Блэк Сити
Шрифт:
Я погружаю свои клыки парню в шею и жадно пью, наслаждаясь ощущением возможности питаться без людских вздохов и криков, не волнуясь, что тебя могут схватить. Парень испускает последний вздох, когда его тело покидает последняя крупица жизни.
Я отшатываюсь, Дурман в крови парня заставляет меня нетвердо держаться на ногах. Я вытираю свой рот, испытывая к себе отвращение. Как я мог быть таким неосторожным? Это место, эти создания. Они заставляют меня вести себя так безответственно, так бесчеловечно. Но я человек — по крайней мере, на половину.
Я
— Что с тобой? — спрашивает Эвангелина, уставившись на меня. — Это грубо покидать праздник. Сигур на самом деле оскорбился.
— Мне плевать!
— Чем ты так расстроен? Это всего лишь кормление?
— Человеком.
— И что? Именно это едят Дарклинги.
— Я тебе не хренов Дарклинг, я...
— Человек? — она смеется. — О, бедняжка, Эш. Ты и в самом деле считаешь себя одним из них.
— Нет. Я знаю, что не человек, но я и не один из них! — говорю я, тыча в сторону пещеры.
Я иду прочь, но Эвангелина не хочет оставлять меня в покое.
— Эш, ты слишком долго прожил среди людей. Хорошо, что ты теперь среди своих. Ты привыкнешь, и довольно скоро будешь думать, как мы, — говорит она.
— Может, ты просто отвалишь от меня?
— Ох, какой ты нервный, — дразнится она. — Если ты хочешь выжить здесь, то тебе придется стать жестче. У Дарклингов нет времени на человеческие эмоции.
— Как же ты живешь с ними? Они отвратительны, — говорю я, сдавленным голосом.
Они совсем не такие, как я ожидал. Они совсем не похожи на маму.
Лицо Эвангелины ожесточается.
— Сигур хорошо обо мне заботился. Он присматривает за всеми полукровками.
— Так здесь есть еще такие же? — задето мое любопытство.
Она берет меня за руку. И внутри меня вспыхивают различные виды голода, а в том месте, где она прикасается ко мне, кожа горит. Перед глазами всплывает образ Натали и меня охватывает стыд. Тем не менее, я не отпускаю руку Эвангелины.
Она ведет меня в разрушенное здание, в котором сильно воняет разложением.
— Что это за место? — спрашиваю я.
— Госпиталь, — отвечает она.
Мы идем в палату на первом этаже. Эвангелина молча ждет у двери, пока я вникну в происходящее. Ряды металлических коек загромождают всю комнату и почти все они заняты Дарклингами, инфицированными вирусом Разъяренных. Каждый из них на разной стадии заболевания. У некоторых из них еще только пожелтели глаза и истончились волосы, в то время как у других болезнь вступила уже в последнюю стадию, как у мамы. Приторный запах гниющей плоти атакует мои ноздри и желчь поднимается почти к самому горлу.
— Когда-то нас было сто сорок три, — объясняет Эвангелина. — Вирус Разъяренных распространился внутри гетто очень быстро. Сначала заболели Дарклинги, затем полукровки. Мы надеялись, что они выкарабкаются, ведь частично они люди, но... — она покачала головой — Не так уж много мы могли сделать. Мы
Я судорожно сглотнул. Я знал, что полукровки — редкость, но я даже не представлял, насколько все было плохо. Если больше полукровки рождаться не будут в СШС из-за изоляции, то мы с Эвангелиной можем стать последними.
— Твоя мама хорошо о нас заботилась, — говорит Эвангелина. — Она ухаживала за больными, несмотря на риск заразиться самой. Я помогала, как могла.
— Разве ты не боишься заразиться? — спрашиваю я.
Эвангелина упирает взгляд в землю.
— Я уже.
— Ты не выглядишь больной.
— У меня врожденный иммунитет к вирусу. Мы не уверены, почему я не такая, как остальные полукровки, — говорит она — я все еще являюсь носителем, поэтому могу заразить кого-нибудь.
Ей не нужно ничего больше объяснять. Когда Дарклинги занимаются любовью, они часто кусают друг друга, смешивая кровь. Эвангелина никогда не сможет этого сделать, по крайней мере, с Дарклингом.
— Мне жаль, — говорю я.
— Может это к лучшему. Сигур считает, что моя кровь может быть лекарством. Мы были близки к тому, чтобы найти вакцину, но мы слишком сильно ограничены в ресурсах, так что... — она пожимает плечами — Мы не знаем. Вирус мутирует. Он каким-то образом становится все хуже.
Я покидаю палату, неспособный больше стоять посреди своих больных собратьев. Мы идем по гетто, минуя выжженные руины. В отличие от зданий на моей стороне стены, эти увиты плющом и белыми цветами в изобилии с синими ягодами, придающими всему этому месту внеземную красоту. Эвангелина замечает, как я гляжу на них.
— Некоторые Дарклинги выращивают цветы, чтобы сделать это место более пригодным для жизни, — говорит она.
— Как долго ты уже здесь? — спрашиваю я.
— С тех пор, когда мне исполнилось восемь. Сигур нашел меня, истекающей кровью, на Унылой улице, — говорит она. — Он забрал меня сюда. Он отличный защитник.
— Он позволил своей племяннице умереть, — говорю я.
— Он не может спасти нас всех, хоть и старается.
Воспоминание о Яне и Томе на крестах, казненных из-за их запрещенных законом отношений, напоминает мне о Натали. Моё сердце глухо стучит ба-бум, ба-бум, ба-бум. Я так сильно хочу быть с ней. Именно сейчас. Пребывание здесь заставляет чувствовать себя изгоем больше, чем когда-либо. Ясно, что я не такой, как остальные Дарклинги. Когда я с ней, то чувствую себя своим.
Эвангелина удивляет меня тем, что кладет мне руку на грудь.
— Как такое возможно?
— Я встретил свою Кровную половинку.
Она выглядит удивленной.
— Ты не веришь мне? — с вызовом спрашиваю я.
— Я тебе верю. Просто по ту сторону не так много Дарклингов. Я удивлена, что ты нашел свою Кровную пару среди них.
Я гадаю, могу ли рассказать ей, что моя Кровная половинка — человек. Я едва знаю Эвангелину, но инстинкты подсказывают, что я могу доверится ей.
— Она человек, — признаюсь я.