Блеск презренного металла

Алешина Светлана

Помочь нам теперь могла только полная гласность. Когда эта история всплывет на всеобщее обозрение, ее инициаторы скорее всего пойдут на попятную. Вряд ли они доведут дело до судебного разбирательства. В этом плане я очень рассчитывала на солидарность коллег из «Огней Тарасова», которые должны были уже завтра опубликовать мою язвительную статью.

Однако пока мне приходилось удовлетворяться предвкушением будущего триумфа да сомнительной победой над негодяем Кособрюховым. Офис редакции был опечатан, и мы все чувствовали себя сиротами.

Тем не менее всех нас упорно тянуло в редакцию. Из комитета печати я поехала именно туда и в скверике напротив встретила сидящих на скамеечке Кряжимского и Ромку.

— Вы по какому случаю здесь? — спросила я растроганно.

— Вероятно, по тому же, что и вы, Ольга Юрьевна! — немного смущенно сказал Сергей Иванович. — Знаете, я открыл поразительную вещь! Оказывается, я совершенно отвык отдыхать! Другой бы сейчас закатился куда-нибудь на дачку или с внуками в парк отправился, а я как будто потерял что-то… — он виновато развел руками.

— А я открыл другую поразительную вещь! — солидно сообщил Ромка. — Я, Ольга Юрьевна, перерыл «Огни Тарасова» за последние два месяца — так вот, ни о каком пчеловоде Пименове они не писали!

— Ну и что? — не поняла я.

— Как что?! — возмутился Ромка. — Вы только подумайте — этот Пименов пришел к нам как раз накануне всех этих событий! А теперь выясняется, что он все врал! Вы думаете, это случайность?

— Не знаю, — честно сказала я. — Но не думаю, что это имеет какое-то значение. Пчеловодом больше — пчеловодом меньше, какая разница? Вряд ли его появление сильно нам повредило. А кроме того, я подозреваю, что он и насчет «Огней Тарасова» ошибся…

— А мне кажется, он появился неспроста, — упрямо заявил Ромка.

— Это в тебе Шерлок Холмс говорит, — легкомысленно заметила я. — Мало ли какие чудаки появляются в нашей редакции! В первый раз, что ли? Как появился, так и исчез. Удалился в неведомую страну Шангри-Ла…

— Куда, видимо, удалился и ваш знакомый Галабуцкий и его злосчастная бумага, — подхватил с улыбкой Кряжимский. — Предмет всеобщего беспокойства не далее как час назад погрузили на какой-то фургон и увезли в неизвестном направлении.

— В самом деле? — удивилась я. — Вот это серьезная новость. Как бы нам не пришили повторную кражу этой чертовой бумаги! Вы не поинтересовались, куда ее увозят?

— Поинтересовался, Ольга Юрьевна, — признался Кряжимский. — Да что толку? Куда положено, папаша, туда и увозим — вот и вся моя информация. Работяги, сами знаете, говорить много не любят.

— Ну что ж, будем надеяться, что больше мы этой бумаги не увидим и не услышим, — сказала я. — А вообще не стоит опускать хвост. Вот увидите, через день-два нас оставят в покое… Наша жизнь, как известно, матрас — черная полоса, белая полоса…

Эта оригинальная мысль пришла мне в голову еще раз — уже вечером. Я возвращалась домой из гаража. Уже начинало темнеть, и в домах одно за другим вспыхивали окна. Я целый день моталась по городу, переделала кучу дел, и состояние мое в эту минуту можно было метко охарактеризовать тремя словами — язык на плечо.

Никаких неприятностей я уже не ждала, поэтому появление прямо перед своим носом двух подозрительных типов встретила непростительно беспечно. С моим жизненным и профессиональным опытом можно было бы вести себя и поумнее.

Эти двое возникли из темноты подворотни бесшумно, как привидения. Оба были худыми и долговязыми, как наш Виктор, и точно так же до поры помалкивали. Но потом один из них резко надвинулся на меня и, грубо схватив за руку, выдохнул прямо в лицо:

— Цепку снимай! И — тихо, если жить хочешь!

Глава 5

Сначала я даже не очень испугалась. Просто за день я так намоталась, что новое препятствие повергло меня в отчаяние. Передо мной вставала довольно мрачная перспектива — на сон грядущий меня собирались ограбить, а возможно, и отправить в больницу. О худшем варианте я старалась не думать. Но у того типа, что со мной разговаривал, была заячья губа, а люди с такими дефектами обычно обладают довольно скверным характером.

Я быстро обернулась. Обычно в нашем дворе и его окрестностях допоздна толчется народ, играют дети и собачники выгуливают своих питомцев. Но сегодня, как назло, вокруг было пусто и рассчитывать мне было не на кого.

— Цепку давай! Не поняла?! — мерзким голосом повторил тип с заячьей губой, выворачивая мне руку.

Весь юмор был в том, что никакой цепочки у меня и в помине не было. То ли этот образ олицетворял для грабителя драгоценности вообще, то ли у него и с глазами было не все в порядке — в любом случае положение мое выглядело незавидным.

О том, чтобы справиться с этим мордоворотом, не было и речи — он держал меня мертвой хваткой. И тогда я выбрала самый примитивный способ защиты — я завопила.

Грабители на какую-то секунду растерялись. Пожалуй, я бы даже назвала это паникой. Они засуетились, а тип с заячьей губой поспешно зажал мне рот ладонью.

— Тише, тише! — зашипел он почти умоляющим тоном, но тут же, словно спохватившись, опять пригрозил убить.

Однако я уже поняла их слабое место и заорала еще пуще, а потом укусила грабителя за палец. Он взвыл и отскочил в сторону, кроя меня отборным матом. Я бросилась бежать.

Правда, убежала я совсем недалеко. Второй подонок успел поставить мне подножку, и я что есть силы грохнулась на асфальт, разбив в кровь коленку. Боль была жуткая, и мне не сразу удалось прийти в норму. Я еще стонала, скрючившись на земле и вцепившись в ушибленную ногу, как вдруг откуда-то прогремел уверенный негодующий голос:

— Вы что же такое делаете, мерзавцы?! Немедленно прекратите!

Любопытство пересилило боль, я повернула голову и увидела, как из-за угла появилась довольно внушительная мужская фигура, которая быстро приближалась. Не было заметно, чтобы незнакомец испытывал хотя бы какое-то подобие страха, и это обстоятельство очень подействовало на моих обидчиков. Они сразу сникли, сделались даже будто меньше ростом, крикнули друг другу «Атас!» и разбежались. В ночной тишине некоторое время раздавался их затихающий топот, а потом все смолкло окончательно.