Блеск и нищета российского ТВ
Шрифт:
С парнем, о котором я упомянула, мы сначала попробовали жить у него. Я выдержала неделю. После чего с нервным тиком, вся в пятнах вернулась к себе в квартиру и поняла: как мне здесь хорошо!..
Я считаю, что люди – дети и родители – должны жить отдельно, и неважно, какие у них там отношения. Меня никогда не ущемляли в свободе, когда я жила с родителями. У меня было довольно свободное воспитание, и меня ни в чем практически не ограничивали, я имею в виду мою свободу. Жить отдельно – это какой-то свой режим. Ни от кого не зависишь, родители ложатся спать во столько-то, встают во столько-то… А потом мне вообще нравится формировать свой быт самостоятельно. Ни от кого не зависеть ни деньгами, ни еще чем-то. Сделать все в доме так, как хочется мне, по своему вкусу.
Все считают, что я балуюсь наркотиками. Когда на «Европе» работала, часто ездила в другие города концерты проводить. И куда ни приеду, обязательно находились какие-то странные люди, которые подходили ко мне и так тихо: Ксюха, у нас есть хорошая травка. Я им: ребята, я не по этому вопросу. В ответ: да ладно, мы свои. Ты же куришь, это сразу видно, ты постоянно в эфире под этим делом. А у меня старая закваска, мне лучше выпить. Не пепси, конечно, а что-нибудь покрепче. Мне вообще кажется, что это поколение, которое выбирает пепси, оно заодно и гашиш выбирает.
Правда, однажды я попробовала травку: покурила в компании, и меня сразу в сон потянуло. Всем хорошо, они ржут, а я спать хочу, сил нет. Потом меня такой храп разобрал, что добудиться не могли. Спала 12 часов. Будто димедрола нажралась. Ну и фиг ли? Поспать я и так могу, без всяких допингов…
У меня есть некоторые слабости. Например – жилетки и рубашки. Это вне зависимости от моды. Рубашка может быть романтическая, может быть ковбойка, строгая, обтягивающая, закрытая. Это кошмар! Я не могу остановиться в своей безудержной покупке рубашек! Если мне какая-то рубашка не подходит, я просто в восторге – иначе обязательно бы ее приобрела…
Чего я не люблю, так это туфли на высоком каблуке. Может быть, это комплекс, но мне кажется, что я не низкого роста. И если я на шпильках, то выгляжу такой длинной палочкой. Это в принципе странно, потому что в институте у меня было прозвище Малыш…
Мои родители не живут вместе, они развелись. Отец пристроился на даче у друзей. В нашей общей квартире осталась только мама. Но у меня с ней довольно напряженные отношения, не то что напряженные, а просто мы как-то не договорились в свое время о чем-то. Не напряженные, а скорее никакие. С отцом – прекрасные, просто живем в разных местах… (Отец Ксении Юрий Волынцев скончался летом 1999 года. – Ф. Р.)
Готовить я не умею. Иногда могу, конечно, что-то сделать, но фирменного блюда у меня нет. Из домашних дел я люблю только мыть полы и стирать.
Кстати, о стирке. Если мне надо поднять тонус, я покупаю новое постельное белье и начинаю его стирать. Бывает, перестирываю чистые вещи…
Когда мне исполнилось 5 лет, я поняла, что с нетерпением хочу дождаться 30-ти. Я глубоко убеждена, что с 30 до 40 – мое звездное время, только с этого возраста начнется моя жизнь. Обычно говорят, что женщине всегда 19. Я к этому высказыванию отношусь очень скептически. Не хочу, чтобы мне было всегда 19. Я хорошо помню себя в 19 лет – боже, какая же я была ненормальная! Мимо столького прохлестнула!..»
Распрощавшись с телевидением, Стриж целиком сосредоточилась на работе на радио. Однако в 2008 году ТВ вспомнило о ней снова. И ей предложили на канале «Россия» стать ведущей программы «Как найти мужа?» (отметим, что это адаптация английского проекта). Ксения согласилась, тем более что сама на тот момент замужем не была. По ее словам: «Для меня это очень ответственная работа. Эксперимент размером в 10 серий (передача выходила по пятницам в течение 10 недель. – Ф. Р.) в жанре художественно-документальной драмы. Здесь я подопытный кролик, а это непросто…
В моей жизни были бурные романы. Но последние годы я посвятила работе, и мне просто некогда было с кем-то знакомиться. Я готова все изменить. Если действительно между мной и кем-то проскочит искра и вспыхнет чувство, готова выйти замуж. Ведь чем старше я становлюсь, тем лучше понимаю, что мне нужен мужчина, уважаемый в своем деле,
Хочу ли я стать матерью? Мне неловко об этом говорить, но я не люблю детей. Я не хочу рожать. Это меня разрушит. Предназначения у всех разные. Я думаю, что какая-нибудь женщина, которая не против родить и пятерых, сделает это за меня. А я за нее что-нибудь скажу людям. У всех моих мужчин уже были дети от других браков. И это всегда их устраивало. Мне кажется, что мужчины тоже понимают, что я перестану быть собой и интересной им, если у меня появится ребенок. Это не мое…»
Илья Олейников, Юрий Стоянов
И. Олейников (настоящая фамилия Клявер) родился в 1947 году в Кишиневе. Он жил на окраине города, в районе, который называется Магала. По его же словам, это было ужасное местечко. Одноэтажные покосившиеся хибарки, узкие кривые улочки. Одним словом, замечательная среда для воспитания хулиганов. Однако Илья, как ни бился, в хулиганы так и не выбился: как говорится, ни ростом, ни лицом не вышел. А был он в пору своего юношества довольно слабеньким пацаном и постоять за себя мог от силы секунды две-три, после чего либо валился на землю от удара своего же сверстника, либо «делал ноги». Скажем прямо, подобное положение вещей его сильно угнетало, и в старших классах он особенно стал этим тяготиться. Еще бы: столько лет слыть среди дворовых пацанов и одноклассников самым слабым. И вот однажды Илья доказал всем, что и он кое-чего стоит.
Вспоминает И. Олейников: «Был такой Ленчик: самый крепкий мальчик, который верховодил. Я ему тоже завидовал. И мне хотелось его ударить. И даже не просто ударить, а подраться и, конечно же, выиграть. Мне же надо было как-то самоутверждаться. В классе-то я был никто. Я купил гантели и месяца три качался. И когда понял, что созрел для драки с Ленькой, когда почувствовал, что мускулы начали наливаться (причем это было абсолютно субъективное ощущение, как потом выяснилось), я выхожу на улицу, жду, когда появится Ленька. Появляется Ленька. В кепке. Я вдруг ни с того ни с сего сбиваю кепку с его башки. «Ты что, офонарел, что ли?» Тут я ему дал поджопник, чем окончательно поставил в неловкое положение. Он стоит совершенно остолбеневший, никак не ожидал от меня такого гнусного поступка. И тут я ему въехал в челюсть. Это был мой первый и последний удар. Потом Ленька начал меня избивать. Я падал, вставал. Вставал, падал. Мне никак не хотелось сказать: «Ну хватит». Я обливался кровью. Собралась толпа пацанов. И я все ждал, когда кто-нибудь из них прекратит это избиение. И когда кто-то сказал: «Хватит», я был счастлив. Зубы остались на месте, но синяков… было ощущение, что у меня не два глаза, а восемь. Но тем не менее мне было очень важно, что я все-таки заставил себя подраться. Начало воспитания характера – так это можно было назвать…»
Окончив школу в 1964 году, Олейников вскоре отправился в Москву – учиться на артиста. Из всех вузов ему более всего приглянулось эстрадно-цирковое училище, куда он и подал документы. Желание во что бы то ни стало поступить сидело в нем настолько сильно, что он готов был на все. Даже на нехорошие поступки. Один из них он тогда и совершил. Вместе с ним в одном потоке поступал парень с Украины по фамилии Нелипович. Судя по всему, был он очень талантливым, и Олейников сразу почувствовал в нем главного конкурента. Вот он и решил: таких людей надо срочно устранять, иначе сам не поступишь. Но как это сделать? Подсказка пришла неожиданно. Однажды перед экзаменом Нелипович возьми да и спроси у Олейникова совета, что ему читать перед комиссией. И тот ему посоветовал прочитать что-нибудь лирическое, например, Есенина. А в парне явно проглядывал талант отменного юмориста. Короче, прочел он с пафосом гениального русского поэта и в институт не поступил. А Олейников, наоборот, отчебучил что-то веселое и был принят (он учился с Аллой Пугачевой и Геннадием Хазановым). Правда, до сих пор у него в сердце глубоко сидит заноза из-за того, что он когда-то сотворил с Нелиповичем.