Блеск клинка
Шрифт:
— Мне кажется, нам следует принять их, — сказал Джастин, когда Генри, который начинал чувствовать себя важной персоной, объявил о прибытии делегации.
— Я вспоминаю, — отозвался Пьер, — как вел себя Кантакузин, когда узнал, что весь груз «Леди» предназначен Балта Оглы. Если у нас в самом деле будут трудности, мы найдем товары в Константинополе.
— Не думаю, что нас ждут большие трудности. По-видимому, сегодня вечером цены начнут падать. Мне кажется, что нам следует надеть знаки отличия и вести себя с греками очень официально, сэр Питер.
Делегации сообщили, что у французского торгового флота появились новые планы. Склады больше не нужны. Товары не нужны. У европейцев возникла новая идея. Рыцарь с серебряным ошейником и рыцарь с золотой цепью, выказывая всяческую любезность, отправили греков обратно на их склады. Несколько моряков с фонарями и факелами освещали им путь на берег.
— Пусть побеспокоятся о своих товарах, — заметил сэр Джон. — Мне кажется, что мы обязаны Кантакузину за его любезность, обеспечившую нам бесплатные услуги лоцманов в течение пятидесяти лет.
— Я тоже так думаю, — сказал Пьер. — Но, по-моему, мы получим, по крайней мере, один хороший груз в Трапезунде. Если я не ошибаюсь, великий герцог услышит о необычном уходе «Святой Марии».
— Конечно, услышит. Вы начинаете разбираться в греках.
Глава 33
Жена Балта Оглы, прибыв из монастыря Святого Евгения, стала свидетелем падения и изгнания принца. Сын Балта Оглы вернулся из Магнезии, где ему не удалось ни на один аспер уменьшить обременительную дань туркам. Все вместе они покинули империю и перебрались через горы к туркам, где султан, который в последние годы не жаловал христиан за их пренебрежительное отношение к некоторым важным договорам, постепенно терял свою абсолютную власть и, наконец, передал бразды правления своему воинственному сыну Мухаммеду. Именно Мухаммед, предусмотрительный и фанатичный принц, приютил опального Балта Оглы и поощрял его эксперименты с порохом и пушками, этим новым грозным оружием, с помощью которого он надеялся смирить гордыню христианского мира. И прежде чем золотистые волосы Пьера поседели, Мухаммед достиг своей цели.
Языческий мир вынашивал тайные, честолюбивые замыслы, но пока был жив старый султан, турки ограничивались вежливыми угрозами, не переходя к открытому выступлению против Трапезунда. Поэтому у Иоанна были веские причины отправить своего царствующего сына на охоту с турецкими эмиссарами и проводить торговую политику, направленную на утоление алчности турок. Огромное богатство, поступившее в казну империи в результате конфискации имений Балта Оглы, позволило правительству Трапезунда резко снизить пошлины на импорт из Турции. Это установление успешно соблюдалось многие годы.
О новых, сниженных пошлинах на турецкие товары было объявлено на том же многолюдном и великолепном собрании при дворе императора, где Пьеру пожаловали значительный годовой доход от маленького прибрежного городка Талассополиса и титул мегаскира, или сеньора, или графа Талассополиса. Этот титул почти не поддавался переводу на французский язык, но размеры имения были сопоставимы с размерами многих графств во Франции.
Алексий, великий герцог, в знак признательности за многолетнюю службу императорской семье, а также ввиду преклонного возраста, получил великолепный, розовый городской дом болгарского принца. На старости лет Алексию не нужно было подниматься по многочисленным ступеням в свои покои во дворце.
Другие части обширных владений Оглы были дарованы вельможам или официальным лицам, чья служба в прошлом или преданность в будущем заслуживали внимания или поощрения со стороны императоров. Огромная, хотя и не обнародованная часть богатств Оглы, оставшаяся после раздачи всех подарков, поступила в личную собственность Великих Комнинов.
Ни один придворный прием не приносит столько счастья, как тот, на котором жалуют знаки отличия и земли. Музыкальные возгласы, с помощью которых трапезундские греки выражали свое одобрение, разносились после каждого объявления герольда, рыцаря Черного Ворона. Его голос становился все более хриплым по мере того, как виноградники, леса, корабли, дома, скот, земли и титулы находили счастливых обладателей. Император Иоанн, в расшитой жемчугом мантии, тяжелой императорской короне, с которой свисали до плеч нитки жемчуга, на золотом троне, в облаке фимиама, курившегося в треножниках у подножия трона, выглядел и чувствовал себя как бог, спустившийся на землю для раздачи щедрых даров.
В конце распределения богатств Оглы к великому удивлению Пьера и всех, кто впервые присутствовал при дворе, золотой трон начал подниматься над полом. Толпа придворных распростерлась ниц. Опахальщики скрестили большие опахала из перьев перед священной персоной императора. Когда через мгновение опахала снова разошлись, те из лежащих придворных, кто пренебрег установленным порядком и осмелился взглянуть вверх, увидели, что трон пуст. Сверкающий император скрылся по маленькой лесенке, спрятанной позади трона. Но это произвело эффект нового славного Вознесения. Ансамбль музыкантов заиграл печальный гимн, символизирующий, что Его Величество должен был на время покинуть свой народ по призыву высших сил.
Сразу же после исчезновения императора, которое доверчивые люди всегда считали таинственным, все присутствовавшие в тронном зале встали и, глядя на все еще приподнятый трон, начали выходить из зала, а служители в мрачных черных одеяниях накрыли золотыми колпаками треножники, чтобы остановить курение фимиама.
К Пьеру и капитану приблизился посыльный. Он с суровым лицом пригласил их в покои парадинаста.
Обращаясь к Пьеру, Алексий произнес:
— Ваша благодарность за щедрость Великого Комнина выражается странным образом. Скажите на милость, куда вы отправили французский корабль «Святая Мария»? Вы собираетесь в дальнейшем прервать торговлю Трапезунда с Французским королевством, которая так долго развивалась к нашему удовлетворению?
Пьер засмеялся.
— Я не сделал ничего противозаконного, Ваше Высочество. — Он рассказал о внезапном взлете цен на складские помещения и товары прибрежных купцов, а также о планах относительно будущего использования Талассополиса, и выразил уверенность, что сэр Теодор может стать хорошим французским посредником.
Алексий внимательно слушал. С веселыми искорками в глазах он заметил:
— Я не купец, сэр Питер, но если только купцы не отличаются от остальной части человечества, в чем я не сомневаюсь, вы, кажется, выбрали решительный и эффективный способ обеспечить и в дальнейшем получение прибыли для себя и своего хозяина. Могу добавить, что от этого никто не пострадает, если не считать нескольких богатых купцов на побережье. Доходы империи не уменьшатся. Это главное. Пока это так, вы вольны поступать как вам заблагорассудится с частными трапезундскими купцами. Что касается назначения сэра Теодора, я не уверен. — Он послал за Теодором. — Я должен освежить в памяти сведения о нем за последние несколько лет.
Один из молчаливых слуг, которые не нуждались в приказах, положил на стол перед ним маленький переплетенный том, который, как оказалось, содержал множество аккуратно исписанных по-гречески страниц. Тот же слуга ловко и осторожно надел на нос парадинаста очки. Алексий открыл книгу и начал молча читать. Появился Теодор и остановился в дверях. В комнате царила абсолютная тишина.
Наконец, Алексий закрыл книгу.
— Подойдите ближе, сэр Теодор. — Теодор подошел к столу. Он понятия не имел, зачем его внезапно отозвали от группы понтийских друзей и привели к великому герцогу. Увидев Пьера и Джастина, он успокоился, но не осмеливался заговорить, пока Алексий не обратился к нему.