Блеск презренного металла
Шрифт:
Мой спаситель был уже рядом. Он остановился, деловито присел на корточки, отставил в сторону портфель, который держал в руках, аккуратно взял меня за плечи горячими сильными ладонями и с тревогой заглянул мне в лицо. Сквозь слезы я первым делом успела рассмотреть большие очки в роговой оправе и волевой квадратный подбородок мужчины.
— С вами все в порядке? — спросил он своим глубоким, даже немного торжественным голосом, который так напугал грабителей.
Со мной было далеко не все в порядке, но сейчас это вызывало у меня совершенно особую досаду. Я не из тех женщин,
Поэтому я превозмогла боль и постаралась побыстрее подняться на ноги. Наверное, это получилось у меня не слишком грациозно, да и вообще вид у меня был сейчас не ахти — впечатления на мужчину я, кажется, не произвела. Он по-прежнему смотрел на меня тревожно-заботливым взглядом — каким, например, может смотреть ветеринар на занемогшую корову — почему-то именно такое сравнение пришло мне в голову.
— Спасибо, со мной все в порядке, — сказала я почти весело. — Но это только благодаря вам! Боюсь, не окажись вы поблизости, мне пришлось бы по-настоящему туго.
— Я не могу спокойно видеть, когда кто-то творит безобразие, — серьезно пояснил мой спаситель.
— Это хорошо, что на свете еще остались такие рыцари, — сказала я.
— Я не Дон Кихот, конечно, — скупо улыбнулся мужчина. — Но перед мельницами тоже не пасую…
— Ну, это были далеко не мельницы! — возразила я. — Вы на самом деле рисковали. Сейчас каждый второй подросток носит с собой нож. А у таких типов вполне мог оказаться пистолет. Таких случаев — миллион. Говорю это вам как репортер криминальной хроники.
— В самом деле? — оживился мужчина. — Вы — журналист? Это очень интересно! Я в молодости мечтал стать журналистом, но оказалось — не судьба. Теперь вот учительствую в деревне… Кстати, позвольте представиться — Старостин Андрей Петрович. Приехал вот на двухдневный семинар… Завтра уже домой. Хотел перед сном прогуляться по вечернему Тарасову. А тут вы…
— Испортила вам прогулку, — засмеялась я. — Значит, придется ее как-то вам компенсировать… Знаете что? Пойдемте-ка ко мне, я угощу вас чаем!.. Кстати, меня зовут Ольгой Юрьевной. Так что теперь мы представлены друг другу и можем делать визиты.
Забавно было видеть, как переполошился этот крупный бесстрашный мужчина. Он потоптался на месте, потом схватил с земли свой портфель и едва ли не прижал его к груди. Наконец он сказал, запинаясь от смущения:
— Право, не стоит беспокоиться! И мне вас не стоит беспокоить. Уже поздно, да и мне совсем не хочется чаю!..
— Ну, выпьете чего-нибудь покрепче, — улыбнулась я.
Старостин и к этому отнесся крайне серьезно.
— Ни в коем разе! — сказал он. — У меня закон — учитель не имеет права употреблять алкоголь — ни капли! Даже пиво — это исключено, табу!
— Не слишком ли строго? — спросила я.
— Ни-чуть! — по слогам отчеканил Андрей Петрович. — Дети очень остро чувствуют фальшь. Как я могу учить их разумному, доброму, вечному, одновременно поклоняясь зеленому змию? Это недопустимо!
— Нет, положительно человек таких высоких моральных качеств заслуживает награды! — заявила я. — Свое предложение насчет алкоголя беру обратно, но поужинать со мной вы должны! Тем более что вы сейчас в командировке, и вряд ли в гостинице вас ждет роскошный стол, верно?
Старостин смущенно улыбнулся.
— Вообще-то, вы нащупали мое слабое место, — признался он. — Люблю, грешным делом, хорошо покушать. А гостиничное житье рассматриваю как неизбежное зло, с которым бесполезно бороться. Кстати, по моему мнению, это единственный вид зла, на который не стоит обращать внимания. Во всех прочих случаях я считаю себя обязанным вмешаться.
— Как говорится, побольше бы нам таких, как вы, коммунизм давно бы был построен, — улыбнулась я. — Но, однако, что мы с вами тут стоим? Идемте же! Я живу здесь рядом — вот в этом доме.
Андрей Петрович с необыкновенно серьезным видом — как все, что он делал, — предложил мне свою руку, не занятую портфелем, и мы пошли. Опираясь на твердую десницу этого крупного, кругом положительного человека, я испытывала странное волнение. Несмотря на некоторую архаичность и провинциальность, Андрей Петрович обладал несомненным обаянием и удивительной притягательной силой. Он являлся как бы живым воплощением мечты миллионов женщин о заботливом и самостоятельном, без вредных привычек мужчине, о мужчине, с которым можно чувствовать себя как за каменной стеной. Разумеется, я задала ему этот вопрос. Ничего конкретного, конечно, в этом вопросе не было, но, сами понимаете, не задать я его не могла.
— Вы женаты, Андрей Петрович? — спросила я.
— Женат! — ответил он, не задумываясь. — Супруга тоже учительствует. Пятнадцать лет мы уже бок о бок и на работе, и дома! — в голосе его звучала простодушная гордость.
— Понятно! — сказала я чуть разочарованно. — Вы и здесь образец для подражания. Другого я и не ожидала.
Старостин слегка нахмурился и сказал, как бы оправдываясь:
— Я так не считаю, извините! Никогда не стремился быть образцом. Каждый для себя решает, как жить. Я предпочитаю жить по четким правилам. Когда живешь по правилам, все становится как-то проще, яснее… Люди просто не представляют себе, как это приятно и необременительно — жить по правилам. Не нужно притворяться, хитрить, лицемерить, понимаете? Не нужно растрачивать массу сил по пустякам. Как сказал Лев Николаевич? Делай что должно…
— И будь что будет, — не совсем уверенно закончила я. — Кажется, так? К сожалению, уже давно не перечитывала классиков.
— Классиков нужно не перечитывать, — строго сказал Андрей Петрович. — Их нужно читать! Читать постоянно, ежедневно, сверяясь с каждой строкой!
Я пообещала, что с завтрашнего дня непременно возьмусь за классиков — причем, должна заметить, это лицемерие, вопреки теории моего спутника, далось мне без малейшего труда. Но я утешила себя тем, что покривила душой вовсе не из-за какой-то выгоды, а просто не желая огорчать хорошего человека. Не знаю, поверил мне Андрей Петрович или нет, но, к счастью, больше мы к этому щекотливому вопросу не возвращались.