Ближе некуда
Шрифт:
Плечи мои опустились. Да, глупо было надеяться. Хотя встретила же я Лакса в одном и в другом мире. Я вдруг особенно остро ощутила свою тоску по дому, по родителям, по нашим, родным Васям и Борям. Как же все это было далеко. Как же это все оказалось недостижимо.
— Так кого будем разыскивать? — спросил Вася, усаживаясь за стол. Он приготовил бумагу и ручку, похожую на железное перо. — Вы помните, откуда прибыли и как к нам попали? Отец сказал, вы не даже назвали ему своего имени.
Я уселась напротив — стоять было тяжело, — положила локти на стол и закусила
— Одн-на, — сказала я. — Меня зовут Одн-на.
Не выказав никакого удивления, Вася записал это на листке. Не поднимая головы, он продолжил:
— Я опишу ваши приметы. Вы попали сюда через запретные земли, правда? Жена Эрдана уже разнесла эту новость по поселку. Из какого мира прибыли, знаете? Цифры звезды, планеты?
Я покачала головой. О цифрах я не знала. Даже в справочнике по мирам, который мы читали в Школе, их не было. Название звезды, количество планет и название самой планеты на языке ее жителей. Закрытых миров было не так много, усложнять особо было нечего.
— Мы используем для определения планет цифры. Просто называем их по номерам. Наша планета, например… — и он назвал без запинки длинную серию цифр. — Ну, хорошо. Запишу, что не помните. Истинное имя?
Я тоже не имела понятия о том, что это такое.
Прислушивающийся к разговору Боря крякнул.
— Не повезло. Ну, да ладно, у нас бывали и более безнадежные. Отец за десять звездокругов уже уйму пришельцев отыскал.
— Звездокруг? — переспросила я.
— Оборот планеты вокруг звезды. Две тысячи сто дней. Еще есть большой и малый лунокруги. У нас две луны, и каждая ходит по кругу вокруг нас. Большая луна ходит по кругу в сто двадцать шесть дней, маленькая — в двадцать девять. Маленькая луна светит притворщикам, под нее подстраивается наш цикл.
Интересно. Боря улыбнулся, при слове «притворщики», и в этой улыбке было мало человеческого. Интересно и страшно. Сижу за столом, болтаю с оборотнями во время полнолуния. Если бы кто-то сказал мне о таком еще пару месяцев назад, я бы посчитала этого человека чокнутым.
Вася заверил, что к вечеру сообщение окажется во всех окрестных городах.
— До мелких деревень информация сразу не дойдет, но вам все равно пока лучше побыть здесь. Отец сказал, вы серьезно замерзли в пути. Мы каждый день бегаем в город после охоты, если что-то разузнаем, обязательно вам расскажем. Будем надеяться.
Они предложили мне выпить с ними горячей воды с приправами, но я отказалась. Меня мутило, в груди как будто засел колючий еж. Оставшись одна, я улеглась и, спрятавшись за ширмой, заснула. Сны были полны тумана и горячего пепла, и, проснувшись, я о них почти не помнила.
К вечеру мне стало хуже. Температура еще поднялась, губы потрескались, я почти не могла
— Ты проведешь здесь столько, сколько надо, — сказал он почти со злостью, когда я стала извиняться за то, что причиняю неудобства. — Я доктор, а не случайный прохожий, и советую тебе это запомнить.
Я была ошарашена такой реакцией на свои слова, но спорить не стала. Да и не до того мне было. Следующие несколько дней я провела в состоянии, близком к бреду. Я видела стаи волков, бегущие ко мне, чтобы разорвать на части, видела толпы игрушечных солдатиков, окружающие меня со всех сторон, видела бородатых людей с окровавленными лицами, видела Лакса, протягивающего руку через прутья моей клетки…
Я снова и снова видела себя в тот последний день в Миламире. Я смотрела в глаза женщины, которая должна была убить меня первым ударом копья — просто, чтобы доказать свое мастерство. Я чувствовала, как вонзается в меня железо, как пробивает насквозь мою грудь, как резко и больно прокалывает мое сердце.
И каждый раз, когда кошмар, казалось, уже был готов поглотить меня, я ощущала прикосновение прохладного полотенца ко лбу и слышала твердый мужской голос.
— Успокойся, Одн-на, успокойся. Ты в безопасности, ты среди друзей.
— Трайн, — шептала я, хватая его за руку, хотя с губ просилось другое имя. — Трайн.
— Да, это я. Тебе уже лучше, спи.
И я засыпала, не отпуская его руки.
Я не была единственной пациенткой Трайна. Много раз я видела, как посреди ночи за ширмой вдруг вспыхивает пламя ночника, и слышала, как быстрые взволнованные голоса начинают что-то объяснять. Один из притворщиков нарвался на собственный капкан. Кто-то обварился кипятком из кружки. Ребенку попала в глаз сосновая щепка.
В деревне было двести человек, и Трайн нес ответственность за жизнь каждого из них. Он всегда был собран, бодр и готов ко всему. Настоящий профессионал.
— Ты ведь тоже оборотень… притворщик, правда? — спросила я как-то в один из моментов просветления. — Твои дети сказали, что ты уже десять звездокругов встречаешь здесь таких, как я. В моем мире это почти шестьдесят лет, старость. Но ты не выглядишь на шестьдесят.
Он покачал головой — в этом мире этот жест означал то же, что и в моем.
— Ну, конечно, я не оборотень. Я — человек, врачи у нас только люди, иначе в полнолуние вся планета оставалась бы без докторов. А что касается возраста… все зависит от того, как молода твоя душа.
Я приподняла брови, ожидая ответа, но он больше ничего не сказал. Сделав мне укол, он посидел со мной рядом еще немного и ушел писать свою работу. Скрип пера действовал на меня успокаивающе, и я заснула.
Я увидела горящее тело, подвешенное на крюке над огнем, слышала, как смеются вокруг меня какие-то люди, но не могла сдвинуться с места, прикованная к чему-то цепями. Все дни бреда этот сон повторялся с точностью до момента, и каждый раз я просыпалась в поту и с красным от жара лицом.