Блистательный Гильгамеш
Шрифт:
Но семь младших богов, тех, что судили всякого, вошедшего в мир мертвецов, преградили дорогу.
— Ты можешь покинуть, богиня, нашу страну, но при одном условии: если пришлешь к нам кого-нибудь вместо себя.
— С дороги! Замену себе пришлю! — воскликнула Иштар, с омерзением отодвигаясь от судей.
Семь ее божественных знаков власти ожидали нетронутые никем у семи ворот. Величественно ступая, богиня вышла из подземного царства во всех своих прекрасных нарядах.
Но только шла она в окружении стаи гадких свирепых демонов.
— Они не покинут тебя, пока не пришлешь замену! — выкрикнула вслед богине Эрешкигаль.
Иштар
Окруженная мерзкими чудищами она бросилась к родственникам: быть может помогут они.
Городом Умму правил брат ее, бог Шара. Когда богиня шла по улицам города, все попрятались: отвратительные демоны могли похитить любого, кто встретится им на пути. Богиня вошла в храм и Шара мгновенно все понял.
— Молю тебя, Иштар, только не я! В мире так много богов и еще больше смертных, готовых ради тебя отправиться в вечные сумерки.
Тогда богиня отправилась в другой город, где правил бог Латарак. Тот, узнав о ее приближении, надел нищенские одежды и на коленях пополз ей навстречу.
— Прости, если я в чем перед тобой провинился. Я всегда говорил о тебе с любовью, пожалей же меня. Я не могу спуститься в мир, где вечная сырость и холод, я и так часто простужаюсь и кашляю, едва промочу ноги. И потом, разве у тебя нет мужа. Или он не говорил тебе, что готов отдать все, даже жизнь, ради твоей любви. Я сам это слышал. И слышали другие боги, они подтвердят.
В Куллабе, в том селении, откуда был родом и Гильгамеш с Лугальбандой, в том селении, которое стало частью Урука, когда соединилось с Эанной, правил муж богини, пастух Думузи. Он привык к частым отлучкам жены и не удивился, что не видит ее несколько дней и ночей подряд. Удивлялся он лишь одному: В стадах его перестали рождаться ягнята, телята.
Одетый в тончайшие одеяния, перепоясанный драгоценным поясом, в золотой короне с прекрасным камнем надо лбом встретил он богиню и радостно шагнул ей навстречу. Но страшен был взгляд жены.
Ничего не сказала Иштар, лишь указала мужу на чудища, а им на мужа. И понял Думузи, что его ждет.
Заплакав от несправедливости, он выбежал под открытое небо, поднял голову к божественному Шамашу и взмолился о помощи. Но Шамаш был нем. Ровными лучами освещал он пространство вокруг, когда же ему надоели жалкие причитания пастуха, он закрылся от его глаз темными тучами.
— Зачем же, великий бог, ты помог мне жениться на своей сестре, если теперь ты не можешь помочь мне остаться рядом с нею. Это несправедливо — умирать таким молодым! Я хочу наслаждаться жизнью!
Но Шамаш уже не видел его.
Тогда пастух решил обхитрить мерзких чудовищ. Он бросился к сестре своей, и та спрятала его под соломой в сарае.
Но чудища, словно гончие псы, пошли по следу. Нет, сестра Думузи в эти мгновения им была не нужна. Иштар указала им на пастуха, и они искали только его.
Скоро пастух был отыскан, схвачен. Сестра пыталась его заслонить, но чудища не слушая ее рыданий, поволокли любимого брата в страну мертвецов.
Так исчез наивный парень, божественный пастух Думузи. Так расплатился он за любовь юной красавицы, великой богини. Говорят, что сестра не оставила брата в несчастье. Говорят, раз в году она приходит в подземный мир на смену пастуху. Пастух же выходит в солнечную жизнь, и травы тогда растут веселей, множатся стада, а люди отмечают счастливые праздники.
Редкий смертный мечтал о любви Иштар.
И когда она, восхитившись красотой Гильгамеша, счастливого после победы, сказала ему: «Ты станешь мужем моим, а я — твоею женою», он не обрадовался.
— Богиня, зачем тебе надо, чтобы я взял тебя в жены? — ответил он печально. Она была столь прекрасна, когда стояла перед ним в полупрозрачных одеяниях и смотрела на него влюбленными сияющими глазами, что, отказываясь от божественной любви, Гильгамеш ощутил на сердце скорбную жуть. — Богиня, не лучше ли, если я прикажу сшить для тебя самые нарядные платья, испечь для тебя лучшие хлеба, украсить храмы — жилища твои золотом и драгоценными камнями. Я прикажу засыпать доверху зерном твои амбары, поставлю новые статуи, изображающие тебя. Все это я сделаю только для тебя одной. Но быть супругом твоим я не могу. Или ты забыла, что кроме мужа юности твоей, пастуха Думузи, у тебя были и другие возлюбленные. Я напомню, что с ними стало. Один бродит вечно среди диких лесов и нет ему оттуда выхода. Другого, разлюбив, ты превратила в дикого волка и собаки гоняют его по степям, третьего, ты помнишь, садовника Ишуллану, ты его ударила и сделала пауком. Ты поселила его посреди паутины, так закончилась твоя любовь к нему. В кого же ты хочешь превратить меня, когда наиграешься новой своей забавой? Я хочу остаться самим собой, Гильгамешем, и потому прошу тебя, богиня, забудь о своем желании стать моей женою!
— Человек! Ты пренебрег любовью богини! Моей любовью! Я хотела сделать тебя счастливым. Я хотела, чтобы тебе подчинились все цари мира. Ты жил бы со мною как бог, разделив мою власть. Но ты пренебрег мною. Ты унизил меня, напомнив мои проступки. Своим отказом, человек, ты оскорбил меня, богиню! И ты пожалеешь об этом! — так воскликнула гордая Иштар.
Боги, они способны быть разными. И та, что мгновенье назад стоит перед тобой словно площадная девка, может величественно выпрямиться и каждый узнает в ней царицу, богиню. Несчастлив человек, если боги о нем забыли. Но еще печальней судьба того, кто привел богов в ярость. Месть бога несравнима с местью врага.
Месть бога несравнима с местью врага, если враг человек.
Разъяренная Иштар мгновенно исчезла. И Гильгамеш подумал даже, не привиделась ли она ему.
Иштар стояла уже перед отцом своим, великим Ану. Рыдая, она стала жаловаться ему на то унижение, которое учинил ей человек по имени Гильгамеш.
— Этого Гильгамеша я знаю. Он правит народом Урука. И нет изъяна в его служении богам. С тех пор, как он подружился с Энкиду, никто на него мне не жаловался. Не ты ли сама оскорбила царя Гильгамеша? А он в ответ и перечислил твои прегрешения.
— Отец, умоляю, создай мне такого быка, чтобы мог он справиться с Гильгамешем. Ты создашь быка, а бык убьет человека. Не дело, чтобы смертные смеялись над нами, богами! Пусть он и царь, но должен понести наказание.
— Так ли сильна обида, которую тебе нанес этот человек? — великий Ану не торопился исполнить просьбу капризной дочери.
— Обида, нанесенная человеком богам не может быть малой. И человек, унизивший бога, должен исчезнуть с земли. Или мы для того создавали людей, чтобы они надругались над нами?