Блеск тела
Шрифт:
– Кто это? – прошептал побелевшими губами дед Брюсли. Доброе Утро вообще не смог выжать из себя ни слова, но Мертваго уже пришел в себя. Он сердито произнес заплетающимся языком в сторону визга:
– Надя! Прекрати сейчас же! Ты так всех моих покойников распугаешь.
Патологоанатом тяжело зашагал к дальней стене. Видимо стужа в секционном зале все-таки сковала его ноги, потому что Мертваго бросало из стороны в сторону, как качели в парке культуры и отдыха. Тем не менее, хотя и с трудом, но он двигался. Дед Брюсли и Доброе Утро неохотно последовали за своим Хароном.
У дальней стены возле
– В чем дело, Надя? Чего ты опять не поделила с Вовочкой? – строго, но невнятно спросил Мертваго девочку.
– А чего Вовка со мной спорит?! Папа, сам скажи ему. Вот, чем лучше голову отрезать?
Мертваго собрал лоб складками.
– Хороший вопрос, доча. Ну можно воспользоваться пилой.
Девочка повернулась к младшему братику и показала ему язык.
– Понял? Не знаешь, а умничаешь!
Вовочка плаксиво сморщился. Как всякий нормальный мужчина, он не умел достойно проигрывать. Беда уже стучалась в ворота, но Мертваго был начеку и пьян.
– А ну-ка все по норам пока папа не набухался и не устроил вам каку! – заорал он на детей. – Сейчас как дам с ноги!
Надя и Вовочка кинулись к выходу из зала. Вовочка исчезал молча, а Надя по пути непрерывно визжала от страха. Мертваго хотел дать ей пинка, но сделал вид, что не может поднять ногу. Когда визг дочи затих в коридоре, патологоанатом повернулся к посетителям и с нескрываемой гордостью сказал:
– Растет наша смена.
– А то! – только и смог выдавить из себя шокированный дед Брюсли.
– Приходится детей брать с собой. Дома не с кем оставить. Жена лежит на сохранении – третьего ждем, – пояснил Мертваго.
– Лучше детей брать на работу, чем работу на дом, – согласился Доброе Утро.
Дед Брюсли содрогнулся.
Инцидент был исчерпан. Спирта во фляжке больше не было, поэтому Мертваго проводил деда Брюсли и Доброе Утро обратно к Манчестеру. Тот все еще стыл на своем месте.
11. Чемодан, вокзал, Пхеньян!
На следующее утро Фрутков сидел за письменным столом размером с бильярд у себя в кабинете и презирал весь корейский народ. У него были на это веские причины. Как можно было уважать народ, породивший Куалу и Лумпура?
Непроницаемые корейцы опять стояли навытяжку перед шефом. Куала – с интеллигентной клюшкой для гольфа, Лумпур – с внушительным пистолетом в наплечной кобуре. Оба были одеты в одинаковые синие спортивные штаны с двойными белыми лампасами и мятые красные майки. Только на майке Куалы красовался медвежонок Винни-Пух, а на груди Лумпура – очкастый Кролик из той же сказки. Брат с сестрой только что вернулись с пустыми руками из городского патологоанатомического бюро.
Вызванные на ковер корейцы привычно молчали. Орал, брызгая слюнями, один Фрутков. Он орал и чувствовал себя Большой Шишкой.
– Я не могу понять, почему вы везде опаздываете?! Слышите, чучхэ огородные? У вас из-под носа второй раз уводят бриллиант стоимостью десять лямов, а вы позволяете себе опоздать! Не понимаю такой безответственности!
Фрутков попытался гневным взглядом прожечь отсутствующие лица корейцев, но напрасно. Лица не оживились. Тогда он сделал глоток минеральной воды, добытой из канадского ледника неподалеку от Ванкувера, и продолжил накачку:
– Короче, даю вам последний шанс! Это мое последнее китайское, тьфу, корейское предупреждение! Лумпур, ёпта! Заряжай свой говномет и действуй! Действуйте оба! Если вы меня еще раз подведете, то я тебе, Лумпур, оторву яйца и вставлю вместо глаз. А для тебя, Куала, тоже придумаю что-нибудь безобразное. Или еще хуже: чемодан, вокзал, Пхеньян!
Брат с сестрой многозначительно переглянулись. Фрутков понял, что нашел их слабое место. Патриотизм. Он усилил натиск.
– Если не хотите с алюминиевой мисочкой риса на коленях любоваться вашим высоким Пэктусаном и широким Туманганом, догоните мой «Сверкающий Могадишо»! Убейте этих болванов и доставьте, наконец, камень в Москву. Срок – до понедельника! Прошу только об одном. Убейте болванов так, чтобы потом не пришлось собирать их в ведро. Без восточной экзотики. Просто культурно где-нибудь замочите, например, в сортире.
Фрутков перевел дух, сделал еще глоток самой дорогой в мире минералки и закончил:
– Идите уже. Адрес болванов у вас есть. Спасибо родной полиции! Торопитесь, пока они еще в городе.
Куала и Лумпур уже стояли на пороге кабинета, когда Фрутков не удержался и язвительно произнес:
– И еще одно, Лумпур! Сними эту дурацкую майку с кроликом! Люди, наверное, думают, что ты многодетный отец. Найди что-нибудь более пуританское.
Когда личная фрутковская банда безыдейных убийц покинула кабинет, Фрутков, чтобы успокоиться, закурил свою любимую сигарету «Лаки Страйк» из пачки, покрытой восемнадцатикаратным белым золотом и украшенной крупным рубином. Однако релакс все не наступал.
– Моя судьба в руках отбросов общества! – вслух возмутился Фрутков. Он глубоко затянулся дорогостоящим дымом, вспомнил Человека с Вертикали, Пограничника, подумал: «Впрочем, разве бывает иначе?»
Фрутков не знал, что видел Куалу и Лумпура последний раз. Да если бы и знал, что бы это изменило? На кону стоял редчайший бриллиант ценой в десять миллионов плюс источник благосостояния Фруткова: расположение Человека с Вертикали. Денег много не бывает. Их или мало, или нет.
Докурив бесценную сигарету до фильтра, Фрутков решил позвонить Большому Плохому Парню. На ум пришли мудрые слова Черчилля: «Войны не выигрываются с помощью героической милиции».
«Куала и Лумпур? Гангстеры фиговы! Нет, тут нужен высококлассный профи. Необходимо найти Изверга», – сказал себе Фрутков, набирая номер.
Большой Плохой Парень был уже не таким уж парнем но, действительно очень большим и очень плохим. Он мог бы стать чемпионом мира по боксу в сверхтяжелом весе, жить в благоустроенном государстве, зарабатывать миллионы, сниматься в кино, даже заседать в Государственной Думе, но он обо всем этом великолепии не догадывался. Просто никто вовремя не подсказал Большому Плохому Парню, чем ему стоит заниматься. Поэтому Большой Плохой Парень был всего лишь владельцем небольшого полуподпольного бизнеса в Санкт-Петербурге.