Блистательный и утонченный
Шрифт:
в больнице.
— Да, я помню вас, сержант.
— Ну так вот, они поймали этих парней, док. Вы были правы на сто процентов. Шеф сказал, мы должны сообщить вам, как только свяжемся с вами.
— Что? Что вы такое говорите?
— Это была банда, которая пыталась кое-кого убрать. «Хорошее время» Калека Спомини. У него машина такая же, как у вас. Видите ли, они думали, что это были вы.
— Вы имеете в виду, они думали, что я — это он? Он?
— Шеф просил сказать вам, что это был случай ошибочной идентификации. Они перепутали вас с ним — из-за машины и из-за того, что он тоже в этих краях,
— Они его поймали? Банда конкурентов его поймала? Они его убили?
— Нет, он в госпитале. Но он их опознал, видите, опознал банду конкурентов. Мы взяли всю группу.
— Ну, я рад, что серьезно он не пострадал!
— Нет, серьезно он не пострадал. Он инвалид… поэтому они зовут его Калека. «Хорошее время» Калека Спомини его зовут. Он в розыске. Все они в розыске.
— Понимаю.
— Ну так это дело закрыто, док, я имею в виду, так далеко, насколько вы заинтересованы. Шеф сказал. Вы должны знать об этом. Шеф, вероятно, насчет этого сам вам позвонит…
— Да, конечно. Я очень рад, что вы позвонили, сержант. Между прочим, передайте мои наилучшие пожелания вашему шефу — потому что это отличная работа.
— Хорошо, доктор, передам.
— Еще что-нибудь?
— Что? Нет, они просто сказали, что вы захотите это знать.
— Да, это большое облегчение, конечно. Еще раз спасибо.
— Все в порядке. Ну, до свидания.
— До свиданья, сержант.
Не успел доктор положить трубку, как телефон снова зазвонил.
— Доктор, — звонила Элеанор Торн, — я пыталась вам дозвониться…
— Медсестра Торн, вы нашли этот список: выбросьте его. В корзину за столом! Дело закрыто, видите ли.
23
— Ну что же, мисс Смарт, — радостно говорил доктор по своему внутреннему телефону, — что у нас сегодня по расписанию?
— В два к вам придет мисс Старлетон, доктор… Миссис Ф.Л. Ричмонд-Уайт в три… и миссис Хьюго Кросс в четыре тридцать сегодня. Мисс Старлетон уже здесь, доктор.
— Хорошо. Пусть она войдет.
Вторая половина дня прошла для доктора вполне приятно. Мисс Старлетон и миссис Ричмонд-Уайт были двумя из нескольких женщин, которые каждое воскресенье приходили к нему проверить, не изобрели ли в течение прошлой недели какого-нибудь нового способа лечения.
У них обеих была превосходная кожа, и эту заслугу они приписывали правильной диете и назначенным доктором методам ухода — и постепенно это стало смыслом их жизни.
Что же до доктора Эйхнера, то в течение многих лет у него установилась такая эзотерическая и интимная связь с их кожей, что хотя различные тесты и анализы говорили о том, что кожа их была превосходна в обычном, безупречном смысле, также она была теоретически превосходна. Абстрактно это удовлетворяло его вкусы и, конечно, его интуитивную чувствительность к вещам такого рода в дерматологической структуре.
На самом деле эти женщины были не слишком красивы. В большинстве своем они были здоровы и хорошо образованы, и их коллективным гештальтом был определенный фашизм, применявшийся исключительно по отношению к коже. Две огромные части общества были просто списаны со счетов как «крахмалистые» и «жирные».
То,
В этой непринужденной болтовне между ними, пытаясь употреблять свои диагнозы более конкретно, они часто говорили о публичных людях и таким необычным способом часто вспоминали, например, таких общественных персон, как Мадам Нехру и Джейн Уитерс. Однако более серьезно во время своих визитов к доктору Эйхнеру они говорили о «стабильности» и «уровневых проблемах».
Доктор Эйхнер говорил:
— Да, эндо сейчас стабильно, очень стабильно. — Или: — Я хотел бы кое-что попробовать, мисс Трамбел. О, это абсолютно безопасно, но я просто поиграл с идеей укоротить этот эктолимфатический потенциал…
Около трех тридцати Фред Эйхнер принес в офис чай, а затем пятнадцать минут подремал. Следующие полчаса он провел за чтением автомобильной корреспонденции, проверяя сводки, пункт за пунктом, данных последних эксплуатации супернавороченных «Пегасо» и «Феррари 375». После досконального сравнительного изучения этих сводок он перечитал их более небрежно, периодически делая случайные пометки на полях. В конце концов он прервался и снял трубку внутреннего телефона.
— Мисс Смарт, завтра при первой же возможности позвоните в представительство «Альфа Ромео», пусть они пришлют их представителя с трехлитровой «Диско Воланте» — после того, как подтвердят следующие цифры: рабочий объем двигателя 145,24. Сто сорок пять запятая двадцать четыре. Эти данные я особенно хочу проверить. Данные по мотору насчитывают две сотни лошадиных сил в 6000 оборотов в минуту для этого двигателя. Так что проверьте это, там могут быть некоторые несоответствия. Я знаю эту модель, понимаете, и — однако, понятно ли это?
— Да, доктор. Миссис Гросс уже здесь. Миссис Хьюго Гросс.
— Миссис Хьюго Гросс. Проводите ее ко мне, пожалуйста.
Миссис Гросс была женщиной странной внешности — одной из таких ширококостных женщин без возраста, ее наряд был тщательно продуман, но все же вещи сидели на ней в обтяжку, а также она была фантастически накрашена, а на голове красовался беретик. Толстый слой тонального крема покрывал ее лицо и губы, так что не было разницы в цвете между ними, она были в той же самой смутно блестящей охре, однако контур губ был резко очерчен тонким малиновым карандашом.
— Миссис Гросс? — спросил доктор Эйхнер, привстав и протягивая руку.
— Как поживаете, доктор? — сказала миссис Гросс с пронизывающей улыбкой.
— Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Гросс. — Доктор уставился на нее с напускной внимательностью. Ему тут же пришло в голову, что миссис Гросс, должно быть, актриса. — Вам меня порекомендовала…
— Да, доктор, миссис Уинтроп-Гарде.
— Миссис Уинтроп-Гарде, — повторил доктор Эйхнер, погружаясь в размышления.
— Из Вашингтона, доктор.