Блеск жемчуга

Стоун Кэтрин

–  Я не знаю, - затряслась его склоненная голова.
– Должно быть, пищевое отравление.

Сэм хотел вызвать «скорую», но Пэн категорически отказался. Он сказал, что сыновья отвезут его домой, а его жена прекрасно знает средства народной медицины от отравления.

Сэм не стал спорить с больным и повернулся к его сыновьям.

–  Если ему не станет лучше в ближайшее время, нужно будет вызвать врача.

–  Обязательно, - торжественно пообещал старший сын и вместе с братом поднял отца на ноги.

Перед тем как уйти, Чжань спросил:

–  Вы сможете обойтись

без меня, Сэм?

Сэм улыбнулся в ответ:

–  С трудом. Но заливку бетоном я, наверное, смогу проконтролировать. Скорее возвращайтесь, Пэн, дальше будет сложнее.

–  Я вернусь, - пообещал тот.

После того, как сыновья осторожно вывели больного отца наружу, Мейлин сказала:

–  Мне лучше вернуться. Вам теперь придется заняться цементом.

–  Его пока смешивают. Кроме того, не могу же я отпустить вас, не объяснив, зачем я на самом деле заманил вас сюда.

–  Действительно, зачем?

–  Я приготовил вам подарок. Не самый роскошный, - успокоил он ее, увидев, как Мейлин вздрогнула, - скорее, это суровая необходимость, а не подарок, - то, что вам всегда придется иметь с собой, когда вы мне будете нужны постоянно.

«Будете нужны постоянно». Сэм сказал это между прочим, как бы имея в виду обычные отношения главного инженера и архитектора, но сказал так нежно, что можно было понять, что он имеет в виду нечто большее, чем проблемы «Нефритового дворца». Сэм наблюдал за ее реакцией на его слова: сначала это была надежда, словно она хотела, чтобы он нуждался в ней постоянно… и вдруг в ее глазах появилось отчаяние, словно Мейлин была уверена, что она осуждена всех разочаровывать.

Сэм с трудом подавил в себе желание сказать ей, что она никогда не разочарует его. Его остановила мысль о правиле, которое он сам установил для себя: строительство этого самого важного в его жизни объекта должно вестись постепенно и осторожно. Он не может позволить себе спугнуть ее.

Мягко улыбаясь, Сэм наклонился и поднял из за стола подарок.

–  Коробку я подыскал в Гонконге, но ее содержимое - из Сан Антонио.

Приняв из его рук красную картонную коробку, Мейлин спросила:

–  Наверное, вы что то читали о китайских обычаях, Ковбой?

–  Точно, мэм, - подтвердил он, довольный тем, что она, кажется, не обиделась и даже рада тому, что он взял на себя труд прочитать о том, как принято дарить подарки в Китае, хотя она - китаянка всего наполовину.

–  В моем источнике сказано, что подарок должен быть завернут в красное, так как этот цвет символизирует счастье и удачу.

–  Да… спасибо.

–  Не за что. В моей книге сказано, что обычно тот, кому дарят, не разворачивает подарка в присутствии дарителя, чтобы не потерять лица в случае конфуза. Однако возможно, чтобы даритель, если ему хочется, предложил открыть подарок в своем присутствии. Это верно?

–  Из вас получился неплохой читатель.

–  Итак, Джейд, распакуйте их.

–  Их?

В ее глазах снова появилась тревога: что такое он дарит ей? И беспокойство: почему он хочет проследить за ее реакцией? Сэм заранее начал давать объяснения:

–  Подогнанная пара, сделано

на заказ, ручная работа; учитывая приближение сезона дождей, незаменимая для хождения по грязи, а также по строительным лесам и балкам. Начиная с сентября нам с вами предстоит каждый день проделывать все это, пока «Нефритовый дворец» не станет таким, каким мы хотим его видеть. Итак, вскрывайте!

Разумеется, это была пара ковбойских сапог. Такие же рыжие, как у него, только новехонькие.

–  Какой прекрасный подарок, Сэм!

–  И самое главное, практичный. И, надеюсь, нужного размера. Я взял на себя смелость измерить ваши отпечатки после вашего первого посещения площадки.

–  Неужели?

–  Именно. К ним прилагаются носки, которые носят для удобства ковбои - и ковбойки.

–  Думаете, у меня есть надлежащие задатки?

–  Уверен, - спокойно ответил Сэм.
– Когда нибудь вы станете моей ковбойкой. Если захотите.

На какой то чудесный миг ее глаза осветились ярким светом, и она ответила так нежно, как могла:

–  Да, пожалуй, теперь мне хотелось бы стать.

Когда Тайлер заметил ее из окна своего офиса, он решил, что это ожившая мечта. Последние несколько недель он часто стоял у этого окна, созерцая перспективу залива Виктории и, поднимая взор выше, к Замку, думал о ней, тревожился о ней, надеясь, что она счастлива в браке, и подозревая, что это не так.

«С чего ты взял?
– в тысячный раз спрашивал он себя.
– Разве ты видел более внимательного мужа, чем сэр Джеффри? Никто не сомневается, что он обожает ее. Тогда почему у Ив, когда она полагала, что никто не видит ее, был такой печальный вид, словно ее гнетет какое то горе?»

Тайлер надеялся, что сможет увидеть ее снова. И вот леди Ллойд Аштон здесь, так далеко от своего Замка, стоит на краю залива, наблюдая за суетой на причале «Гран При». Разгружали «Ле Ман», новое приобретение в составе океанских фрейтеров Тайлера. С удивительной легкостью мощные краны выносили из его недр огромные - каждый величиной с вагон - красные, зеленые, оранжевые контейнеры.

Ив ничего не грозило. Собственно, она стояла не на самом причале, а на примыкающей к нему эспланаде, где заканчивалась почти двухмильная освещенная фонарями дорожка, можно было любоваться признанными достопримечательностями Гонконга: Башней Виктории с часами, Культурным центром с замысловатой черепичной крышей, строительством «Нефритового дворца», отелем «Риджент», торговым центром «Новый мир» и наконец, Восточным паромным причалом Цзинь Ша Цзуй.

Эта дорожка была популярным местом прогулок, отсюда открывались великолепные виды. На рассвете, по холодку, тут собирались любители физических упражнений - от местных жителей, совершающих грациозные размеренные движения тайцзи, до иностранных приверженцев бега трусцой. По вечерам, в туманном свете фонарей, дорожка принадлежала романтически прогуливающимся влюбленным.

Однако в дневную жару дорожка была чаще всего пуста, и практически никто, кроме Тайлера, жившего в «Риджент» и ходившего по ней на работу, не доходил до ее дальнего конца, где начинались доки и причалы.