Блистательный Гильгамеш
Шрифт:
— Хорошо, я подумаю, — Ану все еще медлил.
— Отец, я готова вместо расплаты ударить в дверь мертвых. Сама я туда больше не войду, но выпущу демонов, чтобы они пожрали всех жителей города, которыми смеет управлять этот Гильгамеш.
— Я попробую создать для тебя быка. Но и ты подумай, стоит ли мстить человеку, если он лишь споткнулся, если он совершил зло, сам того не желая?
— Сделай быка мне, отец! Это будет самая легкая моя месть! — сказала Иштар. — Народ Урука не пострадает от смерти царя.
«Народ
И великий Ану неохотно, но согласился исполнить просьбу дочери.
А пока он лепил из глины быка размерами с гору, Гильгамеш и Энкиду, не зная печали, рубили кедры и сносили стволы их к Евфрату.
— Теперь уж никто не обзовет меня полускотом. Энкиду построит дворец и крышу сделает из кедра. А еще во дворце будет настоящая дверь, как у тебя, друг мой, и у божественной Нинсун. Энкиду сам вырубит себе дверь, настоящую дверь из кедра.
Могучие стволы, связанные тростником, готовы были к отплытию, и Гильгамеш с улыбкой наблюдал, как друг его вырубает из ствола толстые доски, радуется, словно дитя, будущей двери.
Потом плыли они по реке. Чтобы спускаться вниз по течению, надо уметь управлять длинным шестом. Гильгамеш сам сделал шест для себя и для Энкиду. А сильные волны, подхватив стволы, несли их вперед к родному городу.
Все черноголовые жили вдоль великой реки в больших и малых селениях. Одни — в кирпичных домах с плоской крышей, другие в хижинах из тростника. В каждом селении в центре на холме, те холмы иногда насыпали сами люди, возвышались храмы — жилища богов.
Два друга, два богатыря плыли мимо на огромном плоту из связанных кедров, а люди, те, кто ловил рыбу, работал на поле, выпекал лепешки в глиняной круглой печи с очагом внутри, все они выбегали навстречу, радостно махали руками, поздравляли с победой. Вести о подвигах разносятся по миру быстрее ветра. И каждый из прибрежных жителей уже знал, что герои в Ливанских горах сразили чудовище.
Энкиду тоже махал руками в ответ, выкрикивал радостные слова, а иногда даже показывал дверь, которую приготовил для будущего дворца.
Вечером герои остановились на отдых. И местные мастера украсили дверь Энкиду, поставили на нее бронзовые петли и засов.
Утром, когда Гильгамеш оттолкнул плот к середине реки, и волны снова с тихим плеском стали тереться о кедровые стволы, Энкиду не переставал любоваться на дверь, радовался, смеясь, глядя, как солнце отражается в ее бронзовом засове.
Не знали богатыри, что их ждет у родного города.
Не знали богатыри, что их ждет у родного города. А родному городу угрожало несчастье.
Великий Ану вылепил из глины страшного быка, вдохнул в него жизнь, и немедля Иштар погнала его с небес к Уруку.
Бык был непослушен и, к счастью для многих, спускаясь с небес, не попал в центр города. Иначе все бы он там погромил.
В последнем прыжке он достиг Евфрата и сразу жадно принялся пить. Такого быка люди Урука не видели никогда. Словно гора оказалась рядом с их городскими
В эти мгновения богатыри высадились на берег. Но никто на них не смотрел. Все смотрели на диковинного зверя.
Напившись, бык повернулся к городу, и толпа любопытных, толкая, роняя друг друга, бросилась под защиту стен. Люди застряли в воротах, кто-то истошно кричал, кто-то придавленный без сил повис на соседе.
Бык глянул на перепуганных горожан, страшно дыхнул, топнул ногами, и глубокая яма разверзлась рядом, в яму эту свалилась сотня жителей. Бык снова мутно глянул на притихшую в ужасе толпу, опять топнул ногами, и уже двести черноголовых упали на дно новой ямы.
— Гильгамеш! — успел выкрикнуть Энкиду имя друга.
А бык уже повернул в его сторону и с такой силой дохнул на богатыря, что тот перегнулся пополам от боли. Все же Энкиду успел ухватить громадного быка за рог, но бык мотнул головой, и Энкиду, словно кузнечик, полетел в сторону, а следом полетели клочья бычьей слюны, потом бык ударил великана толстым, как дерево, хвостом, и Энкиду покатился по земле.
Бык яростно проревел, и этот рев, отразившись от небес, обрушился на город. Те любопытные, что стояли на стенах, попадали вниз. Жители не понимали, где спрятаться от нового чудища и в панике бегали по улицам. Мастера еще не успели сделать новые запоры для ворот. Да они бы и не помогли. Стены, засовы предназначены для обыкновенных людей и зверей. И они никогда еще не спасали от тех напастей, которые порой напускают боги.
И все же те, кто стояли на стенах и упали от страшного рева, успели разглядеть Гильгамеша. Только он, их правитель, самый сильный из смертных, мог спасти свой город от бедствия.
Только он, их правитель, самый сильный из смертных, мог спасти свой город от бедствия. И он спас.
— Гильгамеш! Гильгамеш вернулся! — кричали они. — Он спасет нас от гибели!
— Гильгамеш, друг мой, спаси меня! — прокричал Энкиду, поднимаясь с земли.
Он опасливо смотрел на быка, тот же в безумной ярости бодал землю рогами и в разные стороны разлетались огромные комья.
При Энкиду не было никакого оружия. С плота он первым делом вынес свою дверь, чтобы показать ее жителям. Дверь давно отлетела в сторону. Но бежать к плоту за оружием было поздно. Бык в один прыжок догнал бы его, раздавил.
— Гильгамеш, я готов встретить смерть лицом к лицу, чтобы никто не посмел сказать, что Энкиду струсил!
— Друг мой мы победили Хумбабу. Неужели с быком нам не справиться! — прокричал Гильгамеш. — Вместе мы убьем его, и я вырву из него сердце, положу перед Шамашем. А рога прикажу наполнить елеем и подарю Лугальбанде. Пусть и отец удивится столь огромным бычьим рогам. Теперь же — не зевай! — скомандовал царь. — заходи сзади и хватай его за хвост изо всех сил. Как только он обернется к тебе, я брошусь на него спереди.