопный ресторатор-француз выставил колоссальный плакат у двери с предложением: «салата а-ля-Марс» и кормил валом валивших любопытных гастрономов каким-то репным месивом, сдирая дикую цену.