Шрифт:
В поисках неутраченного себя
Есть люди, которые думают, что говорят.
Есть те, кто говорят то, что думают.
Иногда, редко, эти качества совпадают. Тогда возникает эффект причастного соприсутствия и возможность, слушая говорящего, озаботиться серьезностью несерьезного во всей его полноте, включая свое слышащее молчание.
Редкость таких людей составляет их особенный инвестиционный ресурс. Однако «уличить» их в том, вынудить признать небескорыстную внешнюю направленность происходящего, и тем самым это происходящее (безотносительную коммуникацию) «девальвировать», вряд ли возможно. Не хватает того, что юристы называют «субъективной стороной», а СМИ – человеческим фактором. Зато в избытке – Человека, во всей его обнаженной непосредственности и полноте. Диоген при встрече с подобной олицетворенной спонтанностью может спокойно тушить свой фонарь, расслабиться
Ромашов Роман Анатольевич «воочию» любезно дает нам такую возможность.
Об авторе (дай Бог ему крепкого здоровья): либо хорошо, либо ничего. Поводов к другому у меня просто нет. И слава Богу! Тем более что и сказать я могу, разумеется, не о Ромашове, а только о том, кого под именем этим знаю. Русский. Патриот. Ученый-юрист (со всеми статусными регалиями). Университетский профессор. Немножко полицейский (генерал). Немножко интеллигентствующий хулиган, всегда готовый поучаствовать в какой-либо из акций, типически запечатленных Высоцким («В Ленинграде городе, у пяти углов»…). Немножко (поскольку русский), несостоявшийся Пугачев и Суворов в одном флаконе. И все-таки главное – человек пишущий, создающий новую реальность: тексты. Преимущественно – научно-образовательные; выходящие в свет с «грифами» и изрядными тиражами. Иногда, когда в суетном раздрае скоротечности, на донышке чаши, утоляющей и иссыхающей, сохраняется необходимая к тому толика мужества и безрассудства, – тексты «стихотворные и прозаические». Такие собирает в книжки (и здесь уже эстетика дизайна расправляет свои крылья бабочки) и дарит друзьям. («Дарит» берем в юридическом, а не художественном значении; хотя и последнее не исключается.) Если же он их еще и продает (о чем я не знаю), и ты, уважаемый читатель, купил такую книгу, – тогда ты больше чем друг генерала Ромашова. С чем я тебя (и его) искренне поздравляю.
Мне свои книжки (и научные, и человеческие) он до последнего времени дарил. Спасибо, Роман. Дарополучателем быть выгодно, но скучно (если не смотреть коню в зубы, то куда же ему смотреть). Посему: о тексте вновь представляемом не без «тайного умысла». Не призывая, не разъясняя, не наставляя. Как услышалось.
Итак: книга «посланий» – рифмованных и нерифмованных. Включая пятилетнюю подборку новогодних поздравлений (не Президента РФ, а автора). Признать ее творческим комплексом (по просьбе того же автора) – язык не поворачивается (комплексов у нас хватает, дорогой Роман Анатольевич). «Книга, просто книга», как отрекомендовался «Евгений Онегин», обращаясь к «Дон Кихоту». Рассчитана она на «широкий круг читателей», включая хороших людей. И – главное – книга эта про «хорошую жизнь». Как?! Жизнь без кризисов (политических, экономических, валютно-сберегательных)? Жизнь без любовно-нарицательных кошмаров и валидольных пьес из рубрики «отцы и дети»? Жизнь без крушения иллюзий, карьерных тупиков, предательств, беспринципного старения и «перспективы серого» в компании с левиафаном тусклого одиночества? Что, бывает такая жизнь? Мужайся, читатель, бывает. Как и презумпция невиновности. Правда, читать про нее (зебру в белую полоску) особенно трудно (зависть ведь порок самый бесполезный, безрадостный). Но – нужно. Потому как те, кто зажигает звезды (не на погонах, а в небе), делают это по старинке: для пишущих и читающих.
Ты же не против звезд, дорогой читатель. И не против той немудреной истины, что отличить жизнь от нашего представления о ней – невозможно, а если хочешь, чтобы в словах твоих усомнились – скажи правду. Знаю, не против. Иначе книга эта в твоих руках просто не оказалась бы. Не робей; открой ее. Как минимум, одному – тебе или автору – будет приятно.
Вечные вопросыСтавит без ответовБесполезный опытНулевых советов.Принимать же (и как?) или не принимать вовсе предложенное и прочитанное: вопрос совсем другого порядка. Увериться, полагаем, здесь важно в одном: автор не лукавит; в чем, собственно, и состоит его сила и его слабость. Не лукавит, даже когда приходит к таким «ошеломляющим» открытиям, что «полет во сне – всего лишь только сон», что «мы времени не властны своему» и что «бывает все, когда-то, в первый раз», а «нелюбовь иногда полезна». Открывать подобные «истины» заново, как минимум, не вредно. Следовательно, есть повод для сочувствия и благодарности.
Также в пользу автора (и в залог книги) говорит его не поддающаяся ретуши самоцензуры и даже искажениям стилистической «беглости» чуткая доброта. Только такому человеку может открыться, например, что «свобода как состояние – пространство от стенки до стенки». Истина совсем даже не расхожая. И не надо отсылаться к градостроительному кодексу или пенитенциарной истории России, дабы догадаться: сказанное выходит далеко за рамки композиции обычных, в общем-то, слов. А это уже приметы поэзии: она, изредка, благоволит добрым и не лукавым.
Не много таких находок у Вас, Роман Анатольевич, уж простите за местечковую прямоту. Да и мировые прииски поэзии порядком исчерпались. Опять же – года. Как старший по несчастью товарищ, не понаслышке чувствую: это они – «годы – гады» (В. Шефнер) – клонят Вас «к суровой прозе». Вслед за А. С. Пушкиным (неплохая компания). И хотя Вы, конечно, еще о-го-го, и студентки третьего курса никогда не стареют, поверьте: проза – это очень серьезно. Она может выпарить и выкристаллизовать вербальные растворы, коллоидные взвеси литературного неофита (и раба!)
в нечто неожиданное. Неожиданное по логике: «Застой – это кризис стабильности и, как любой кризис, является преддверием серьезных изменений в состоянии жизни». Либо даже по сути: «Бесследная жизнь, не оставившая воспоминаний, не самый плохой из среднестатистических завершенных жизненных проектов».
Неожиданно, и есть о чем задуматься. И это уже признаки (начала) публицистики. Пусть даже тон ее отчасти менторский. Не мы ли извечно озабочены одними и теми же вопросами: «кто виноват»? «что делать»? Кто знает, когда и откуда придут актуальные ответы.
Итак, дорогой читатель, читай; дорогой автор – Роман Ромашов – настраивай свое сердце на резонанс эфирных вибраций сердец, тебя читающих; а мне – гуляке праздному – самое время замолчать и побыть где-то рядом со всеми Вами, тихонько радуясь происходящему.
В завершение, как принято, цитата: «Если все, что написано здесь, не вызвало у читателя чувства явного отторжения и неприятия, значит Вы внутренне согласны с тем, что человеческая жизнь представляет многогранное явление, а раз так, то и существование параллельных миров не является для Вас заведомо неприемлемой конструкцией».
Попытайтесь освоить «параллельные миры» Романа Ромашова. Оно того стоит.
И еще:
Дай нам Бог, надежду и удачу,Дай нам Бог, себя в себе сберечь.Полностью поддерживаю.
Посвящается моей семье и моим друзьям
От автора
«Жизнь не стоит на месте» – кто изрек эту бессмысленную фразу, не знаю, да и не важно. Важно, что-то с чего-то начать. Вот с нее и начнем.
Жизнь, действительно, на месте не стоит, поскольку ни стоять, ни сидеть, ни лежать попросту не умеет. А вот мы живем, стоя, сидя, лежа, а иногда и вприпрыжку. С момента выхода предыдущего сборника минуло пять лет. На сегодняшний момент считаю эту пятилетку самой яркой и продуктивной в своей жизни.
Проложил свою дорогу в свой Храм, поруководил институтом, который сам для себя и построил, стал генералом и вкусил того самого генеральского счастья, пожил на великой русской реке Волге, всласть поел раков, в конце концов, стал дипломированным психологом. В общем, натворил немало. Конечно, не все задуманное сбылось, но ведь сбылось многое, в том числе то, о чем, в принципе, не думал. Не только хорошее, но хорошего было несоизмеримо больше, чем всякого другого. Главное, я познакомился и верю в то, что подружился, с красивыми и добрыми людьми, которые своей красотой и добротой если не спасают мир, то уж точно делают его более красивым и добрым. Я по-новому стал относиться к Богу и к своей стране. Полагаю, что в целом удачное завершение самарского периода жизни и срока офицерского служения – заслуга божественного проведения, позволившего достойно и в основном безболезненно преодолеть испытания, выпавшие мне и моим близким. Изменилось мое отношение к семье, разделившей со мной моменты торжества, и ставшей надежным тылом в борьбе с невзгодами. Многое произошло, и многое поменялось. Мы все стали старше на пять лет. Мы все изменились. Хочется верить, что не в худшую сторону. Хотя циники шутят, что количество прошлых лет позитивно сказывается только на качестве коньяка. Но это же циники, от них хорошего не дождешься.