Блеск и нищета российского ТВ
Шрифт:
Однако, даже несмотря на рождение ребенка, решить жилищный вопрос Меньшову с Алентовой все равно долго не удавалось. В течение нескольких лет они продолжали жить на разные дома, вернее, общежития. Денег катастрофически не хватало: например, у Меньшова были всего одни брюки. Несмотря на то что он подрабатывал в булочной, все заработанные деньги уходили на еду, пеленки. Такая жизнь не могла положительно сказаться на взаимоотношениях супругов – вскоре они приняли решение расстаться. Маленькая Юля, естественно, осталась с мамой, а Меньшов превратился в «воскресного папу».
По иронии судьбы Меньшова впервые влюбилась, будучи еще
Вспоминает Ю. Меньшова: «Я помню себя с тех пор, когда еще не умела говорить. Например, я лежу в детской кроватке и смотрю на маму, которая спит на тахте. Я так долго смотрю, что мама просыпается от моего взгляда. Поняв мою просьбу, она перетягивает меня к себе на тахту. Мама говорит, что была масса случаев, когда я, не умея разговаривать, о чем-то ее просила. Молча. Глазами.
Еще помню, когда мне было три года, я сильно заболела. Поднялась высокая температура. Бабушка пичкала меня таблетками. И мне было очень плохо. Но тут пришел папа. Он был с мороза – такой холодный, большой и надежный, что на его руках мне сразу стало лучше.
Еще запомнилась мама – безумно красивая, в шифоновом голубом платье. Был Новый год, они с папой отправлялись в Дом кино. А мы с бабушкой сидели и смотрели «Голубой огонек».
Присутствие папы стало постоянным в жизни Юли, когда ей исполнилось три года, – именно тогда ее родители решили вновь жить вместе. Немалую роль сыграло то, что теперь в их распоряжении была отдельная двухкомнатная квартира, полученная Алентовой от родного театра. Однако получила она ее с боем. Вот как она сама вспоминает об этом: «Сотрудники театра по очереди получали жилье, а мне все не давали и не давали. Наконец пообещали: вот одна из работниц переедет из комнаты в квартиру, и я смогу занять эту комнату. И вдруг я узнаю, что кто-то уже приходил к этой работнице со смотровым ордером. Я бегу в дирекцию: как же так, ведь эту комнату обещали мне?! Меня отправляют в управление культуры: мол, попроси там, вдруг получится. Там меня выслушали и «успокоили»: мол, этот поезд уже ушел, если человек приходил со смотровым ордером… И вообще, моей семье положена двухкомнатная квартира. Я восприняла это как издевательство, говорила, что готова на любое жилье: без окон, без дверей – лишь бы я знала, что оно мое. Но меня попросили написать заявление, уверяя, что мы получим двухкомнатную квартиру. И представьте мое изумление и радость: через год я получила ее!..»
Когда Юле было всего восемь лет, состоялся режиссерский дебют ее отца (Меньшов с успехом окончил режиссерский факультет ВГИКа): на экраны страны вышел его фильм «Розыгрыш», ставший хитом сезона и удостоенный Государственной премии РСФСР в 1978 году. Однако еще больший успех ждал ее родителей два года спустя, когда на экраны вышла картина «Москва слезам не верит», где Меньшов выступил в роли режиссера, а Алентова сыграла одну из главных ролей. Фильм собрал огромную кассу и был удостоен
Успех фильма благотворно сказался на благополучии семьи Меньшовых: сразу после выхода «Москвы…» на экран они получили трехкомнатную квартиру в престижном в те годы месте – Олимпийской деревне.
Вспоминает Ю. Меньшова: «Славу, которая обрушилась на моих родителей после выхода «Москвы…», я пережила спокойно. Может, даже не заметила бы, если бы в школе не начали спрашивать: «А ты не дочка Меньшова и Алентовой? А как мама? А как папа?» Меня смущало, почему я должна незнакомым людям рассказывать о своей семье. Однако, если вы помните, фильм тогда тепло приняла только публика, в киношных кругах помалкивали. Соответственно, и меня не очень тянули в «золотую молодежь». Потом начали, но у меня уже выработался иммунитет. Мне это было неинтересно, скучно. Категорически не понимала объединения по принципу знаменитых родителей.
Мои родители вели себя в этой ситуации удивительно мудро. Эта слава их нисколько не изменила. Они слабо реагировали на дифирамбы. Воспитывали же меня очень серьезно и строго. По полной программе…»
О том, как они с мужем воспитывали свою дочь, рассказывает В. Алентова: «Юлю мы воспитывали в строгости, ограничений было много. Ей нельзя было приходить домой поздно. Она всегда скромно одевалась, я никогда не разрешала ей носить туфли на каблуке. И ничего броского. Ничего! Несмотря на то что возможности были – мы уже ездили за границу и привозили хорошие вещи. Но я считала, что это может обидеть ее одноклассниц. Дома – пожалуйста, в школу – нет…»
Вспоминает Ю. Меньшова: «В школу все тогда ходили в форме, но мне не разрешали надевать заграничные вещи даже на дискотеки, чтобы я не выделялась. До десятого класса я ходила в простых чулках в резинку, хотя все мои одноклассницы давно носили капроновые и эластичные колготки. Мама считала, что раз колготки у меня слишком часто рвутся, значит, я не умею их носить. «Походишь в простых чулках, семья не может бесконечно тратиться», – говорила мама. Это было, конечно, из разряда перегибов. Но у меня не осталось никаких обид.
Когда же я училась в десятом классе, мама пришла на школьную вечеринку и поняла, что я в своей одежде выгляжу ужасно отсталой. Она вдруг осознала, что перегибала палку…
Пока я училась в школе, я не разбила ни одного сердца. И лишь потом, после выпускного бала, стала понимать, что были ребята, которые на меня обращали внимание, но редко кто отваживался ко мне подойти, потому что я невольно создавала вокруг себя ореол неприступности. В этом не было ничего специального или нарочитого, тем более что внутренне я очень открытый человек.
Смотрела на себя в зеркало и недоумевала, почему я никому не нравлюсь. Я не считала себя красавицей, но изъянов в своей внешности тоже не находила. А на дискотеках всегда стояла у стеночки, меня никто не приглашал. Я делала вид, что мне это не очень нужно, однако на душе было тяжело. Наверное, этот неприступный вид – некую форму самозащиты – я унаследовала от мамы, которая на самом деле очень романтичный человек…
Незадолго до окончания школы в меня влюбился одноклассник. Проявлял он свои чувства очень робко. Смотрел преданными глазами и носил за мной портфель. Иногда мы гуляли с ним по Москве, целомудренно держась за ручки.