Блейз Уиндхем
Шрифт:
— Она шелковая, розовато-лиловая, папа, а «на лифе и рукавах нитью лавандового оттенка вышиты фиалки. Я выбрала этот цвет потому, что в кладовой оказалось такой ткани в обрез. Как только Блейз наденет рубашку, яд начнет впитываться в ее кожу, а потом к ней вновь можно будет прикасаться. У Генриетты есть особая мазь, чтобы она сама не отравилась.
Лорд Морган кивнул.
— Садись в седло, детка, — велел он, подсаживая Дилайт. — У меня не так-то много времени, но не бойся, я успею!
За два часа, пока Дилайт приходила в себя, жеребец лорда Моргана успел как следует отдохнуть и теперь стрелой понесся к дому лорда
— Предупреди, чтобы слуги не упоминали о моем приезде, — велел он Николасу, когда тот вышел из библиотеки. — Никто не должен знать об этом, даже Блайт. — Быстро объяснив, в чем дело, лорд Морган добавил:
— Блейз ничего не должна заподозрить.
— А Энтони? — спросил Николас.
— У меня не остается выбора, кроме как признаться ему, ибо его французская кузина должна умереть — иначе она еще раз попытается прикончить мою дочь. Мне не верится, что она просто помогала Дилайт. Замысел принадлежит ей, и она умно воспользовалась пылкой любовью моей дочери к Тони. По-моему, Генриетта приберегала его для себя. Нельзя, чтобы она осталась в живых, и если мне придется убить ее, Энтони должен знать, в чем дело.
Николас Кингсли кивнул.
— Едем, — произнес он, — нельзя медлить, иначе солнце сядет и темнота поможет этой злодейке избежать наказания.
Двое мужчин выбежали из дома к берегу реки, где их ждала лодка лорда Кингсли. Они быстро переправились через спокойную, озаренную вечерним солнцем реку, бегом пересекли лужайку у Риверс-Эджа и вошли в дом.
— Найди эрла и приведи его в библиотеку, — велел лорд Морган слуге, — да смотри, чтобы никто не узнал о нашем приезде. Ты понял?
Слуга кивнул и вышел. Через несколько минут Энтони Уиндхем вошел в комнату с удивленным выражением на лице.
— В чем дело? — спросил он. — Роберт, почему ты вернулся? Что-нибудь случилось?
— Садись, Тони, — ответил ему лорд Морган, — но прежде скажи, где Блейз?
— Считает в кладовой белье вместе с моей матерью. А что такое?
— Сейчас ты узнаешь страшную весть, но не перебивай меня, пока я не закончу.
— Ладно, — согласился эрл. — Говори, Роб.
Лорд Морган быстро поведал причины своего возвращения в Риверс-Эдж, и, пока он говорил, лицо эрла мрачнело с каждой минутой. На нем отражались смешанные чувства — гнев, скорбь, сочувствие. Когда Роберт Морган наконец передал ему все, что услышал от раскаявшейся Дилайт, эрл только покачал головой.
— Эту французскую шлюху надо уничтожить, Тони, — заявил лорд Морган. — Нельзя допустить, чтобы она навредила Блейз или твоему ребенку. И потом вспомни про Ниссу. Разве не пыталась она развратить мою внучку, пока вы с Блейз не вернулись домой прошлой осенью? Она опасная тварь. Тони. Нельзя позволить ей ускользнуть.
— Что ты хочешь с ней сделать?
— Заставлю ее надеть ту самую ночную рубашку, которую она припасла для Блейз. Если она не солгала Дилайт, яд впитается в ее кожу и убьет ее, и все будет выглядеть так, словно она умерла внезапной, но своей смертью.
— А ее служанка?
— Она тоже участвовала в заговоре,
Энтони Уиндхем кивнул.
— Тогда идем, — предложил он. — Генриетта у себя в комнате. Будем надеяться, в суматохе после ее смерти никто, в том числе и Блейз, не вспомнит про подарок Дилайт.
Оба его спутника согласно кивнули, и все трое, убедившись, что их никто не видит, поспешили из библиотеки вверх по черной лестнице к этажу, на котором размещались спальни. Широкий коридор, залитый вечерним светом из окон, был пуст. Блейз и Доро хозяйничали в другой части дома, Нисса во дворе училась ездить верхом на своем новом пони. Эрл провел лорда Моргана и лорда Кингсли к комнате своей кузины, и все трое вошли туда без стука.
Генриетта Уиндхем не сразу услышала за спиной шаги — она деловито растирала в ступке мелкий порошок и была увлечена своим занятием. Внезапно почувствовав чье-то присутствие, она обернулась, и удивление исказило ее хорошенькое лицо.
— Тони? — произнесла она, а затем при виде лорда Моргана и незнакомого джентльмена ее лицо ожесточилось. — Значит, эта помешанная все-таки проболталась, — презрительно процедила сквозь зубы Генриетта.
— Выходит, план принадлежит не Дилайт? — спросил лорд Морган.
— Разумеется, нет, — последовал дерзкий ответ. — Вы думаете, эта тупица способна на такое?
Роберт Морган холодно улыбнулся.
— Да, Дилайт не слишком умна, ибо она следует велениям сердца. А у вас, похоже, сердца нет, верно, мадемуазель Генриетта?
Француженка с вызовом рассмеялась, словно польщенная его открытием.
— И очевидно, выгоду от этого убийства должна была извлечь отнюдь не моя дочь, — продолжал лорд Морган. — Вы нашли бы способ избавиться и от нее, а затем — утешить скорбящего вдовца, не правда ли, мадемуазель?
— Странно, — пожала плечами Генриетта, — вы так умны, тогда почему же обе ваши дочери глупы, как гусыни?
— Потому, что они чисты душой, мадемуазель, — объяснил лорд Морган.
— Полагаю, вам нужна рубашка? — спросила Генриетта.
Лорд Морган хищно улыбнулся.
— Нет, — ответил он, — мне она не нужна. Видите ли, мадемуазель, мне кажется, вы слишком опасны, чтобы оставлять вас в живых. Если запереть вас в монастырь, вы найдете способ улизнуть оттуда. Если отправить вас во Францию, вы наверняка вернетесь. Едва ли нам удастся выдать вас замуж за достойного человека — учитывая вашу привязанность к конюхам. И кроме того, вы вполне способны сделать себя вдовой — точно так же, как собирались избавиться от моей дочери. Следовательно, мы решили, что вас постигнет та участь, которую вы уготовили для нее.
— Нет! — прошипела Генриетта, словно рассерженная кошка. — Этого не будет! Энтони, — попыталась воззвать она к родственнику, — ведь я ваша кузина!
— Какая жалость, мадам, что вы не вспомнили об этом, замышляя ваш дьявольский план убийства моей жены и еще не родившегося ребенка, — холодно отозвался он. — Принесите рубашку, Генриетта, и наденьте ее.
От страха у Генриетты округлились глаза.
— Бабушка Сесиль, на помощь! — по-французски позвала она.
Из угла за камином, из своего укромного места, откуда она все видела и слышала, поднялась старуха и заговорила на том же французском диалекте, что и ее внучка: